— Смотря что вы имеете в виду, Петр Иванович.
— Ладно-ладно, со мной можешь не юлить. — Щукин откинулся в кресле, вольготно вытянув ноги. — Ты понимаешь, о чем я.
Алексей Михайлович понимал.
— Все в порядке, — ответил он спокойно и ровно, думая о чем-то своем. — Вам не о чем беспокоиться, Петр Иванович. Все в полном порядке.
— Мне не о чем беспокоиться? А тебе? — Щукин посмотрел на гостя. Взгляд его вдруг стал цепким, внимательным.
— А мне есть, — невозмутимо произнес Саликов, хотя в голосе и промелькнула легкая напряженность. — Мне, Петр Иванович, много о чем беспокоиться нужно.
— Например? Ты скажи, может, вместе что придумаем. Может, помогу чем. А то, я смотрю, ты меня совсем со счетов сбросил. Что скажешь, Леша?
Они оба превосходно понимали, о чем говорят. Но даже здесь не называли вещи своими именами.
— Это вы, я смотрю, меня со счетов списываете, — размеренно и спокойно ответил Саликов. — Вместе с Сулимо крутите какие-то дела за моей спиной, а потом ставите перед фактом. На, мол, Алексей Михайлович, радуйся.
— Ты о чем это, Леша? — нахмурился Щукин.
— О танках, Петр Иванович, о танках, — тихо и внешне равнодушно ответил Саликов. — О танках и «БМП», которые вы мне пригнали две недели назад.
— A-а, ты об этом…
— Об этом, Петр Иванович, об этом. О чем же еще.
— Что за тон, Леша?
— А вы чего ожидали, Петр Иванович? — Саликов вдруг наклонился вперед, посмотрел Щукину в глаза и добавил зло, с нажимом: — Думали услышать заверения в вечной любви и верности? Так мы не красны девицы, Петр Иванович. Зачем вам понадобилась бронетехника?
— Не твоя забота, Леша! — резко ответил Щукин. — Тебя данный вопрос не касается! Твое дело — выполнять указания начальства! Сказано делай.
— Да, меня, конечно, не касается. Я всего лишь исполнитель. — Алексей Михайлович откинулся в кресле и вновь заговорил спокойно, даже чуточку безразлично: — Именно это я и скажу на комиссии Генштаба. Мол, мое дело — выполнять приказы руководства.
— Даты, Леша, никак пугать меня вздумал?
— Ну что вы, Петр Иванович. Мне ли вас пугать. Я так, рисую перспективы на будущее. Чтобы потом не удивлялись.
Щукин пожевал безвкусный кондиционированный воздух, недобро глядя на гостя, и протянул пасмурно:
— Не понимаю я тебя в последнее время, Леша. Что-то ты крутишь. Вот и люди говорят, забываться ты стал. Большим начальником себя почувствовал. Смотри, как бы падать долго Не пришлось. Или ты, может быть, думаешь, что я без тебя не обойдусь? Так у нас в стране незаменимых нет. Вон, того же Сулимо посажу на твое место. Или этого Володю. Прибылова. Он, думается мне, счастлив будет.
— Ваш Сулимо — мясник. Он руками работать мастер, а головой… Что касается Володи… Счастлив-то он будет, тут вы, конечно, правы. Вот только долго ли? Молод еще Володя для таких дел. У него глазки-то от жадности разбегутся, вы еще и чай допить не успеете, а в дверь уже люди из прокуратуры постучат. — Саликов говорил скучно, тем самым тоном, которым взрослые объясняют детям совершенно очевидные вещи. — Так что вместе нам падать придется, Петр Иванович. Всем. Стаей. Вы же меня не спросили, когда состав с танками в Новошахтинск погнали. Вас не заботило, как я его оттуда на базу перегонять стану. Вас же не волновало, где и как мне укрывать тридцать пять единиц бронетехники. Вас не заботит, что скажут технари. — Щукин смурнел все больше. — А то, что мне пришлось ветку надстраивать лишний раз? Это как? Ведь она почти наверняка «засветилась», а значит, «засвечена» и сама база. Да и состав вы «засветить» умудрились… Кстати, о людях… Это ведь идея Сулимо? Я имею в виду технику. Сулимо?
Щукин пожевал губами, подумал, кивнул:
— Его.
— Я так и думал. Жаден больно ваш капитан. А жадность — преотвратительнейшее качество. До беды доведет, и оглянуться не успеете.
— Так он мне сказал, что, мол, Алексей Михайлович не против. Мол, сам идею подсказал. — Щукин развел руками. — И что покупатели самолетов не отказались бы бронетехнику взять. Вот я и подумал: лишние тридцать миллионов нам не помешают.
— Ну да, а прикрывать пропажу техники опять-таки пришлось мне.
— Это уж извини. Я ведь не мог отсюда, из Москвы, приказы отдавать.
— Не могли, — согласился Саликов. — А ваш Сулимо — идиот. Я сказал ему насчет Чечни: война, мол, это — золотое дно. Понимающие люди на ней огромные деньги заработают. Он мне: как тут, мол, не пойму, кусок поиметь? Я ему схемку примерную и набросал. Так он в обход меня к вам. Кретин. Покупатели-то технику возьмут. Это не вопрос. Да только в такой ситуации жадничать — грех. С танками этими возни — выше головы и риск громадный.
— Ладно, с Сулимо я потолкую, — жестко пообещал Щукин.
— Чего уж теперь… — вздохнул Саликов. — Ладно. Теперь нам в два раза быстрее крутиться нужно. Кстати, вы бумаги на таможню отправили, Петр Иванович?
— Не успел пока. Когда тут… — Щукин развел руками.
— Завтра же постарайтесь отправить, — не то приказал, не то попросил Саликов. — Пока дойдет, пока то да се. Дай Бог в неделю уложиться. А больше у нас и времени нет, Петр Иванович. Сами знаете: не сегодня-завтра гроза грянет.
— Да уж знаю, Леша, знаю, — кивнул тот. — Ладно, насчет бумаг я распоряжусь. Завтра и уйдут.
— Хорошо.
Саликов достал из кармана пачку «Мальборо», вытащил сигарету, покрутил в руках, посмотрел на нее внимательно, словно выискивая какие-то изъяны, и решительно сунул обратно в пачку.
— И правильно, Леш, — улыбнулся Петр Иванович. — И правильно. Лучше рюмочку выпей. Это, знаешь, восемнадцатилетним хорошо, пока здоровье как у быка, всякой дрянью себя травить. А сейчас и без никотина дерьма навалом. Ешь отраву, дышишь ядом да испарениями разными, еще не хватало самому себя в гроб загонять. Чай, не мальчик уж, о здоровьичке-то думать надо. Думать. Организм он ведь не железный…
Саликов сунул пачку в карман.
— Ну а вообще-то Сулимо тебе как? — возвращаясь к основной теме, спросил Петр Иванович.
— Ума бы побольше — цены бы человеку не было, — ответил Саликов.
Щукин расслабился. Обвинения, похоже, кончились.
— Что-то ты мне давно не звонил?
— А что звонить-то? — Саликов дернул крепким плечом. — Случится что, тогда и позвоню.
— Когда случится, поздно будет, — философски заметил Щукин. — А что с этим-то собираешься делать? — Он мотнул головой в сторону двери. — С Прибыловым. Владимиром Андреевичем.
— Пусть пока у нас на заводе понежится. Поруководит. Там и Сулимо за ним присмотрит, да и я пригляжусь потщательнее.
— Не боишься?
— А чего бояться? — усмехнулся Саликов. — Он-то думает, что завод реальный. Старается.
— Не болтает?
— Пока не болтает. Ну а если начнет, как-нибудь справимся. Любую проблему решить можно. Было бы желание.
— Может быть, лучше разъяснить полковнику, что к чему?
— Стоит ли? Пусть думает, что он — большая «шишка». Нам же спокойнее. А чтобы старался получше, надо пообещать ему Москву и небо в алмазах.
— Думаешь, поверит? — Улыбка Щукина стала еще шире.
