описала, так себя вести. В какой-то момент ей показалось, что она действительно чиста и невинна, а Михаил — первый мужчина, который оказался в плену ее прелестей. Но самообман — вещь неблагодарная. Чем больше в него веришь, тем труднее смотреть в глаза реальности. Вытерев слезы, Ксения позволила себе прижаться к Михаилу. Она обняла его, уткнулась лицом в грудь. И хотя он был совсем ненамного выше ее ростом, сейчас это не имело значения. Ксения почувствовала, что это и есть то мгновение счастья, пусть не абсолютного, едва позволившего прикоснуться к себе, надуманного. Она ощущала себя в безопасности, и ни прошлое, ни будущее сейчас не имели никакого значения. Было так спокойно и хотелось остановить время — ведь все, что будет после, не сможет сравниться по накалу чувств с этим мгновением. Ксении казалось, что и Михаил ощущает нечто подобное.
— Я не хочу домой, — тихо сказала Ксения. — У меня никогда не было настоящего дома. Только не домой. Я одна, всегда одна. Я так устала.
— Доверься мне, — прошептал Михаил. Ксения кивнула, и в то же мгновение ощутила нежное прикосновение его губ. Она обвила его шею, а его руки скользнули от груди вниз по бедрам. По всему телу Ксении прокатилась волна желания. — Ты такая красивая…
— Еще…
— Ты очень красивая. Нам будет хорошо вдвоем, доверься мне… — Михаил давно не был так уверен в том, что говорил.
Его голос звучал, словно сквозь толщу воды, все тише, но все более уверенно, вселяя в Ксению непередаваемое ощущение полета. Она как будто видела себя и Михаила сверху, совершенно отрешенных, полностью отдавшихся внезапному порыву. В нем не было любви, не было в высоком понимании этого слова. Не было того пронизывающего чувства, когда мало взгляда, мало прикосновений, когда все мысли возвращаются к любимому. Не было признаний, обещаний, только поцелуи, объятия, восторг наслаждения, заставлявший тела дрожать от неутолимого желания испытать полет вновь и вновь.
За окном давно стемнело, а они все не могли насладиться друг другом. Ксения принимала ласки, щедро отвечая на них, чувствуя, как каждое обладание придает ей силы, наполняет какой-то внутренней энергией, желанием жить. Она не знала себя такой, даже не догадываясь, что и Михаил впервые переживает такие бурные эмоции. Эта женщина делала его необузданным, неутомимым. Она не знала, что возрождает в нем мужчину, освободившегося от всех своих комплексов, поверившего в то, что он способен доставить столько минут блаженства. Его последнее увлечение закончилось обидами, оскорблениями, упреками. Он тяжело пережил разрыв и долгое время не мог подойти к женщине. Михаил был уверен, что окажется несостоятельным. Однако с первого взгляда пленившийся удивительной грустной красотой Ксении, он почувствовал себя способным на безудержную любовную игру. Он не ошибся. Как это было важно для него, как он был благодарен Ксении. Уже наступал рассвет, а Михаил ощущал себя бестелесным созданием, для которого было важно только это нескончаемое наслаждение, только этот восторг обладания.
Потом оба лежали на полу, усталые и огорченные своим возвращением. Здесь все заканчивалось. Не глядя друг на друга, каждый снова переживал минуты непередаваемого удовольствия и обжигающей страсти. Сейчас ее горячее дыхание все еще ощущалось, но с каждым мгновением становилось все более прохладным. Еще немного — и оно растворилось в воздушном потоке, оставшись только в воспоминаниях. Они будут жить так долго, как того захотят двое, испытавшие безумие желания…
Михаил все еще лежал на ворсистом ковре, когда на пороге комнаты появилась Ксения. Она уже успела одеться и, накинув куртку, намеревалась быстро уйти.
— Куда ты? — изумленно спросил Михаил. — Подожди, я провожу тебя.
— Не нужно, — Ксения решительно остановила его. — Ты отпускаешь меня не в темную ночь. Уже утро.
— Дай мне пять минут, чтобы привести себя в порядок!
— Я даю тебе больше, только сейчас я уйду. Не провожай меня, не надо. Я так хочу!
— Подожди, — он быстро натянул попавшиеся под руку спортивные брюки и вышел в коридор. Михаил достал из внутреннего кармана куртки деньги. Повернулся и, держа несколько крупных купюр в руках, беспомощно посмотрел на Ксению. Презирая себя за то, что собирался сделать, он пока не был готов ни к чему иному. Его чувства были настолько неопределенными, что он боялся сейчас раздавать какие-то авансы, строить планы относительно их двоих. Протягивая деньги, он почувствовал, что краснеет. Он не впервые так благодарил женщину, но с Ксенией это оказалось невероятно тяжело. Деньги жгли его ладонь, хотелось выронить их и быстро подуть. Собравшись с духом, Михаил улыбнулся, стараясь убрать напряженность с лица: — Спасибо. Возьми. Теперь я точно знаю, что остаюсь твоим поклонником навсегда.
— Ты все испортил, — тихо сказала Ксения и отвела его руку с деньгами. — Счастливо оставаться, Михаил Александрович. Ты щедр, но мне не нужны твои деньги.
— Я не хотел тебя обидеть.
— Это нелегко сделать, учитывая то, через что мне пришлось пройти в последнее время. Не бери в голову. Я еще тот орешек.
— Ты нарочно наговариваешь на себя.
— Прощай, ты помог мне сегодня. Если бы ты только знал, как ты мне помог.
— Я рад, но чувствую себя последним дураком.
— Перестань, все в порядке, — Ксения в последний раз посмотрела на Михаила. — Ты хороший и обязательно встретишь ту, которая достойна тебя.
— Кажется, я уже встретил, — произнес Михаил, но уже после того, как за Ксенией закрылась входная дверь.
Он не хотел верить в то, что полюбил с первого взгляда. Это было так непохоже на него, совершенно не вписывалось в правила, отработанные десятилетиями. Все-таки ему было уже сорок два, а безумства обычно совершаются в более романтическом возрасте. Михаил вернулся в комнату, налил себе рюмку водки и, поднеся ее ко рту, поставил на стол: он не будет снова искать утешения в этом. Сколько усилий стоило ему избавиться от этой зависимости, разрушившей все, что было в его жизни. Он начинал все сначала, дав себе обещание всегда иметь трезвую голову, никогда не опускаться туда, откуда ему едва довелось выкарабкаться.
В его жизни все складывалось удачно: родился в благополучной семье, где ему, единственному ребенку, уделяли много внимания. Учеба в школе, плановое восхождение по общественной лестнице: октябренок, пионер, комсомолец, активный член университетского профкома, кандидат в члены партии и пик — красный партийный билет, дарящий неиссякаемое чувство причастности к чему-то великому. Михаил Левитин шел по проторенной не одним поколением тропе, убежденный в том, что каждый его шаг верен. После окончания учебы — работа в исследовательском институте, где к перспективному молодому специалисту относились с повышенным вниманием. Аспирантура стала следующим этапом молодого парторга отдела. Научные статьи, в которых он именовался соавтором, выходили одна за другой. Дорога успехов и карьерного роста расширялась и сулила бесконечные возможности. Был достаток, планы, практически отсутствие препятствий и главное — была идея.
Однако настали времена полного разрушения и отказа от прежних кумиров. Было растоптано и попрано все: в прошлом стали находить столько негатива, что оставалось только удивляться тому, что это выясняется только теперь, столько лет спустя: Ломать — не строить. Партбилеты одни демонстративно порвали, другие молча припрятали, третьи оставили как память, не считая свое прошлое ошибкой, которой нужно стыдиться. Михаил принадлежал к числу последних. Он все равно остался на плаву, успел вовремя сориентироваться, конечно, не без поддержки бывших комсомольских вожаков и партийных боссов. Был забыт диплом, защищенная кандидатская. Все начиналось с нуля: Левитин организовал кооператив, убедился в том, какие сумасшедшие деньги можно зарабатывать шутя, без напряжения. Это казалось удивительным, но новые времена определили новые темпы обогащения тех, кто смог найти свою нишу, и еще более ускоренные темпы обнищания тех, кто не сориентировался. Левитин по обыкновению оказался в числе победителей, поэтому со временем его кооператив претерпел видоизменения как внешние, так и юридические и стал именоваться фирмой, а Левитин — ее хозяином. Потом фирм стало две, а хозяином по- прежнему оставался Михаил.
Не все складывалось гладко. Несколько раз его выручал давний друг, с некоторых пор сменивший бешеный темп столичной жизни на более спокойный в одном из областных центров. Расстояние никоим образом не преуменьшало силу и крепость их настоящей мужской дружбы. Она была проверена временем, трудностями, радостями — Михаил и Сергей все делили пополам, никогда не бросая друг друга в беде. Сергей стал для Левитина старшим братом, человеком, который не подведет никогда. Он был для него маяком, спасательным кругом, советчиком. Именно ему Левитин был обязан тем, что однажды не обанкротился, а отделался несколькими месяцами более напряженной работы, временным снижением доходов. Это было нелегкое время, когда Левитин окончательно определил, кто в его окружении просто прилипала, а на кого можно положиться. После того трудного периода круг его знакомств резко сузился. Левитин не считал это потерей. Он научился быстро забывать тех, кто пытался подставить ему ножку. Он не держал на них зла, они переставали для него существовать раз и навсегда. Может быть, в награду за такое полное отсутствие злопамятности, впоследствии Михаил сумел наверстать все и, кстати, взять под контроль бизнес тех, кто посмел однажды перейти ему дорогу.
К двадцати семи годам Михаил удачно женился. Он не стремился сделать это раньше. В его планы не входила женитьба лет до тридцати, но жизнь распорядилась иначе. Его избранницей стала дочь председателя областного суда. Девушка красивая, невеста завидная во всех отношениях. На ее руку и сердце претендовали многие, но выбрала она Левитина, поддавшись его бесспорному обаянию, сдавшись под натиском его романтических ухаживаний. Зная, что природа не была щедра к нему и не наделила пусть не идеальными, но даже во втором приближении красивыми чертами лица, Михаил давно усвоил, что его козырь — язык, юмор и эрудиция. Его девушкам всегда было с ним настолько интересно, что они забывали и о его невыразительной внешности, и о невысоком росте. Он становился красивее, выше в их глазах, потому что покорял своей жизненной энергией, фантазией. Его успех у женской половины был феноменальным. Однако Левитин не спешил связывать себя узами брака. Романтические ухаживания часто имели более прозаическое продолжение, но Михаил никоим образом не увязывал этот факт с необходимостью жениться. Он принимал как должное уступки влюбленных в него девушек, никогда не обещая им в ближайшем будущем себя в качестве спутника жизни. Левитин возомнил, что он чуть ли не центр мироздания, вокруг которого кипят страсти, все бурлит, обжигая всех, но только не его самого.
Все изменилось с момента знакомства Левитина с Шурочкой на дне рождения одного из его друзей. Теперь Михаил оказался на месте тех несчастных, страдающих от безответного чувства девчонок, так легко вычеркнутых из его жизни. Левитину казалось, что весь мир сосредоточился в насмешливых глазах этой белокурой девчонки. Он бы посчитал величайшим счастьем стать ее молчаливой тенью ради того, чтобы всегда быть рядом. Влюбленный без взаимности, Михаил худел, стал рассеянным, словно витающим в иных измерениях, и вернуть его на землю получалось только у Шурочки. Он был благодарен ей за малейший знак внимания, обращенный к нему. Но эти ответные проявления были такими незначительными, что Левитин впал в полное отчаяние, депрессию, выход из которой ему подсказали «умудренные опытом» друзья: пятьдесят граммов для самоуспокоения и более твердой почвы под ногами настоящему мужику не повредят.
Миша воспользовался советом по полной программе. Он редко выбирал золотую середину. Поэтому пятьюдесятью граммами он не ограничивался. Время шло, дозы горячительных напитков становились внушительнее. Левитин прекратил всякие попытки обратить на себя внимание Шурочки, и именно в этот критический момент с ее голубых глаз спала пелена, мешающая увидеть достоинства Михаила. Девушка разобралась со своими поклонниками, решив остановиться на гибнущем Левитине. Она должна была спасти его, ведь это из-за нее такой чудесный парень превращался неизвестно в кого. Она не могла
