конференции, когда они сидели вечером в его кабинете, оборудованном кондиционером, попивая заслуженный чай со льдом.
— Из тебя получится профессор Гарвардского университета, — заверил его Генри.
— Знаю, — заулыбался Джордж. — А как далеко простираются ваши амбиции, Генри?
Поменявшись ролями со студентом, наставник робко засмеялся и постарался ответить уклончиво, но шутливо.
— Ну, — со смехом сказал он, — я, разумеется, был бы не прочь стать императором. А ты?
— А я бы и на пост президента согласился, — улыбнулся Джордж, — но, похоже, даже у вас нет на это права. Здесь, Генри, нам одинаково не повезло. Ни мне, ни вам по факту нашего рождения не дано достичь самой главной вершины.
— Прошу прощения, мистер Келлер, — произнес Киссинджер, подняв вверх указательный палец. — Похоже, вы глубоко заблуждаетесь, полагая, что люди в Белом доме действительно управляют страной. Позвольте мне освободить вас от этой иллюзии, и как можно скорее. Они главным образом всего лишь распасовщики на поле, которые в огромной степени зависят от советов своих тренеров. А мы с тобой, Джордж, вполне можем стать такими незаменимыми советниками. Вот это было бы увлекательно, не находишь?
— Вы хотите сказать, вас прежде всего привлекает то, что называется «властью за троном»?
— Не совсем. На самом деле меня интересует, чего можно добиться с помощью этой власти. Замечательных вещей, можешь мне поверить.
Джордж кивнул, ухмыльнувшись. Он поднял свой стакан и провозгласил тост:
— За то, чтобы у вас было больше власти, Генри.
*****
Джейсон Гилберт вернулся в Кембридж после летней подготовки в Корпусе морской пехоты загорелым и в отличной физической форме. Еще более накачанным, чем прежде.
Только приехав в кампус, он сразу же отправился повидаться с Элиотом и Ньюолом в их новом двухместном номере, где уже не было сумасшедшего венгра. Попивая охлажденное пиво, они рассказывали друг другу о своих любовных и военных приключениях. Ньюол, в соответствии с программой службы подготовки офицеров резерва морской пехоты, все лето бороздил Тихий океан на авианосце. Перед тем как вернуться домой, он, по его словам «доведенный до исступления», съездил на недельку в Гонолулу. О чем радостно поведал во всех деталях.
Джейсон под жарким южным солнцем провел свое лето несколько иначе. Во-первых, у них был сержант-инструктор по строевой подготовке, который имел зуб на всех ребят из Лиги плюща. Например, за малейшее нарушение дисциплины этот тип заставил Джейсона целый час бегать по территории базы под палящим солнцем в тяжелых армейских ботинках и при полной амуниции.
— Так ведь и загнуться можно, — заметил Элиот, открывая вторую банку пива.
— Да нет, в общем, было терпимо, — небрежно бросил Джейсон. — Не забудь, я ведь спортсмен. Но конечно, изображал, будто меня вот-вот удар хватит.
— Хорошая уловка, — сказал Ньюол. — Я слышал, эти морпехи бывают просто садистами.
— Вообще-то мне было жаль того парня, — неожиданно признался Джейсон.
— С чего вдруг? — спросил Ньюол.
— Мне кажется, я понял, почему он так гонял нас в лагере, — стал объяснять он, немного понизив голос, — ведь их жизнь вне военной базы в Виргинии, если ты не белый, не такая уж замечательная. Однажды в воскресенье, когда у нас был выходной, мы с ребятами пошли в город поесть мороженого. Сидим мы в кафешке «Говард Джонсонс», и как раз наш сержант проходит мимо. И я, кретин несчастный, помахал ему, чтобы он зашел и присоединился к нам.
— Ну и что в этом такого плохого? — поинтересовался Эндрю.
— Вы не поверите, но он просто остановился как вкопанный и показал нам всем кукиш. А в понедельник мы все отжимались столько раз, что думали — уже никогда нам не подняться.
— Я не понял, — сказал Эндрю. — Вы же хотели просто по-дружески его пригласить, разве нет?
— Конечно, но ваш Джейсон Гилберт по наивности не сообразил, что за пределами базы, в самом городе Квонтико, действуют законы сегрегации — прямо как до Гражданской войны. Можете себе представить: военнослужащему Соединенных Штатов воспрещалось поесть мороженого в том месте, где мы тогда сидели! Вот почему он так взъярился. Решил, будто мы его дразним.
— Кошмар, — произнес Ньюол. — Это же поразительно, чтобы в наше время — и такое. Господи, Гилберт, спорим — тебе небось приятно стало, что ты всего лишь еврей.
Джейсон уставился на члена своей команды и предполагаемого друга, уклонившись от неумышленного оскорбления, словно искусный боксер от удара.
— Ньюол, я прощаю тебе твое последнее замечание, поскольку знаю о твоей врожденной тупости.
Эндрю Элиот, вечный миротворец, ловко переменил тему разговора.
— Эй, ребята, послушайте, у меня есть последний «Реестр первокурсников». Давайте проверим, каков нынче урожай, и заранее подадим заявки, а?
— Мне эта затея нравится, — сказал Ньюол, обрадовавшись возможности вернуться на нейтральную почву. — Что скажешь, старина Гилберт? Может, поищем красоток среди выпуска тысяча девятьсот шестьдесят первого года?
Джейсон улыбнулся.
— Ты, Ньюол, в своем репертуаре — как всегда засиделся на старте. Я сделал свои уроки еще вчера. Так вот, лучшая девушка из вновь прибывших талантов — Морин Маккейб. И я веду ее в Норумбега-парк сегодня вечером.
Из дневника Эндрю Элиота
Вот мы и очутились в очковой (то бишь конечной) зоне университетской жизни — как в символическом, так и в буквальном смысле слова. Впрочем, это наше достижение дает возможность также вкусить величайшей радости. Нам, студентам последнего курса, разрешается сидеть на центральной трибуне, на уровне пятидесятиярдовой линии — рядом с ректором и самыми выдающимися выпускниками, теми, кого университет считает достойными этих почетных мест.
Смешно, конечно, но следующей осенью мы опять вернемся в очковую зону — уже как свежеиспеченные выпускники. Вот почему наша небольшая шайка решила отметить встречу команд Гарварда и Йеля гигантским прощальным «салютом».
Мы с Ньюолом созвонились со своими старинными дружками по подготовительной школе, окопавшимися в Нью-Хейвене, и договорились насчет танцев и коек для всех нас — подрыхнуть.
Мы даже для Гилберта зарезервировали место, а он взамен пообещал, что его сестренка Джулия познакомит нас с самыми симпатичными (и, надеюсь, уступчивыми) подружками из колледжа Брайерклиффа.
Клифф, в котором учится Джулия, в отличие от того, который находится в Кембридже, штат Массачусетс, — это по-настоящему женский колледж. Там девушек в первую очередь учат практическим вещам, которые могут пригодиться им в жизни, — например, как выглядеть миловидно и пускать в ход свои чары. Нет, конечно, мозги у девушек тоже должны быть в наличии, но в умеренных дозах, а то ведь наши рэдклиффианки до того умные, черт бы их побрал, ни в чем нам не уступают, поэтому иногда вообще забываешь, зачем Господь создал женщину.
