конечном счете все будет решать голосование, и одному богу известно, как поведут себя историки, археологи и вообще люди, которые мало знакомы с твоими трудами. А если у тебя на руках будет официальное приглашение из Беркли, то это, возможно, усилит собственнические чувства у тех, кто еще не определился.
— Значит, вы считаете, мне следует туда отправляться?
— Послушай совет умудренного жизнью старца. — Его наставник улыбнулся. — Ни один преподаватель не откажется прокатиться куда-либо бесплатно, если это мало-мальски интересно. А уж в Калифорнию — это res ipsa loquitur[56].
Сара обрадовалась, увидев мужа.
— Какой приятный сюрприз, — сказала она, сбегая к нему навстречу по каменным ступеням университетского издательства.
Он небрежно поцеловал ее, но сдерживать свои страхи у него уже не было сил.
— У меня с Седриком за обедом был довольно неприятный разговор.
— С тобой не продлевают контракт?
— В том-то вся и загвоздка, — удрученно ответил он. — Он вообще избегал говорить о Гарварде. Сказал только, что Беркли желает взять меня на работу и подписать контракт.
— В Беркли великолепное классическое отделение, — заметила она.
Сердце у Теда остановилось. Это совсем не то, что он надеялся услышать.
— Значит, ты считаешь, меня сокращают, да? — скорбно произнес он. А когда она не ответила, добавил: — А я-то думал, что смогу рассчитывать на контракт здесь.
— Черт возьми, я тоже, — честно призналась она. — Но ты же знаешь, как работает вся их система. Они почти никому не дают расти на месте. Предпочитают отправлять своих преподавателей в разные вузы и следить за тем, какая у них там складывается репутация. И если кто-то добивается успехов, то их опять перетаскивают к себе.
— Но это же в Калифорнии, — пожаловался Тед.
— Подумаешь! Неужели нам не выжить, находясь в каких-то трех тысячах миль от Гарварда?
Через два дня позвонил Билл Фостер и официально предложил Теду прочесть у них лекцию. Они договорились, что встретятся ближе к началу пасхальных каникул.
— Обычно мы так не поступаем, — добавил он, — но нам бы хотелось, чтобы ваша супруга тоже приехала с вами. Людям из издательства Калифорнийского университета просто не терпится с ней познакомиться.
— О, это замечательно, — сказал Тед.
А про себя подумал: «Им обо мне все известно. Меня покупают, как бейсбольного игрока. Оценивают, насколько хорошо у меня поставлен удар и умею ли я играть в поле, и даже, возможно, определяют, присущ ли мне командный дух».
Эти мысли усилили ощущение того, что он каким-то образом в чем-то провалился.
В последнее воскресенье марта Тед и Сара, оставив сына заботам обожающих малыша бабушки и дедушки, поднялись на борт самолета, чтобы лететь дневным рейсом в Сан-Франциско.
— Разве не чудесно? — проворковала Сара радостно, когда они пристегивали привязные ремни. — Это наше первое бесплатное путешествие, и все благодаря твоим мозгам.
Через три часа Тед посмотрел на часы. Они едва ли пересекли половину континента.
— Это же просто в голове не укладывается, — сказал он. — Я хочу сказать, где же это чертово место? Уж очень оно далеко от цивилизации.
— Тед, — ласково пожурила она, — не переживай. Может, ты еще сделаешь для себя какое-нибудь замечательное открытие об окружающем мире.
— Какое, например?
— Например, что интеллект за пределами штата Массачусетс тоже имеет право на существование.
Когда они сошли с трапа самолета в Сан-Франциско, их встречали двое преподавателей: один из них среднего возраста, другой — коллега помоложе, он держал в руках опознавательный знак: книгу Ламброса о Софокле. При виде подобного проявления уважения у Теда, который мрачно молчал последние несколько часов полета, сразу же поднялось настроение.
Билл Фостер тепло приветствовал вновь прибывших и представил им Иоахима Майера, специалиста по папирусам, который недавно перевелся из немецкого Гейдельберга в Калифорнию. Они оба были чрезвычайно любезны и настояли на том, чтобы отнести их чемоданы из зоны выдачи багажа к машине.
Несмотря на то что вечер еще не наступил, на главной улице Беркли царило оживление.
— Что-то у вас тут много хиппи, как я погляжу, — отметил Тед неодобрительно.
— А я слышу красивую музыку, — сказала Сара.
Билл Фостер среагировал на замечание Теда.
— Их вид вводит вас в заблуждение, Тед, эти студенты могут разгуливать в джинсах вместо твидовых костюмов, но среди них есть просто блестящие молодые люди. Они сводят нас с ума своими пытливыми вопросами. Наступают на пятки, не давая интеллектуально расслабиться. Мы посетим какие-нибудь занятия, если вам интересно.
— Да, — ответил Тед, — очень интересно.
— Я бы тоже с удовольствием послушала, — присоединилась к разговору Сара.
— Ах да, — искренне обрадовался Майер. — Знаю, вы ярая поклонница эллинистической поэзии, Сара.
Как раз в это время они доехали до конца улицы, и Билл Фостер сказал:
— Мы с Майером оставим вас у нового преподавательского корпуса. И если вы не слишком устали, советую прогуляться по Телеграф-авеню и выпить пива в каком-нибудь заведении, вроде «Ларри Блейкса». Чтобы проникнуться ночной атмосферой этого города.
— Прекрасные люди, как тебе кажется? — спросила Сара, когда они разбирали вещи у себя в номере некоторое время спустя. — По-моему, такие открытые и дружелюбные. Майер так прост в общении, по его виду никогда не догадаться, что он в тридцать один год стал профессором. И вообще для немца он выглядит совсем не по-тевтонски. Может, его прокалифорнили.
— Будет тебе, — сказал Тед, — они за нами просто ухаживают. Ты обратила внимание — им даже известна тема твоей дипломной работы.
— Обратила, и мне это было приятно, — ответила Сара. — А тебе разве не нравится, когда тебя соблазняют?
— Ну, меня еще не соблазнили, — сурово отрезал Тед.
— Ну, тогда отбрось предубеждения и давай прошвырнемся по Телеграф-авеню.
Сначала казалось, будто ничто вокруг не радует его глаз. Ни оживленные улицы, ни книжные магазины, ни колоритные менестрели со своими гитарами. Но уже через квартал Сара заметила: все же один аспект этого пространства, заполненного жизнью, привлек внимание мужа.
— Ага, — улыбнулась она, — наконец-то ты выделил кое-что из окружающего пейзажа.
— О чем это ты?
— Мы прошли мимо шестерых девиц, у которых под платьем не было лифчиков, и ты с удовольствием пялился на них во все глаза, доктор Ламброс. И не говори мне, что я ошибаюсь: я наблюдала за выражением твоего лица.
— Ты ошибаешься, — сказал Тед, поджав губы. — Их было семь, не меньше.
И заулыбался.
Из-за трехчасовой разницы во времени они проснулись очень рано и думали, что первыми придут в
