Дэнни потупил взгляд и признался:
— Похоже, инвесторы Эдгара встретили Джеймса Джойса в штыки. И очень нелегко найти другую актрису, чей муж готов выложить полмиллиона баксов за роль для своей жены.
— Ах вот оно в чем дело, — сказала Мария со смешанным чувством удивления и разочарования. — Что ж, не зря говорят, что бродвейские пьесы рождаются из компромиссов, как Венера — из пены морской.
— Да уж, — произнес Дэнни, теперь уже не в силах скрывать свое огорчение, — но это мой последний компромисс. Самый последний.
*****
В считанные часы после того, как Теду Ламбросу отказали в продлении контракта в Гарвардском университете, на него обрушился шквал звонков из всех наиболее важных университетских центров Соединенных Штатов Америки. Некоторые коллеги звонили, чтобы просто посочувствовать и выразить свое соболезнование. Кто-то спрашивал, неужели это правда, подразумевая, что если даже Теда Ламброса прокатили, то чего же остальным ожидать от Гарварда. Но наверное, самые неожиданные звонки были от тех, кто делал вид, будто знает, в чем секрет того рокового голосования.
Когда Тед и Сара вернулись к себе от Уитменов, настроение у него уже было другим: угнетенное состояние сменилось чем-то вроде посмертной эйфории. Им овладело парадоксальное ощущение «парения» над разочарованием.
Уолт Хьюлет из Техасского университета позвонил, чтобы донести до него неофициальную информацию:
— Тедди, я знаю, кто тебя зарубил: это ваши ребята, «гробологи».
Так Уолт называл археологов, которые, как он считал, только и делают, что копаются в гробах, оставшихся от древних цивилизаций.
— С чего ты это взял, Уолт?
— Послушай, эти парни испытывают патологическую ненависть ко всему, что написано в книгах. Они доверяют только порнографическим каракулям, нацарапанным на римских писсуарах. Значит, ты собираешься ехать в Беркли, да?
Теда словно оглушили. Он и не подозревал, что в мире классической филологии все всё знают.
— Не уверен, — уклончиво ответил он.
Благодаря сегодняшнему опыту он многое узнал о законах, царящих в академических джунглях.
— Знаешь, Уолтер, дружище, я очень тронут, что ты позвонил. Но сейчас время уже за полночь, а то, что контракт не продлили, не означает, будто я могу не идти завтра читать лекцию в девять утра.
Он повесил трубку и посмотрел на Сару, на которую к этому времени тоже напал смех.
— Это похоже на фарс, Тед. Надо снять трубку с телефона и идти спать.
В эту минуту снова раздался телефонный звонок.
Это был Билл Фостер из Беркли.
Уставший и полупьяный, Тед не очень-то был расположен разговаривать среди ночи. Но Билл не стал его утруждать, поскольку взял весь разговор на себя.
— Послушай, Тед, знаю, у вас там уже поздно, поэтому буду краток. Мы действительно хотим, чтобы ты у нас работал, и с нетерпением ждем письма с твоим согласием, чтобы включить тебя в список преподавателей для нашего рекламного справочника.
— Спасибо, Билл, — ответил Тед, стараясь изо всех сил, чтобы голос его звучал трезво и искренне.
И то и другое далось ему с трудом.
Завтра Теду предстояло пережить самый мучительный день в своей жизни. И не только потому, что он страдал от похмелья. Ему надо было каким-то образом собраться с духом и войти в здание Бойлстон- холла. Дойти до деканата классического отделения. Пожелать доброго утра секретарше, словно ничего не произошло.
И что того хуже — надо было встречаться лицом к лицу со своими старшими коллегами и обмениваться любезностями, подавляя свое любопытство и дикую злость, распиравшие его изнутри.
Когда он оказался на территории Гарвардского двора и проходил мимо памятника Джону Гарварду, то испугался, вдруг он сейчас встретит Джона Финли и его кумир будет ругать своего ученика за то, что он стал «неудачником».
Но Тед понимал, что ему необходимо вытерпеть все, чтобы вернуться в нормальное состояние. И он не мог сидеть и дуться, как Ахиллес в своем шатре. Конечно нет, тем более что отныне он перестал быть великим героем — по крайней мере, в глазах всего Гарварда. Его забаллотировали. Отказались принять в клуб.
С девяти до десяти утра он, двигаясь как во сне, провел занятие по греческому языку для начинающих. Затем отправился в деканат за почтой, умышленно стараясь сохранить охватившее его состояние оцепенения.
Ему повезло — в деканате никого из коллег не оказалось, и все, что от него потребовалось, это обменяться ничего не значащими приветствиями с секретаршей. Тед пришел в восхищение от ее способностей не выдавать своей осведомленности — а ведь она действительно все знала о вчерашнем событии. Он мысленно пошутил, мол, это качество роднит факультетских секретарш с сотрудниками похоронных бюро. И тем и другим нужно обладать способностью сохранять приветливое выражение лица, находясь в самом эпицентре несчастья.
Однако, идя на лекцию, которая начиналась в одиннадцать, он почувствовал, как в нем снова взыграл адреналин. «Какого черта, — подумал он. — Я не собираюсь запарывать лекцию перед своими студентами только потому, что какие-то мерзавцы дали мне пинка под зад».
К счастью, тема лекции, «Трагедия Еврипида «Ипполит»», позволяла углубиться в эту проблематику. Он будет говорить о несправедливости богов.
Тед занял место за трибуной и прочел самую волнующую лекцию в своей жизни.
Студенты ему аплодировали — редкий случай в середине семестра.
«В гробу я видал всех гробологов, — думал он. — Разве эти придурки умеют, как я, увлечь своими лекциями всю аудиторию? Нет уж, черт побери, может, карьеру мою и помяли, как бумажный стаканчик, но меня самого им раздавить не удастся».
Маленький сын встретил его у порога. «Вот, — подумал Тед, — по крайней мере, единственный парень, который по-прежнему считает, что я — замечательный».
Он поцеловал Сару и, пока она готовила ужин, отправился выполнять ежедневный ритуал по укладыванию сына в постель. Кульминацией всего действа было исполнение Тедом, правда немного фальшиво, греческой колыбельной песни «Nani to moro mou, nani».
Лишь потом он присел за стол на кухне рядом с Сарой и стал постепенно снимать с себя мысленные доспехи, которые носил весь день.
— Что ты чувствуешь — ужасное отчаяние или отчаянный ужас? — ласково спросила она.
— Ну, я пережил свой первый день в качестве «пустого места», не пытаясь кого-нибудь поколотить или броситься в реку Чарльз.
— Вот и хорошо, — сказала она, улыбаясь.
Зазвонил телефон.
— Прости, Тед, я забыла снять трубку перед тем, как мы сели за стол. Давай я скажу, что ты не можешь подойти, кто бы это ни был.
Но Сара не стала сразу вешать трубку.
— Это Робби Уолтон, — сообщила она мужу. — Думаю, тебе стоит поговорить с ним. Он действительно очень за тебя переживает.
