тяжелее трехсотого номера. Иллирион! Он плавает там, ожидая того, кто нырнет туда и вытащит его на поверхность. Направьте свой корабль внутрь, поглядите, где он там есть, и черпайте его парусами. Иллирион почти без примесей, — руки разошлись в стороны. — Только… включите наружные сенсодатчики и посмотрите вокруг, чтобы увидеть, где он, — лицо его сделалось хмурым. — Она лежала там, и ее лицо… Ее лицо — словно великолепные развалины в центре ада… И я протянул все семь моих рук в ослепший день, чтобы отщипнуть несколько кусочков ада, плывущего рядом с… — он снова подняд голову. — Там, на Новой Бразилии, есть иллирионовый рудник… — За окном, высоко в небе, висела гигантская пестрая планета. — У них есть оборудование для производства иллирионовых ракетных двигателей. Поглядели бы вы на их лица, когда мы приволокли наши семь тонн! А, Мышонок? — он снова громко рассмеялся. — Ты говорил мне, как они глазели, а? Мышонок!
— Все отлично, капитан.
— Все отлично, Мышонок, — Лок кивнул, глубоко дыша. — Катин, Мышонок, ваша работа закончена. Забирайте ваши рекомендации. Корабли улетают отсюда регулярно. Вам не составит труда устроиться на них.
— Капитан, — рискнул спросить Катин. — Что вы намерены делать?
— На Новой Бразилии находится дом, в котором в детстве я провел немало приятных часов. Я вернусь туда… чтобы ждать.
— Может быть, вам надо что–нибудь сделать, капитан? Я ведь тоже смотрел и…
— Что? Говори громче.
— Я сказал, что со мной все в порядке, а я тоже смотрел, — голос Катина прервался.
— Ты смотрел удаляясь. А я смотрел, приближаясь к звезде. Все нервные центры мозга разрушены. Неврологическая конгруэнтность, — Лок покачал головой. — Мышонок, Катин, Аштон Кларк с вами…
— Но, капитан…
— Аштон Кларк.
Катин посмотрел на Мышонка, потом снова на капитана. Мышонок возился с ремнем своего футляра, потом он поднял голову.
Они повернулись и покинули темную комнату.
***
За дверью они снова остановились перед лунным пейзажем.
— Итак, — проговорил в раздумье Катин. — Фон Рей выиграл, а Принс и Руби — нет.
— Они погибли, — сказал Мышонок. — Капитан говорит, что он убил их.
— Он, — Катин глядел на ландшафт. Спустя минуту он сказал: — Семь тонн иллириона — и равновесие нарушено. Созвездие Дракона падет, в то время как Федерация Плеяд воспрянет. Окраинным Колониям тоже предстоят изменения. Благодаря Аштону Кларку перемена места приложения труда теперь не сопряжена с большими трудностями. Однако ожидается возникновение некоторых проблем… Где Линчес и Айдас?
— Уже ушли. Они получили сообщение от своего брата и отправились к нему, как только мы добрались до Окраинных Колоний.
— От Тобиаса?
— Вот именно.
— Бедные двойняшки. Бедные тройняшки. Когда этот иллирион начнут использовать, начнутся перемены… — Катин покусал пальцы. — Конец блаженству, — он поглядел на небо, с которого постепенно исчезали звезды. — Мы переживаем исторический момент, Мышонок!
Мышонок вычистил серу из уха ногтем мизинца. Серьга в его ухе сверкнула.
— Да. Я тоже так думаю.
— Что ты теперь собираешься делать?
Мышонок пожал плечами.
— Не знаю. Поэтому я и попросил Тай погадать мне на Тароте.
Катин поднял брови.
— Они с Себастьяном сейчас внизу. Их питомцы разбежались по бару. Расцарапали заведение, — Мышонок хрипло рассмеялся. — Поглядел бы ты на это! Как только она кончила приводить в чувство владельца, они поднялись ко мне, чтобы погадать. Нет большого смысла думать только о рудниках, — пальцы Мышонка стиснули кожаный футляр под мышкой. — Вокруг много всего, на что стоит посмотреть, о чем стоит сыграть. Может быть, некоторое время мы будем с тобой вместе, может быть, устроимся на какой–нибудь корабль. Ты забавен, как черт–те что. Но я не люблю тебя раза в два меньше, чем я не люблю остальных людей… А у тебя что за планы?
— У меня просто не было времени подумать об этом, — Катин задумался.
— Что с тобой?
— Я думаю.
— О чем?
— Я думаю о том, что я нахожусь на живописном и красивом спутнике, что я только что закончил работу, поэтому некоторое время можно не беспокоиться. Почему бы не сесть и не заняться серьезной работой над моим романом? — он поднял взгляд. — Знаешь, Мышонок, я в самом деле не знаю, хочу ли я написать книгу.
— Как это?
— Когда я глядел на эту Нову… Нет, потом — в тот самый момент, когда я проснулся и подумал, что вынужден буду провести весь остаток жизни слепым, с заткнутыми ушами и носом, пока я был словно сумасшедший, я понял, что многого не видел, многого не слышал, не нюхал, не пробовал… Как мало я знаю о тех основах жизни, которые держишь буквально у себя на ладонях! А затем — капитан…
— Дьявольщина, — сказал Мышонок. Босой ногой он счищал пыль с ботинка. — Ты не собираешься писать свой роман после всей работы, что была проделана?
— Мышонок, я бы этого хотел. Но у меня все еще нет сюжета. И я только готовлюсь искать и найти его. В данный момент я — просто умный парень, имеющий много чего сказать, но не знающий, о чем конкретно.
— Это дезертирство, — пробурчал Мышонок. — Как насчет капитана и «Руха»? И ты еще говорил, что хочешь написать обо мне. О’кэй, смелее. И о себе тоже напиши. Напиши о близнецах. Ты действительно думаешь, что они бы прочли твою книгу?.. А я действительно хочу, чтобы ты написал ее, Катин. Может, я не смогу ее прочитать, но, будь уверен, я стал бы слушать, если бы ты прочитал ее мне.
— Ты бы стал слушать?
— Будь уверен. После того, как ты зашел так далеко, ты никогда не будешь по–настоящему счастлив, если бросишь это дело.
— Мышонок, ты искушаешь меня. Я теперь больше не буду ничего хотеть годы и годы, — он засмеялся. — Нет, Мышонок. Я все же в большей степени мыслитель… Последнее путешествие «Руха»?.. Я слишком осведомлен о первопричинах, приведших к нему. Я теперь вижу, что его можно рассматривать как аллегорические поиски Грааля. Только так я могу с этим справиться, рассыпав по книге всевозможные мистические символы. Вспомни обо всех тех писателях, которые умерли раньше, чем закончили свои пересказы легенды о Граале!
— Катин, это же сплошная чепуха! А ты хочешь включить это в свою книгу.
— Чепуха вроде Тарота? Нет, Мышонок. Я боюсь за свою жизнь, начиная это предприятие, — он снова оглядел пейзаж. Ландшафт, так хорошо знакомый ему, на миг примирил его со всем, что было ему неизвестно. — Я этого хочу. И я это сделаю. Но я должен бороться с дюжиной разных бед. Может быть, я преодолею их. Но не уверен. Единственный способ защитить себя от напастей, мне кажется, — это просто не обращать на них внимания, пока не дойдешь до конца.
Афины, июнь 1966 г. —
Нью–Йорк, май 1967 г.
Примечания
