Капитан похлопал Мышонка по колену.
— Не обращай внимания, Мышонок.
— Если вы не поверили в них, капитан, зачем же тратить на них время?.. — он замолчал, потому что Тай перемешала карты.
— В нашем недавнем прошлом, — сказала она, — туз пятиконечников лежит. Опять много денег, но помещенных с какой–то целью.
— Эта экспедиция может стоить руки и ноги, — добавил Катин.
— А также уха и глаза? — костяшками пальцев Себастьян поглаживал одного из своих зверей.
— В далеком прошлом девятка пятиконечников лежит. Тоже карта изобилия. Вам везло. Вы об этом любите вспоминать. Но в близком будущем у вас Перевернутая башня. Обычно она означает…
— Дорогу прямиком в тюрьму! Которую нельзя избежать, если… — глаза Катина сверкнули, потому что Тай, сощурясь, посмотрела на него, — …если не собрать двести фунтов местных кредитов, — он кашлянул.
— Тюремное заключение эта карта означает, крушение большого дома.
— Дома фон Реев?
— Чей дом — не могу сказать, — услышав это, Лок засмеялся.
— Выше перевернутая Двойка мечей лежит. О неестественной страсти, капитан, говорит она.
— Это–то что означает? — прошептал Мышонок.
Но Тай уже перешла от креста из семи карт к вертикальному ряду.
— У цели твоих усилий Король мечей стоит.
— Это мой дружок Принс?
— Он. На вашу жизнь он хочет повлиять. Он сильный человек и мудрость вам дать может… или смерть, — она подняла голову, черты ее лица внезапно заострились. — И наши жизни — тоже… Он… — она умолкла, и Лок спросил:
— Что, Тай?
Его голос уже успокоился, стал ниже и уверенней.
— Под ним…
— Что там, Тай?
— …лежит перевернутая Тройка жезлов. Это предложение помощи. Лучшая поддержка обманутым надеждам. В основании Дьявол лежит, но перевернутый. К вам духовное понимание, о котором я говорила, придет. Когда…
— Эй! — Мышонок поднял глаза на Катина. — О чем это она?
— Ш–ш–ш–ш!
— …вступите в борьбу, суть вещей обнажится. Рабочие, что внизу, иностранцы и те, что будут выглядеть иностранцами. И хотя Король мечей действительно рушит стены, позади него королеву мечей вы обнаружите.
— Это… Это Руби? Скажи, Тай, ты видишь Солнце?
— Никакого Солнца. Только женщину, темноволосую и могущественную, как ее брат. Ее тень падает…
— От света какой звезды?
— Ее тень на вас и на Принса падает.
Лок покачал рукой над картами.
— А Солнце?
— Ее тень в ночи лежит. Звезды на небе я вижу. Но ни одного Солнца…
— Нет! — не выдержал Мышонок. — Все это глупость! Чепуха! — его пальцы сжались, и Катин отдернул руку. На ней остался след от ногтя. — Ничего она не может предсказать с их помощью! — Вдруг он стал клониться набок. Обутая нога выстрелила в воздух между питомцами Себастьяна. Они рванулись, натянув удерживающие их цепочки.
— Эй, Мышонок! Что ты?..
Мышонок протянул босую ногу к разложенным картам.
— Эй!!
Себастьян осадил взметнувшиеся тени.
— Ко мне! Спокойно!
Его рука металась от головы к голове, поглаживая темные уши и шеи.
Но Мышонок уже поднимался по пандусу над бассейном. И, пока не исчез, было видно, как футляр с сиринксом ударяется по его бедру при каждом шаге.
— Я догоню его, капитан! — Катин бросился к пандусу. Крылья опали, и Лок встал.
Тай, стоя на коленях, собирала рассыпанные карты.
— Вы двое — на паруса. Линчеса и Айдаса нужно сменить, — подобно тому, как выражение смеха на его лице трансформировалось в выражение боли, интерес выглядел как усмешка. — По своим каютам — марш!
Лок взял за руку Тай, как только она поднялась.
— За то, что в картах ты мне прочитала, Тай, я благодарю тебя.
Себастьян шагнул вперед, чтобы высвободить ее руку из руки капитана.
— Еще раз спасибо.
***
В коридоре за пандусом по черной стене плыли проекции звезд. Около стены, положив футляр на колени, сидел по–турецки Мышонок. Рука его рассеянно чертила загогулины на коже футляра. Взгляд застыл на движущихся огоньках.
Катин, заложив руки за спину, прошел через холл.
— Что такое, черт возьми, с тобой стряслось? — дружелюбно спросил он.
Мышонок поднял голову, провожая взглядом звезду, выплывшую из–за уха Катина.
— Тебе определенно нравится усложнять себе жизнь. Звезда скользнула вниз и исчезла в полу.
— И, между прочим, что это за карту ты сунул в футляр?
Мышонок от неожиданности вскинул голову и моргнул.
— Я очень хорошо замечаю такого рода вещи, — Катин прислонился к усыпанной звездами стене. Потолочный проектор, воспроизводящий ночь за бортом, отбрасывал пятна света на его круглое лицо и широкий плоский живот. — Это не тот способ изменить капитана к лучшему. У тебя какие–то странные идеи, Мышонок, правда, признаюсь, что они не лишены определенного очарования. Если бы мне сказали, что я буду работать в таком вот экипаже сейчас, в тридцать втором столетии, с человеком, который совершенно искренне сомневается в Тароте, не думаю, чтобы я в это поверил. Ты на самом деле с Земли?
— Да, с Земли.
Катин покусал согнутый палец.
— Вообще–то, если подумать, действительно, такие допотопные идеи не могут возникнуть нигде, кроме как на Земле. Сразу же, как только начались Великие Звездные Переселения, появились культуры, достаточно сложные и достаточно организованные, чтобы принять учение Тарота. Я нисколько не удивлюсь, если узнаю, что в каком–нибудь городишке посреди монгольской пустыни найдется человек, верящий, что Земля покоится на громадном блюде, стоящем на спине слона, который попирает змею, свернувшуюся на черепахе, плавающей в океане. И хотя я рад, что родился не там, это местечко должно быть просто очаровательным. Там рождаются очень эффектные невротики. В Гарварде был один такой… — он остановился и взглянул на Мышонка. — Ты забавный парень. Вот ты управляешь звездолетом, продуктом технологии тридцать второго века, и в то же время твоя голова забита отсталыми идеями тысячелетней давности. Покажи мне то, что ты стянул.
Мышонок засунул руку в футляр и вытащил карту. Он глядел на нее, пока Катин не потянулся за ней.
— Ты не помнишь, кто тебе сказал, что не надо верить Тароту? — Катин рассматривал карту.
— Моя… — Мышонок положил руки на край футляра. — Одна женщина. Когда я был совсем ребенком, лет пяти или шести.
