— Ну, как я выгляжу? — спросил он, широко улыбаясь.
— Прекрасно. А как вы себя чувствуете?
— Прекрасно. Просто прекрасно.
— Вас ничего не тревожит?
— Нет. То есть какой в этом смысл? От меня ведь ничего не зависит. В ближайшие несколько часов я в ваших руках. И Эллиса тоже…
— Обычно люди все-таки тревожатся перед операцией.
— Ну вот, опять заговорил рассудительный психиатр! — Бенсон улыбнулся, затем нахмурился и прикусил губу. — Конечно, тревожусь.
— Из-за чего?
— Из-за всего. — Он нервно затянулся. — Как я буду спать. Как я буду чувствовать себя завтра? Каким я буду после операции? Что, если кто-нибудь ошибется? Что, если я стану полным идиотом? Что, если боль будет невыносимой? Что, если я…
— Умрете?
— Да. И это тоже.
— В сущности, это простая операция. Не сложнее удаления аппендикса.
— Наверное, то же самое вы говорите всем своим больным, которым предстоит операция головы.
— Нет, правда. Это короткая, несложная операция. Она займет часа полтора, не больше.
Бенсон неопределенно кивнул. Дженет не могла решить, успокоила она его или нет.
— Знаете, — сказал Бенсон, — мне кажется, что ее вообще не будет. У меня такое чувство, что завтра утром в последнюю минуту мне скажут: 'Вы здоровы, Бенсон. Можете идти домой'.
— Мы надеемся, что операция вас полностью излечит. — Дженет внутренне поморщилась, но прозвучала эта фраза как будто убедительно.
— Вы так чертовски рассудительны. Иногда это невыносимо.
— Например, сейчас?
Бенсон снова потрогал полотенце.
— Я о том, что они собираются просверлить дырки в моей голове и воткнуть провода в…
— Вы ведь давно об этом знали.
— Да, конечно, конечно. Вы правы. Но ведь это ночь перед…
— Вы сердитесь?
— Нет. Я боюсь.
— И очень хорошо. Так и должно быть. Только не надо, чтобы страх вызывал в вас злобу.
Бенсон раздавил сигарету в пепельнице и тут же закурил другую. Меняя тему, он указал на перфоратор, который Дженет держала под мышкой.
— Что это?
— Еще один психологический тест. Давайте пройдем его.
— Сейчас?
— Да. Так полагается.
Бенсон безразлично пожал плечами. Он уже несколько раз проделывал этот тест. Он взял перфоратор, положил на него картонную карточку и начал отвечать на вопросы, читая их вслух:
— 'Кем вы бы хотели быть: слоном или павианом?' Павианом. Слоны живут слишком долго.
Металлическим стержнем он пробивал на карте выбранный ответ.
— 'Если бы вы были цветом, каким бы цветом вы хотели быть: зеленым или желтым?' Желтым. Я сейчас совершенно пожелтел от страха. — Бенсон засмеялся и пробил ответ.
Дженет молча ждала, пока он не ответил на все тридцать вопросов. Наконец Бенсон вернул ей перфоратор.
Настроение у него опять изменилось.
— Вы будете там? Завтра?
— Да.
— Я буду настолько в сознании, что узнаю вас?
— Вероятно.
— А когда я полностью приду в себя?
— Завтра днем или к вечеру.
— Так скоро?
— Это же действительно несложная операция, — повторила Дженет.
Бенсон кивнул. Она спросила, не нужно ли ему что-нибудь, и он попросил лимонада. Она ответила, что последние двенадцать часов перед операцией ему нельзя пить и есть. Ему сделают уколы, чтобы он лучше спал, и еще несколько уколов утром, перед операцией. И она пожелала ему спокойного сна.
Выходя из палаты, Дженет вновь услышала легкое гудение телевизора и металлический голос: 'Послушайте, лейтенант, мне надо найти убийцу в городе с трехмиллионным населением…' Она закрыла дверь.
Перед тем как уйти с этажа, Дженет сделала запись в истории болезни и обвела ее красным карандашом, чтобы обратить на нее внимание дежурных сестер.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ ПСИХИАТРА ПРИ ПОСТУПЛЕНИИ
Больной Бенсон, тридцати четырех лет, два года страдает психомоторными эпилептическими припадками предположительно травматической этиологии, возникшими после автомобильной катастрофы. Больной уже пытался убить двух человек и несколько раз затем затевал драки. Любое его заявление о том, что 'ему нехорошо' или 'он чувствует скверный запах', может означать начало припадка. Немедленно сообщите об этом в НПИО и отдел охраны клиники.
Больной также страдает личностными нарушениями, входящими в клиническую картину его заболевания. Он уверен, что машины готовят заговор, чтобы завладеть миром. Оя в этом твердо уверен, и всякие попытка разубедить его могут только пробудить в нем подозрительность и враждебность.
Необходимо также помнить, что больной — очень умный и проницательный человек. Он может быть чрезмерно требовательным, в этих случаях держаться с ним надо твердо, но соблюдая должное уважение.
Его интеллект и внешне нормальное поведение могут заставить забыть, что его психика изменена. Больной страдает органическим заболеванием, которое воздействует на его психику. Под внешней уверенностью он прячет страх и тревожное отношение к тому, что С ним происходит.
Дженет Росс, психиатр НПИО — Я не понимаю, — сказал пресс-агент.
Эллис вздохнул. Макферсон терпеливо улыбнулся:
— Это органическая причина агрессивного поведения, — сказал он. — Вот какой линии следует придерживаться.
Они сидели втроем в ресторане 'Четыре короля' неподалеку от клиники. Макферсон решил поужинать пораньше и пригласил Эллиса в такой форме, что отказаться было нельзя. Во всяком случае, так все это представлялось Эллису.
Он поманил официанта и попросил еще кофе и только потом сообразил, что кофе может помешать ему заснуть. Но это было неважно: все равно ему не удалось бы заснуть. Какой уж тут сон, если утром предстояло испробовать процедуру третьей степени на человеке!
Эллис знал, что будет долго ворочаться с боку на бок в постели, мысленно проделывая всю операцию от начала до конца. Вновь и вновь он перебирал в памяти мельчайшие детали, которые все знал назубок. Он ведь прооперировал так не один десяток обезьян — сто пятьдесят четыре, если быть точным. А оперировать их было нелегко. Они разрывали швы, пытались выдернуть провода, пронзительно кричали, вырывались и кусались…
— Коньяку? — спросил Макферсон.
— Пожалуйста, — сказал пресс-агент.
Макферсон вопросительно посмотрел на Эллиса. Эллис покачал головой, подлил сливок в кофе и откинулся на спинку стула, силясь подавить зевоту. Пресс-агент чем-то смахивал на обезьяну. На молодого макака-резуса: такой же тупой подбородок и ясные бойкие глазки.
Пресс-агента звали Ральфом. Фамилии его Эллис не знал. Пресс-агенты предпочитают не называть своих фамилий. Конечно, официально в клинике его пресс-агентом не называли. Он именовался 'ответственным за информацию', а может быть, 'представителем клиники по связи с печатью' или как-нибудь еще.
Нет, он все-таки очень похож на обезьяну! Эллис заставил себя отвести взгляд от того места за ухом, куда обычно вживлялись электроды.
— О причинах агрессивности нам известно, но довольно мало, — говорил Макферсон. — Хотя социологи создали множество дурацких теорий, пропаганда которых оплачивается деньгами налогоплательщиков, однако мы знаем, что, во всяком случае, одно заболевание — психомоторная эпилепсия — может привести к агрессивности.
— Психомоторная эпилепсия, — повторил Ральф.
— Вот именно. Причем психомоторная эпилепсия встречается не реже любых других форм эпилепсии. Она была у многих знаменитых людей, например у Достоевского. Мы в НПИО считаем, что она, возможно, широко распространена среди тех, кто постоянно ищет агрессивных действий — среди полицейских, гангстеров, 'черных ангелов'. Объяснения принято искать в отрицательных свойствах характера. Мы привыкли думать, что есть скверные люди, и считаем, что это нормально. Никому и в голову не приходит, что эти люди могут быть физически больными. Но, может быть, дело обстоит именно так.
— Понимаю, — сказал Ральф. И он как будто и правда что-то понял. 'Макферсону надо преподавать в школе', — подумал Эллис. Учить — это его призвание. Во всяком случае он никогда не блистал как исследователь.
— Таким образом, — продолжал Макферсон, проводя ладонью по седым волосам, — мы точно не знаем, насколько распространена психомоторная эпилепсия. Но, по нашей оценке, ею, возможно, страдают от двух до четырех миллионов американцев, то есть около двух процентов всего населения
