ИНТЕРФЕЙСИНГ
Дженет Росс сидела в пустом кабинете. Она взглянула на стенные часы. Девять часов. Она посмотрела на письменный стол, на котором ничего не было, если не считать блокнота и вазы с цветами. Она посмотрела на стул напротив. И наконец громко спросила:
— Ну, как дела?
Раздался щелчок, и из вмонтированного в потолок динамика послышался голос Герхарда:
— Нам надо еще несколько минут, чтобы отрегулировать звук. Освещение нормальное. Давайте-ка поговорим?
Дженет кивнула и посмотрела через плечо на полупрозрачное стекло у себя за спиной. Она увидела свое отражение, но знала, что Герхард в соседней комнате наблюдает за ней.
— У вас усталый голос, — сказала Дженет.
— Неприятности со 'Святым Джорджем'. Провозился до поздней ночи, — ответил Герхард.
— Я тоже устала, — сказала она. — Только неприятность у меня с тем, кого святым никак не назовешь. — Она засмеялась.
Говорила она только для того, чтобы в соседней комнате могли отрегулировать звук, почти не думая. Но это было правдой: Артур меньше всего был святым. И даже впечатление, что перед ней незаурядная личность, успело совсем стереться за несколько недель их знакомства. Собственно говоря, она немножко им увлеклась. ('Увлеклась? Гм. Вы это так называете?' — словно услышала она голос доктора Рэмоса.) Артур родился красивым и богатым. У него был желтый «феррари», много энергии и обаяния. С ним она чувствовала себя женственной и легкомысленной. Артур был способен на веселые сумасбродства, например слетать с ней на самолете в Мехико только для того, чтобы пообедать в маленьком ресторанчике, где, по его мнению, готовили неподражаемо. Она понимала, что это глупо, и все-таки подобные выходки ей очень нравились. И еще ей было с ним легко — никаких разговоров о медицине, о клинике, о психиатрии. Артура это нисколько не интересовало, и в ней он видел только женщину. ('Объект желаний'? Черт бы побрал доктора Рэмоса.) Затем, когда она узнала его ближе, ей захотелось говорить с ним о своей работе. Но, к ее удивлению, выяснилось, что Артуру претят такие разговоры. Ее работа была для него как бы обличением его собственной внутренней слабости. Сам он номинально был биржевым маклером — сыну богатого человека не требовалось. для этого больших усилий — и авторитетно рассуждал о деньгах, капиталовложениях, процентных ставках и ценных бумагах. Однако в его манере сквозила агрессивность, словно он искал самоутверждения и не находил его.
Затем Дженет поняла то, что ей следовало бы понять с самого начала: Артура в ней привлекала ее уверенность в себе. Ее (во всяком случае, теоретически) было труднее ошеломить и покорить, чем какую-нибудь юную актрису на выходные роли, а потому победа над ней была особенно приятной.
В конце концов Дженет устала от всего этого. Веселые сумасбродства перестали доставлять ей удовольствие и начали вызывать неясное гнетущее чувство. Она правильно истолковала эти признаки — и все чаще оказывалась слишком занятой, чтобы встретиться с ним. А когда они все-таки встречались, веселая развязность Артура, его постоянные выдумки, его костюм, его машины не вызывали в ней ничего, кроме раздражения. Она поглядывала на него через ресторанный столик и не могла найти того, что видела прежде. Ни следа. И вчера вечером она окончательно порвала с Артуром. Они оба давно знали, что дело шло к этому.
Так почему же гнетущее ощущение не проходит?
— Вы что-то замолчали, — сказал Герхард.
— Я не знаю, что говорить… Настало время всем людям доброй воли прийти на помощь пациенту. Юркая рыжая лиса вытащила рыбку из ручья. Все мы идем к последнему общему пути на небеса. — Она замолчала. — Этого хватит?
— Еще немного.
— Мэри, Мэри, все не так; Расцветает ли твой сад? Извините, дальше я не помню. Про гвоздики и табак. — Она засмеялась.
— Очень хорошо. Мы кончили настройку.
Дженет посмотрела на динамик.
— После проверки электродов вы сразу подключите компьютер?
— Не исключено, — ответил Герхард. — Если все будет в порядке. Рог торопится посадить его на транквилизаторы.
Дженет кивнула. Это была заключительная стадия лечения Бенсона, и курс транквилизаторов можно было начать не раньше ее завершения. До вчерашней ночи Бенсону давали люминал, но уже с утра он будет в полном сознании, как это требуется для интерфейсинга.
Термин «интерфейсинг» придумал Макферсон. Ему нравилась терминология, которой пользовались специалисты по вычислительным машинам. Интерфейс — это связующее звено между двумя системами. Или между компьютером и эффекторным устройством. В данном случае речь шла практически о связи между двумя компьютерами: мозгом Бенсона и компьютером, вживленным в его плечо. Электроды были подсоединены к компьютеру, но не включены. С их включением должна была возникнуть петля обратной связи Бенсон — компьютер.
Макферсон считал эту операцию первой из целой серии. Он предполагал от эпилептиков перейти к шизофреникам, а затем к умственно отсталым и слепым. У него в кабинете уже висели соответствующие графики. И он намеревался использовать все более сложную электронную технику. В конце концов дело должно было дойти и до проектов вроде 'Формы Кью', которую даже Дженет считала не слишком осуществимой.
Но пока нужно было дать ответ на чисто практический вопрос: какой из сорока электродов способен предотвратить припадок? Установить это можно было только экспериментальным путем.
Электроды были вживлены в заданный участок с точностью до одного миллиметра. Хирургически рассчитывать на большее не мог никто, и все же из-за плотности мозга даже такая точность оказывалась далеко не достаточной. Диаметр нервной клетки мозга не превышает одного микрона, то есть в одном квадратном миллиметре мозговой ткани находится около тысячи нервных клеток.
И по отношению к этим клеткам электроды были вживлены весьма приблизительно. Вот почему их и требовалось столько. Ведь хотя бы один должен попасть в нужную точку, а метод проб и ошибок позволял установить, какой именно электрод следует включать для предотвращения припадка.
— Больного сейчас привезут, — сказал Герхард.
Секунду спустя в кабинет вкатили Бенсона, одетого в синий халат с белыми полосками. Выражение его лица было бодрым, и он приветственно помахал Дженет — жест этот получился неуклюжим, так как плечо у него было все еще забинтовано.
— Как вы себя чувствуете? — спросил Бенсон и улыбнулся.
— Задавать вопросы тут — это моя обязанность.
— Вопросы буду задавать я, — сказал Бенсон, все еще улыбаясь, но со скрытым напряжением в голосе.
Дженет с некоторым удивлением поняла, что он испытывает страх. И удивилась собственному удивлению. Его страх был вполне естественным. Любой человек на его месте тоже боялся бы. Ведь и она сама вовсе не была так уж спокойна.
Сестра погладила Бенсона по плечу, кивнула Дженет и вышла. Они остались вдвоем.
Некоторое время оба хранили молчание. Бенсон смотрел на Дженет, а она — на него, давая время Герхарду сфокусировать спрятанную в потолке телекамеру и подготовить стимулирующую аппаратуру.
— Так что же будет сегодня? — спросил Бенсон.
— Мы по очереди попробуем каждый электрод и посмотрим, что из этого получится.
Бенсон кивнул. Он казался спокойным, но Дженет давно научилась не доверять его спокойствию. Помолчав, Бенсон спросил:
— Это больно?
— Нет.
— Ну, хорошо, — сказал Бенсон. — Валяйте.
В соседней комнате Герхард, сидя в темноте на высоком табурете среди светящихся циферблатов многочисленных приборов, смотрел через полупрозрачное стекло на Дженет и Бенсона, которые начали разговор. Сидящий рядом с ним Ричардс взял в руки микрофон магнитофона и сказал вполголоса:
— Серия стимуляций номер один, пациент Гарольд Бенсон, 11 марта 1971 года.
Герхард перевел взгляд на четыре телевизионных экрана, расположенных прямо перед ним. Первый из них показывал Бенсона крупным планом — это изображение записывалось на пленку видеомагнитофона. На второй экран компьютер проецировал изображение сорока электродов, расположенных двумя параллельными рядами в мозговом веществе. В момент стимуляции над соответствующим электродом вспыхивала яркая точка.
Третий экран показывал осциллографическую кривую электрического стимула. На четвертом экране светилась схема маленького компьютера, вживленного в плечо Бенсона.
Дженет Росс говорила в соседней комнате.
— Вы будете испытывать самые разные ощущения, в том числе и очень приятные. Мы хотим, чтобы вы нам рассказывали о том, что чувствуете. Хорошо?
Бенсон кивнул.
Ричардс сказал:
— Первый электрод, пять милливольт в течение пяти секунд.
Герхард нажал несколько кнопок. На одном из экранов появилась схема замкнутой цепи, ток зазмеился по сложному электронному лабиринту вживленного компьютера. Операторы следили за Бенсоном сквозь полупрозрачное стекло.
— Забавно, — сказал Бенсон.
— Что именно? — спросила Дженет.
— Это ощущение.
— Вы можете его описать?
— Как будто я ем бутерброд с ветчиной.
— Вы любите бутерброд с ветчиной?
Бенсон пожал плечами:
