пример. Молодые же люди считали, что детям необходима ласка и доброта, без которых семейные отношения теряют подлинный смысл. Видимо, смена ценностей началась совсем недавно. Из рассказа 40- летней Чхве Гёнсин:
'Когда я была подростком, я как-то сказала своей матери, что она совсем не заботится обо мне. Как всегда, она ничего не ответила. Я надеялась, что она извинится передо мной за свою строгость и пообещает, что будет ласкова со мной, но этого не произошло. Я припоминаю, что моя мама очень беспокоилась о моем питании. Она готовила мои любимые блюда и старалась поставить их поближе. За столом она садилась рядом и смотрела, как я ем. Иногда она спрашивала: 'Ну как, вкусно?' и не хочу ли я еще. Годы спустя я разобралась в мамином поведении и оценила ее любовь ко мне, хотя и поощряю своих детей говорить 'Я люблю тебя' откровенно и часто'.
В канун Дня родителей (8 мая) министерство культуры и спорта РК ежегодно оглашает имена женщин, признанных 'образцовыми матерями'. Они награждаются особыми дипломами и золотыми заколками для головы в виде бамбука. В 1994 г. 'образцовыми' были признаны четыре матери артистов: скрипачки Ким Намюн, вокалистки Пак Юнчо, театрального актера Квон Сондока и киноартиста Ли Докхва - за их выдающийся вклад в развитие дарований своих детей.
В Корее есть еще одно почетное звание - 'образцовая женщина, подобная Син Саимдан'. Оно вместе с денежной премией присуждается ежегодно Ассоциацией корейских клубов домохозяек. Например, в 1994 г. '26-ой моделью Син Саимдан' была признана 63-летняя Ли Ёнджа - музыкант, председатель корейского комитета Лиги азиатских композиторов, и одновременно жена видного дипломата и мать троих дочерей. Ее награждение состоялось в тронном зале королевского дворца Кенбоккун в Сеуле - историческом месте, где были коронованы несколько королей династии Чосон. По признанию ассоциации, 'Ли Ёнджа была признана моделью великой женщины за ее способность идти в ногу со временем, как того требует интернационализация общества'.
Кто же была Син Саимдан и за что ее почитают потомки? Без преувеличения можно сказать, что это наиболее уважаемая и известная женщина периода Чосон (годы ее жизни - 1504-1551) и, возможно, всей истории Кореи. По моему личному впечатлению, она еще и самая счастливая из оставшихся в истории кореянок. Биография ее - история гармоничной жизни, в которой личные устремления и способности смогли естественно воплотиться и реализоваться в самой совершенной форме. В отличие от других женщин той эпохи, ее подлинное имя - Син Исон - сохранилось для потомков, хотя больше известен ее псевдоним 'Саимдан'. Она позаимствовала его из китайской классики у матери короля Муна - Таим, которая прославилась силой характера и острым умом. Приблизительно его можно перевести как 'Уважение к королеве-матери Таим'. Ее отец - конфуцианский ученый, ценитель искусств - приложил много сил к образованию дочери. Благодаря ему, она с ранних лет начала изучать классические конфуцианские труды, увлеклась каллиграфией и живописью. Син Саимдан - признанный поэт. Полностью сохранились две ее поэмы, обе обращенные к матери. Ее картины (а особенно удавались ей пейзажи) являются национальным Достоянием Кореи. Но образцом для подражания Саимдан стала из-за своей легендарной преданности родителям и заслуг в воспитании сына - знаменитого философа Ли И (Юльгока).
У нее было семеро детей - четыре сына и три дочери. Юльгок был третьим. Она сама обучала его, и в 7 лет он уже обладал значительными знаниями конфуцианской классики, а с 8 лет начал писать стихи. Как почтительная невестка, Саимдан не поехала с мужем в провинцию Пхёнан, когда он получил место налогового чиновника, а осталась ухаживать за его родителями. Внезапно она заболела и умерла прежде, чем муж успел вернуться.
Рассказывают, что Юльгок (ему было тогда 16 лет) построил около могилы шалаш и три года жил в нем в знак траура. Он продолжил традицию глубочайшей преданности, завещанную его матерью, которая всю жизнь провела в постоянных, мучительных в условиях бездорожья разъездах между деревней Юльгок (то есть 'Каштановая долина' - это название впоследствии стало псевдонимом ее знаменитого сына) в провинции Чхунчхон, где она жила с родителями мужа, и Канныном на восточном побережье, где одиноко жила ее мать.
В Корее я была на двух спектаклях, поставленных по произведениям русских писателей. Первый - опера 'Евгений Онегин', где мне больше всего запомнилась старушка Ларина. Она была в брюках и сапогах и все время била по ним хлыстом. Таких старух-помещиц периода японского колониального господства я видела в спектаклях, когда училась в Северной Корее. Там они казались гротескными, ибо призваны были воплощать тяжелый классовый гнет, которому подвергались девушки-цветочницы, дровосеки, батраки и другие трудящиеся. Но в их образах, судя по всему, была и доля правды, ибо совершенно так же - суровой и самовластной - была изображена южнокорейскими актерами и русская дворянка Ларина, мать двоих дочерей и хозяйка большого дома. Видимо, у корейцев существует стереотипное представление о матери, имевшей безграничную власть в традиционном доме, и они автоматически перенесли его на российскую почву.
Второй спектакль был 'Чайка' по А. П. Чехову, куда также были внесены поправки в соответствии с национальным менталитетом. Ирина Аркадьина выглядела намного старше своих 43 лет, и была не кокетлива и капризна, а сурова и полна достоинства, как и положено пожилой матери в уважаемом состоятельном доме. Покончивший жизнь самоубийством Костя изображался как герой отрицательный: он ушел из жизни, не выполнив главного предназначения, то есть отказавшись служить матери до ее смерти.
Я подозреваю, что секрет неувядаемой популярности романа Горького 'Мать', особенно среди среднего поколения корейцев, кроется в его названии, которое напрямую связывает Ниловну с темой семьи, жертвенности родителей во имя детей, столь близкой корейскому сердцу.
В патриархальном обществе, где молодые впервые встречались только на свадебной церемонии, деторождение было главной целью брака. Оно рассматривалось как исходный, первейший по значению признак сыновней почтительности. Сыну отдавалось бесспорное предпочтение, поскольку наследование происходило только по мужской линии и поминальный обряд по предкам также был исключительно прерогативой мужчины. Об этом говорят пословицы: 'Истинное счастье - когда в семье одни сыновья', 'Только если у тебя есть сын, люди не будут смотреть на тебя косо', 'Сын заботится о моих предках, а дочь - о чужих', 'Умрешь, не оставив сына,- так на своих поминках (во время
Предпочтение сыновьям отдают до сих пор. С развитием медицины, когда появились аппараты, позволяющие определить пол ребенка в ранние периоды беременности, огромное число женщин стало прибегать к абортам, узнав, что будущий ребенок - дочь. Ежегодно в стране делается 30 тысяч таких абортов (данные 1995 г.). Эта статистика поражает, но фактически это лишь еще одно свидетельство живучести традиционного мировоззрения, в соответствии с которым родители имеют абсолютную власть над своими детьми. В 1990г. соотношение мужчин и женщин фертильного возраста в Корее было 110,2: 100; в 1996 г. - 116: 100. Специалисты считают, что если эта тенденция продолжится, то в 2010 г. в Корее на каждые 100 женщин будет приходиться 128 мужчин, то есть почти треть мужского населения не будет в состоянии найти себе супруг. Это приведет к резкому росту преступлений на сексуальной почве, венерических болезней и СПИДа, гомосексуализма. Государство ведет активную просветительскую кампанию среди населения. Приняты законы об уголовной ответственности хирургов- гинекологов.
Мне неоднократно приходилось слышать от моих студенток-рассказы о том, что их родители мечтали о сыне, а родились они - дочери, что разбило сердце стариков. 'Дочь дважды огорчает родителей - когда рождается и когда выходит замуж', - говорит пословица. Отсутствие сына до сих пор расценивается многими как конец семьи, рода. В прошлом вина за это возлагалась исключительно на женщину. Это было вторым (после непочтительности к свекру и свекрови) из 'семи преступлений', за которые с ней можно было развестись. Поэтому женщины прилагали все усилия, чтобы родить именно сына. О том, как дорого доставался иногда родителям их ребенок, говорят многочисленные обычаи и приметы.
Вызывали шаманок, которые проводили многочасовые камлания, заклиная духов. Молились Горному Духу - самому всесильному в шаманистском пантеоне, или созвездию Большой Медведицы. Во многих корейских деревнях можно и сегодня увидеть камни в виде фаллосов, у которых бездетные супруги продолжают возносить молитвы о даровании наследника. Иногда объектом поклонения становились скалы в форме женских половых органов или старые деревья с дуплом или У-образной развилкой, напоминающей штанины.
Обряды отнимали немало сил и средств. Например, в районе Ульчин (провинция Канвондо), готовясь к ним, тщательно мылись в родниковой воде, собранной в каштановой долине, постились. Затем в определенный геомантом 'счастливый' день готовили кашу из семь раз промытого риса, добавляли минтай и водружали на тарелку с этим жертвенным блюдом моток ниток. Один его конец привязывали к священной скале, а другой - к нижней части живота женщины Она сидела у скалы и молилась несколько дней - до тех пор, пока не чувствовала, что в нее входит живительная сила. Все это время рядом сидела свекровь с розгами в руках. Если после такой процедуры рождался ребенок, то
