А рядом с этой телеграммой лежало давно дожидавшееся меня письмо из Красноярска от инвалида войны Федора Павловича Животова, одного из офицеров 102-й стрелковой дивизии, в состав которой входил полк Кипиани: '...Командир 467 с. и. полковник Кипиани умер на моих глазах. Будучи тяжело раненным (без обеих ног), он, пока был в памяти, отдавал боевые приказы капитану Матвеец. Держал и вел себя как истинный Герой Родины. Таких людей в бою встречаешь на редкость, и память о нем не умрет никогда. Спасти его жизнь было невозможно из-за большой потери крови, и его боевое сердце биться перестало. Погиб он в разгаре боя. Что характерно, это то, что, будучи без ног, он ни от кого не требовал его эвакуации в тыл, а требовал выполнения своих боевых приказов и не трогать его никуда! Вся эта трагедия проходили несколько минут, он никого к себе не допускал и говорил: я должен умереть на месте, но враг должен быть разгромлен. Мне довелось его захватить живым за несколько минут до смерти...'
Переслать это письмо вдове Кипиани я уже не мог. Было поздно...
Я пишу в дневнике, что утром 12-го нам посчастливилось проскочить по кратчайшей дороге Пропойск - Могилев за несколько часов до того, как немцы переправились через Днепр у Быхова и перерезали ее. Па самом деле немцы переправились через Днепр у Быхова еще 10-го, двумя днями раньше. По ты дорогу Пропойск - Могилев, судя по их отчетным картам, они действительно вышли только 12-го.
Кстати, современный читатель, сколько бы он ни искал не найдет на послевоенных картах Пропойска. В 1941 году город Пропойск Могилевской области существовал на картах и не раз фигурировал в донесениях, но летом 1944 года, во время разгрома в Белоруссии немецкой группы армий 'Центр', освобожденный Пропойск был переименован в Славгород.
Наверно, в этом сыграли роль установившаяся к тому времени традиция называть отличившиеся части именами освобожденных ими городов и возникшая вдруг проблема: как наименовать дивизию, освободившую Пропойск?..
В дневнике я пишу, как меня удивило, что на шоссе Могилев - Орша, по эту сторону Днепра, оказались немецкие танки. На самом деле 12-го числа днем, когда мы оказались там, немецкие 10-я танковая и 29-я моторизованная дивизии своими передовыми частями прорвались уже на 50 километров к востоку от Днепра и перерезали железную дорогу Орша - Кричев. Развивая главный удар на северо-восток, к Смоленску, немцы в тот день, очевидно, еще не проявляли особого стремления поворачивать на юг, к Могилеву. Эпизод с немецкими танками, подходившими вдоль Оршанского шоссе к штабу дивизии, где мы оказались, носил, видимо, частный характер. Немцы просто прощупывали силу нашей обороны на этом направлении и, потеряв от огня артиллерии несколько танков, отошли. Дивизия, к штабу которой подходили эти танки, была 110-я стрелковая дивизия 13-й армии. Она входила в оборонявший Могилев 61-й стрелковый корпус генерала Бакунина, сражалась в этом районе до 26 июля, а потом прорывалась из окружения. Встреченный нами в лесу на своем командном пункте командир 110-й дивизии Василий Андреевич Хлебцов за свои боевые действия получил два ордена еще в 41-м году, что бывало тогда не часто; в 1942 году после выхода из окружения вновь командовал дивизией, затем был заместителем командира кавалерийского корпуса. 7 мая 1942 года получил звание генерал-майора, а 25 мая погиб на Изюм-Барвенковском направлении Юго-Западного фронта.
Ничему не удивлявшийся полковник, которого мы встретили на шоссе, был Федор Трофимович Ковтунов, начальник оперативного отделения штаба 110-й дивизии. В последующие дни под Могилевом он командовал полком, был награжден орденом, 10 ноября оставался в окружении, вышел из него и воевал дальше, закончив войну в Восточной Пруссии генерал-майором, командиром 88-й стрелковой Витебской дивизии.
Воспоминания о мимолетной встрече в лесу под Могилевом оказались для меня впоследствии первым толчком к тому, чтобы написать 'маленькую докторшу' Таню Овсянникову - одно из главных действующих лиц всех трех книг моего романа 'Живые и мертвые'.
Тогда, в июле 1941 года, вернувшись из-под Могилева, я написал очерк о встрече с этой женщиной- военврачом 'Валя Тимофеева'. Он был напечатан во фронтовой газете под моей фамилией, а в 'Известиях' - под псевдонимом С. Константинов, потому что рядом шел другой мой фронтовой материал за собственной подписью.
Я считал, что эта женщина погибла. Может быть, это шло от общего ощущения тяжести обстановки под Могилевом, а может, оттого, что из всех людей, с которыми я столкнулся в ту поездку, мне потом за долгие годы довелось встретить лишь двух человек.
Готовя дневник к печати, я обнаружил, казалось, безнадежно потерянный старый блокнот, бывший со мной в могилевской поездке, и в нем свою тогдашнюю запись о встрече с женщиной-врачом. В виде исключения я полностью приведу ее. Он даст известное представление о том, как вообще первоначально во фронтовой обстановке велись записи, на основе которых в тех случаях, когда они сохранились, - я диктовал весной 1942 года свой дневник. Вот эта запись: '443-й с. п. 53-й дивизии.
Начали нас бомбить в роще. Наши тылы полка. Справа и слева от нас были батареи.
Женщина, зубной врач, Валентина Владимировна Тимофеева, 23 года, вылезала из укрытия и доставала и перетаскивала раненых.
- У нас не было комплекта врачей, мне самому приходилось перевязывать, и я попросил: дайте хоть зубного. Вот и дали. Я сам, когда была сильная бомбежка, полз в щель, а она и перевязывает на открытом месте. Говорю: 'Убьют!' - 'Нет, - говорит, - пока не убили, надо работать', - а сама перевязывает.
- Они осветили нас ракетой. Потом ракета потухла. Я поползла, кричу: 'Где вы?' Но поползла неверно, раненый кричит: 'Я здесь, здесь!'
Я подползла, говорю: 'Милый, как же вас?..' А он говорит: 'Я поднялся, а тут ракета - и скосили'. Шесть ран. Вижу, что безнадежный, но, чтобы ему легче было, перевязала грудь полотенцем. Он чувствует, что безнадежное положение, спрашивает: 'Насмерть?' Я говорю: 'Нет, что вы...' Тут и подполз немец. Я вынула наган и выстрелила. Он упал. Наверное, убила, потому что он потом бы меня сам застрелил. Я была на месте, и мелькали белые бинты... А потом раненого лежа тащу и прошу его: 'Милый, ну как-нибудь, ну еще шаг...' Он говорит: 'Не могу'. А я все же прошу. Тяжело, сумка тяжелая, но разве мне ее бросить? Все- таки дотащила.
Кружку 9-го осколком выбило из рук.
- Как приехали, всего раза три и пришлось открывать свой кабинет. Ни у кого зубы не болели. Я спрашиваю: 'Что ж я буду делать?' Говорит начальник штаба: 'Найдется'. И правда, нашлось.
Рукава у гимнастерки завернуты. Правая рука натерта в кровь.
- Почему же вам форму не дали лучшую?
- А у меня есть своя, по росту, да разве на меня напасешься? Вся в крови была. С 8 марта 1940 года в армии.
- У меня лялька была, год десять месяцев, она сейчас умерла. Только жив сын четырех месяцев. С мамой сейчас. Мама говорит: 'Воспитаю сына, только прогоните немцев'. В военкомате спрашивают: 'Ничего, что лялька?' Говорю: 'Ничего', - ну и пошла в армию.
Кончила Саратовскую зубоврачебную школу в 1936 году.
- Теперь уже едва ли придется зубы лечить, буду работать по новой профессии.
Ее дразнит капитан: 'Приказано вас при наступлении не играть'. - 'Это почему же?' - 'Во-первых, женщина, да, во-вторых, такая маленькая'.
Детское курносое лицо как у мальчишки. Сама уроженка Аткарска, жила в Саратове.
- Я в Берлине сама хочу быть. А то что же это, вы едете, а меня оставите?
- Сначала перевязывала тех, что были в тылу, а потом стали присылать по три машины из батальонов, ни одного раненого оставила без перевязки.
Когда фотограф начинает снимать, просыпаются женские инстинкты: 'Погодите, я же в беспорядке'. - 'Вам не надо зеркальца?' - 'Ну, конечно же, надо!' Очень обрадовалась.
Ласковая, спокойная, а главное, никогда не падала духом'.
В блокноте оказались сведения, о которых я забыл и которые могли бы помочь мне найти Тимофееву, если она жива: возраст, место рождения, название учебного заведения, дата ухода в армию.
В архиве среди сотен тысяч личных дел личного дела военврача Валентины Владимировны Тимофеевой не оказалось. Тогда я обратился к своим товарищам по профессии - саратовским журналистам. Сообщит все имевшиеся у меня данные, и в неправдоподобно быстрый срок, буквально через три дня. Валентина Владимировна Тимофеева нашлась. Оказалось, что она живет в Риге со своим мужем, подполковником
