босоногих «детей природы», но к их глубокому сожалению «не стерпел» такого бестактного обращения. В ажиотаже, размахивая копьями в предвкушении чего-то необыкновенного и захватывающего, масаи заулюлюкали и засвистели. «Уралы» взревели и покатили по дороге под управлением невозмутимых водителей, поднимая за собой клубы красной пыли. Владимир Новиков, увидев в этой ситуации возможность сделать оригинальные снимки, даром времени не терял и весело щёлкал фотоаппаратом.
Что лучше для этих неискушённых прогрессом жителей Ньики — оставаться такими, какими были их предки, вести свой неизменный с древних времён образ жизни, или перекочевать в города и там приспособиться к новым, чуждым им формам существования, а значит раствориться и потерять свободу? Такой вопрос, я уверен, перед ними не стоял и не ставился: думаю, состояние свободы им более к лицу, и какова бы она не была трудна — эта свобода выжить в таких трудных местах, но она, как это ни парадоксально, даёт больше гарантий сохраниться их древней культуре среди фальшивой и изменчивой окружающей обстановки напирающих на природу городов.
Позже, когда мы достигли посёлка Исиоло и ехали по оживлённым, густонаселённым районам вплоть до Найроби, я видел яркое подтверждение моих умозаключений. Толпы суетливых негров, подступающих к узкой асфальтированной дороге, кричали что-то нам вслед. Такое оживление увидишь редко, так как почти вся огромная чёрная людская масса копошилась в городах, одетая, кто — в рванье, а кто — в европейские костюмы. Это и торговцы и бездельники. Некоторые дикари в современной одежде, отяжелевшие от выпитого спиртного, с искажёнными лицами, валялись в лужах не в силах даже пошевелиться. Всё это напоминало мне взбесившийся муравейник, где выживает кто как может, и как хочет. Признаться мне не хотелось глядеть на такую Африку, да и нашим ребятам тоже, и мы ехали без остановок почти до самого Найроби.
Какие контрасты — если в северной Кении люди живут в хижинах и охотятся с копьём в руках, то столица — Найроби, отличается многоэтажными зеркальными зданиями, которые стоят вперемешку с домами Викторианской эпохи, оставшихся после английского колониализма.
Впервые в жизни я пересёк в Кении экватор, но это никак не повлияло на меня. Разве что передвигаться ночами стало холоднее из-за повышенной влажности и высокогорного климата.
Левостороннее движение, оставленное Великобританией народам Кении в наследство, делало наше передвижение очень неудобным по узкой асфальтированной дороге. Приходилось приспосабливаться, так как дальше левостороннее движение на дорогах осталось почти во всей восточной и южной Африке.
Сказки Индийского океана
27 апреля 2003. Сегодня, светлый праздник — Пасха, Воскресение Господне. Мы добрались до Дар- эс-Салама — столицы Танзании. В этот знаменательный день расположились на берегу Индийского океана и искупались, омылись.
Что ж, лучшего места для отдыха трудно найти. А обозревать просторы великого океана — это был ещё один подарок для нас от Всевышнего в день Пасхи.
Таково уж Божие промышление, что второй год подряд мы встречаем великую Пасху не на Родине, а в дороге, в пути. Но здесь, в чужой стране, конечно, я не вижу всеобщей радости, как у нас в православных церквях, не слышу звона колоколов. До слуха доносится лишь шум прибоя и крики неугомонных чаек.
Вглядываюсь в даль океана. На горизонте зелёными пятнами разбросаны островки, от которых к материку спешат парусные лодки. В лицо дует тёплый ветерок, насыщенный запахом водорослей и тропическим ароматом буйной растительности. Какое-то непостижимое, новое влечение зовёт туда, за линию горизонта. Где-то там, очень далеко, лежат берега Индии и Австралии. Меня снова потянуло в морское плавание. Хочется вступить на палубу утлого судёнышка, расправить тугие паруса, укрепить шкоты. И лёгкое суденышко понесётся на парусах, расправившихся словно не знающие устали крылья альбатроса, и будет скользить по большим пологим волнам в бескрайней дали Индийского океана, пойдёт навстречу штормам и неведомым землям, я буду открывать их заново, наносить на карту. Там, в океане, я буду дышать полной грудью. Там буду впитывать в себя бесконечность океанских просторов.
Раствориться бы этом водном пространстве, слиться с ним, уйти от людей в скитаниях по океанам, и исчезнуть для всех надолго-надолго, и потом лишь почувствовать огромную потребность в общении с человечеством, когда она сама родится в душе. Вернуться, но лишь для того, чтобы поделиться с теми, кто остался на берегу, тайнами великих океанов: неизменными закатами, восходами, изумрудной чистотой непознанных глубин, чудесами волнующейся природы. Может быть, там я смогу понять вечные непреложные законы сущего.
Чем больше я вглядываюсь в даль океана, тем он больше, его сила завладевает мною. Его зов, как стук в дверь, его власть — велика. Чем больше слушаешь голос прибоя, тем больше тебя влечёт к той далёкой и чужой стихии, в которой человек, оставаясь один на один, сможет узнать себя. Океан — это, одновременно, клетка, ведущая к обретению свободы.
Просторы эти заразительны, хлебнув и вдохнув их хоть раз, заболеваешь, становясь человеком ветра. Чем труднее и длиннее путь, тем он больше укрепляет и умудряет, и только в пути можно понять, что для тебя ценно, а что нет. Впрочем, ты можешь глядеть на мир из окна своего дома, затворившись от него железными дверьми и засовами, но вряд ли поймёшь истину и красоту истинной жизни. Главное — это суметь порвать крепкие путы коварной обыденности, пустых будней и прагматизма каменных пещер городов, где так легко раствориться и исчезнуть.
Парус, рюкзак за спиной, вёсла в руках — это, на сегодняшний день, должно быть откровением. И не лучше ли один раз, испив до дна полную чашу океанской бездны, пропасть в ней, попав в железную хватку леденящего глаза циклона, чем сотню раз умирать под давлением фальшивого, неестественно изощрённо-жестокого пресса повседневности.
Может быть, я — безумец, с точки зрения публики? Но, нет, я только лишь напоминаю себе, что человек — это венец Великого Творенья Бога, и что он должен жить, а не прозябать, задавленный враждебными сферами. Человек должен стремиться из последних сил жить для борьбы и счастья. Ведь каждый родившийся на этот свет человек должен быть счастлив. Только почему-то мы больше видим обратное. Человек всю сознательную жизнь строит свой храм души, но уж очень эти храмы выглядят запущенно и искажённо.
Человек, родившись на свет, наверное, не знает что-то очень главное, а может быть, не помнит. До каких пор от нас будет скрыта цель всего мироздания?
Миомбо
Я забежал немного вперед в предыдущей главе, а надо было сначала упомянуть о Танзании — красивой, цветущей стране, в которой мы имеем счастье сейчас находиться. Прогнозы оправдались, дороги действительно качественно улучшились и обрели асфальтированное покрытие, тем самым ускоряли и облегчали наше продвижение.
Окружающая природа резко изменилась, изменились и люди. Танзанийцы в основной своей массе тихие, уравновешенные, и вовсе не надоедливые люди. Наконец-то мы могли ехать не испытывая напряжения, и когда останавливались на отдых, то нас уже не донимали толпы любознательных обывателей, а если кто и проявлял интерес к нашей технике, то смотрел со стороны не нарушая дистанцию. Проходя мимо, нас приветствовали: «Джамбо! Хакуна матата??» (на суахили: «Здравствуйте! Нет ли проблем?»). Для нас такая деликатность была неожиданной.
Танзания относительно преуспевающая, изобильная страна с развитым туризмом. Возможно, туризм и научил танзанийцев быть вежливыми и тактичными с приезжими. Проблема питания, тоже отпала, бойкие продавцы с разной снедью, выходили даже на дорогу. Проезжающим предлагали орехи, хлебные изделия и всевозможные фрукты. Нескончаемые кокосовые, банановые и ананасовые посадки тянулись вдоль дороги, красноречивее всяких слов, говорят о плодородной почве и обилии осадков. Прозрачные
