type='note'>[834] т. е. управлять не самодержавно, а при участии и в соправлении трех сыновей Константина Дуки. В силу этого договора Михаил, Андроник и Константин носили титул царей вместе с Диогеном[835] и в официальных бумагах их имена писались рядом с именем Диогена.[836]
Недешево обошелся Диогену царский престол, на который он вступил вопреки желаниям сильной придворной партии. Вожди этой партии J: первой минуты царствования Диогена сделались заклятыми его врагами и кончили тем, что погубили его. Во главе партии стоял кесарь Иоанн, Который прямо называется «наветником», строившим козни;[837] Диоген ясно видел нерасположение его к себе, относился к нему с подозрительностью[838] и под конец царствования достиг того, что Иоанн, по тому или другому побуждению, удалился из столицы в Вифинию.[839] Вслед за отцом на стороне противников Диогена стояли два его сына, Андроник[840] и Константин, особенно первый, сыгравший свою роль в два роковые момента жизни Диогена: в первый раз содействовавший его пленению турками, во второй — его ослеплению.[841] Кесарю Иоанну не уступал во вражде к Диогену Пселл, притворно показывавший преданность, подававший, по–видимому, прекрасные советы,[842] а в действительности ненавидевший его;[843] Диоген со своей стороны отвечал ему наружными знаками внимания и благосклонности,[844] но в то же время не переставал зорко за ним наблюдать, и для этого, отправляясь во второй и третий походы против турок, брал его с собой;[845] Пселл имел решающий голос при рассмотрении вопроса о низложении Диогена.[846] К этой же враждебной Диогену партии принадлежал Никифор Палеолог,[847] один из советников, находившихся при дворе, а также некоторые офицеры, сопровождавшие Диогена в походах, между ними соперник Диогена по кандидатуре в мужья Евдокии, Никифор Вотаниат, который, как ненадежный, во время третьего похода был удален Диогеном из армии вместе с другими подозрительными личностями.[848] Партия, враждебная Диогену, ненавидела его как представителя военного направления, на этот раз отождествившегося с направлением патриотическим, но прямо своей ненависти не высказывала: благовидным предлогом, лозунгом своим она поставила интересы династии Дук. Партия приписывала Диогену тайные планы нарушить договор и достигнуть самодержавия, с устранением сыновей Константина Дуки и матери их, Евдокии; она видела уже начало осуществления планов в той природной самонадеянности и резкости,[849] с какими Диоген относился к жене и советникам–вельможам. Походы на Восток, неприятные представителям этой партии из принципа, от которых поэтому они всеми силами удерживали Диогена,[850] объясняемы были желанием императора совершить что–нибудь доблестное, с тем чтобы достигнуть популярности и, опираясь на заслуги, идти прямо к цели, самодержавному правлению, — оттого будто бы каждый поход прибавлял Диогену спеси и делал его смелее. В таком тоне изложено царствование Диогена в записках одного из самых видных представителей противной партии, Пселла.[851] Девиз выставлен был весьма удачно, и освещение деятельности Диогена в устах его противников получало правдоподобный вид. Партия поэтому сильно импонировала при дворе. Даже Евдокия усомнилась в правдивости Диогена и в искренности данных им обещаний; в своих колебаниях она искала утешения у Пселла,[852] который, как легко догадаться, едва ли излил вполне целительный бальзам на ее душу. Нечего и говорить об ее сыновьях, на которых влияние вождей партии должно было сказаться сильнее, чем на Евдокии — они, а особенно воспитанник Пселла, Михаил, были недоброжелателями Диогена, такими же как Иоанн–кесарь «наветниками»; поэтому Диоген, отправляясь в первый поход, взял с собой своего пасынка Андроника, по объяснению писателя, для того, чтобы в случае если будет убит, Андроник заступил его место, а также чтобы иметь в нем заложника. Для борьбы с внутренними врагами Роман Диоген имел на своей стороне патриотов, сочувственно встретивших его кандидатуру на престол и много содействовавших его успеху. К сожалению, влияние их при дворе по силе не могло сравниться с влиянием их противников, основывавшемся на родственных и других прочных связях с лицами царствующего дома. Кроме патриотов, Диоген мог еще рассчитывать на поддержку родов, соединенных с ним фамильными узами, каков, например, был дом Комнинов, с которым он породнился, женив сына Константина на Феодоре Комниной.[853] Мать Феодоры, Анна Комнина, действовала в пользу Диогена; по этому поводу над ней потом был снаряжен суд Михаилом Парапинаком, она признана виновной и, вместе с сыновьями, сослана на остров Принца.[854] Наконец, Диоген вправе был ожидать поддержки от той части войска, которая еще не подверглась деморализующему влиянию порядков, утвердившихся при Константине Дуке. Между представителями военного сословия, помогавшими Диогену, мы почему–то видим много армян, каковы: Филарет, Качатур, Абукаб, Алиат.[855] Диоген недаром благоволил к ним и возвышал их; в трудных обстоятельствах они вспомнили о своем благодетеле и доказали признательность не только словом, но и делом, особенно Филарет и Качатур.
Роман Диоген большую часть своего царствования провел в походах против турок: в марте 1068 г. он предпринял первый поход, с которого возвратился в январе 1069 г.; в апреле 1069 г. отправился во второй поход, с которого возвратился осенью того же года; весной 1071 г. двинулся в третий поход, с которого ему уже не суждено было возвратиться царем. Каждый из этих походов вызывал неудовольствие среди партии противников, с особенной силой возражавших против третьего похода. Когда Диоген не принял во внимание их возражений, они решились его погубить — с этой целью посеяли в его армии измену, которая, впрочем, и в прежних походах давала себя чувствовать. Как только с наступлением весны, в неделю Православия 1071 г., Диоген отплыл из столицы, он стал замечать какие–то подозрительные симптомы: то палатка, в которой он находился, обрушивалась, то дома, в которых он, не доверяя более палатке, располагался, воспламенялись и сгорали, то возмутился против него отряд немцев, то отряд варваров переходил на сторону неприятелей, то военачальник (Иосиф Тарханиот) покидал его на произвол судьбы и не давал подкреплений. Этот ряд предательских «подвигов» завершен был под Манцикертом Андроником Дукой, который в пылу битвы, когда Диоген, оттеснив неприятеля, повернул знамена, чтобы ввиду позднего времени отступить в лагерь, распространил слух, что царь побежден и бежал, тем навел панику на армию и обратил ее в беспорядочное бегство. Сам Андроник благополучно ускользнул и прибыл в Византию, а Диоген, желавший остановить бежавших, был ранен неприятелем и захвачен в плен.
Когда в столице узнали о несчастии, приключившемся с царем, всех взволновал вопрос: кто должен взять в руки кормило правления? Одни стояли за Евдокию, другие за Михаила. Наконец совокупным влиянием Пселла и кесаря Иоанна вопрос решен был в том смысле, чтобы управляла мать вместе с сыном.[856] Между тем Диоген заключил договор с турецким султаном, получил свободу и прислал в столицу собственноручную грамоту, извещавшую о происшедшем. Последовало новое смятение при дворе. Пселл, а также кесарь Иоанн с сыновьями подали мнение, что необходимо разослать указы о низложении Диогена и о том, чтобы ему не воздавалось более царских почестей. Так как, в силу прежнего решения, власть находилась в руках Евдокии с сыном и Евдокия, по праву матери, имела предпочтение, то от ее имени и были разосланы указы. Затем при дворе произошел переворот, доказавший, что партия, враждебная Диогену, выдвигая постоянно на первый план интересы дома Дук, в том числе и Евдокии, делала это только для виду. Кесарь Иоанн, его сыновья, Пселл и др. сомкнулись вокруг воспитанника Пселла, Михаила, перетянули на свою сторону дворцовую стражу и провозгласили его императором; Евдокия же была пострижена в монашество и отправлена в основанный ею монастырь Пиперуди (в Пропонтиде).[857] Принимая во внимание самое авторитетное свидетельство, что от возведения Диогена на престол до его плена прошло 3 года и 8 месяцев,[858] следует заключить, что плен Диогена, провозглашение императором Михаила VII и пострижение Евдокии произошли в сентябре 1071 г.
I Первой задачей, предстоявшей Михаилу, было разделаться с Романом Йиогеном, который не терял надежды на возвращение себе прежнего положения. Диоген с войском, собравшимся к нему после освобождения его из плена, с греками, вместе с ним освобожденными, в сопровождении султанских послов, двинулся от Манцикерта на запад, по направлению к Византии. Проходя через фему Колонию, он должен был перенести грустный, особенно при тогдашних обстоятельствах, факт измены одного из приближенных
