ноги! — добавил он с патетикой.
Затем, обретя деловитые интонации, продолжил:
— Если говорить о России, то против русских мы пустим в ход новое оружие. Пока я не знаю всех деталей военной операции, но, во всяком случае, известно, что первые бактериологические удары будут направлены по крупнейшим из городов, находящихся вблизи от маньчжурско-советской границы. Наши бомбы с блохами, зараженными чумой, упадут прежде всего на Ворошилов, Хабаровск, Благовещенск, Владивосток и Читу. Чума дезорганизует армию и гражданское население, парализует способность к сопротивлению, посеет страх. Тогда за дело возьмется наша армия. На тихоокеанском театре военных действий мы применим бактериологическое оружие против американских военных кораблей. На суше обрушим нашу бактериологическую мощь на англичан. Будем распространять в стане наших врагов все новые и новые эпидемии, а когда они подкосят силы противника, лишат их продовольственных резервов, которыми являются домашние животные, тогда наша армия легко вступит на вражеские территории и доведет дело до триумфального конца.
Пророчества главнокомандующего относительно «триумфального» конца оказались ложными.
Военные неудачи преследовали японцев на каждом шагу. Японский военно-морской флот был разгромлен. Та же участь постигла и авиацию. Американцы после тяжелых боев овладели островом Окинава. На азиатском континенте британские и французские войска тоже продвигались вперед, оттесняя японцев все дальше к северу.
Между тем в штабе Квантунской армии обсуждался вопрос: способно ли в данной ситуации бактериологическое оружие радикально изменить ситуацию на фронтах?
Шло лето 1945 года, и теперь положительно ответить на этот вопрос было куда сложнее, нежели год назад, когда генерал Ямада нанес визит в подразделение № 731. Окончательное решение зависело от Токио, а императорская ставка, оценивая перспективы «большой» политики, не отвечала ни да, ни нет. И главнокомандующему не оставалось ничего иного, как прямо сказать генералу Исии:
— Решение еще не принято, придется подождать!
«Фабрика смерти» между тем работала на полных оборотах. Миллионы блох плодились на крысах и мышах. В виварий подразделения № 731 поступали все новые партии грызунов, охотой на которых занимались тысячи японских солдат. К августу 1945 года только в «хозяйстве доктора Исии» находилось на содержании более трех миллионов крыс. Биллионы смертоносных бактерий хранились в холодильниках.
Приказ из Харбина поступил в ночь на 10 августа, и генерал Исии во исполнение этого приказа, подписанного главнокомандующим Квантунской армией, без промедления начал ликвидацию всего, что не должно было попасть в чужие руки.
Горели документы, горели здания, горело все, что способно было гореть.
Личный состав подразделения, научные работники и офицеры спешно занимали места на лавках в кузовах грузовых автомобилей. Лаборантам, прочему обслуживающему персоналу и солдатам предстояло уходить из Бинфана пешком.
Когда вереница автомобилей покинула территорию подразделения, молодой японец в форме лейтенанта жандармерии замкнул систему взрывателей. Здание тюрьмы, вместе с останками сожженных людей, а вслед за ним здания штаба, лабораторий, вивария, холодильники, склады взлетели на воздух. «Фабрика смерти» превратилась в развалины.
Все, что замышлялось японскими милитаристами, лопнуло, как мыльный пузырь, рухнули их надежды на глобальное покорение Азии, Океании и Австралии. Нереализованной оказалась и крупная ставка, сделанная ими на бактериологическое оружие.
Стремительный марш советских войск в глубь Маньчжурии предотвратил катастрофу, которая могла произойти, если бы японцы пустили в ход «боеприпасы», скопившиеся в «хозяйствах» как доктора Исии, так и подобных ему «докторов».
И они, эти «доктора», и их шефы отдавали себе отчет в том, насколько преступна их деятельность. Знали они и о том, что, несмотря на завесу секретности, утечка информации о подготовке Японии к бактериологической войне произошла.
Вот почему, почувствовав, что скоро им придется держать ответ за злодеяния, преступники поспешили бежать прочь. Не всем, однако, это удалось.
...В последних числах декабря 1949 года в Хабаровске состоялся процесс над японскими военными преступниками. На скамье подсудимых заняли места двенадцать обвиняемых во главе с бывшим главнокомандующим Квантунской армией генерал-майором Ямадой.
Судебному разбирательству предшествовало следствие, проводившееся долго и тщательно, а также работа экспертной комиссии, в состав которой входили видные советские ученые — микробиологи, бактериологи, химики, паразитологи, специалисты по болезням животных.
Мера наказания, которую трибунал определил для всей этой дюжины военных преступников, была одна: заключение в исправительно-трудовом лагере. Что же касается сроков заключения, то здесь каждому было отмерено свое...
Моя фамилия не фигурировала в списке свидетелей обвинения. За меня и за моих друзей, уцелевших или безвременно ушедших из жизни, показания давал немой свидетель — хроникальная кинолента «Экспедиция в Нинбо». О том, как попала в руки правосудия коробка с этим фильмом, из всех присутствовавших на процессе знал, кроме меня, только один из членов военного трибунала — совершенно седой генерал с моложавым лицом, черты которого выдавали, что человек этот — уроженец Кавказа.
Как-то во время перерыва между заседаниями он и я столкнулись лицом к лицу в курительной комнате: он выходил, я входил. Уже прозвенел звонок, вблизи нас никого не было.
— Послушайте, Дракон, — обратился он ко мне по старой памяти, так, как меня уже давно никто не называл. — Я все забываю вас спросить: каким образом вам удавалось, работая в таком осином гнезде, как Харбин, столько лет оставаться вне всяких подозрений?
— Ничего удивительного, товарищ генерал. По документам моя фамилия была Дитерикс, та же самая, какую носил главарь «Русского общевоинского союза», сколоченного из белогвардейцев, осевших в Китае и Маньчжурии. Несколько намеков «к месту» на влиятельного дядю — разумеется, без упоминания фамилии, — и вот уже в глазах многих я — племянник генерала Дитерикса. А когда ты племяш такого дяди, кто тебя заподозрит в том, что ты «красный»?
— Тогда не лучше ли вам было жить в Харбине под собственной фамилией? Племянник атамана Семенова. Как, товарищ Семенов, не плохо ведь звучит, а?
— Извините, товарищ генерал, но для племянника атамана Семенова открывалась другая карьера — в жандармерии. А меня больше устраивала, служба в дорожной полиции. Работа, правда, пыльная, но зато не грязная!..
ПО СЛЕДАМ ЧУДОВИЩНЫХ ПРЕСТУПЛЕНИЙ
Три произведения, объединенные в этом сборнике, который, можно полагать, прочитан с большим интересом и пользой, созданы разными авторами — журналистом, дипломатом, писателем. Все три повести относятся к жанру политического детектива, который за последние годы занял достойное место в советской художественной литературе. Жанр этот тем более привлекателен, если опирается на документальные свидетельства истории. Именно это и характеризует представленные в сборнике произведения — «Одинокий рулевой в красной лодке» В. Скворцова, «Международный чиновник» Н. Дежнева и «Свидетель из Нинбо» В. Мельникова. Герои, их драматически сложившиеся судьбы, сюжеты — чаще плод творческого авторского воображения, но все персонажи задействованы в событиях, на самом деле имевших или имеющих место.
Широк географический диапазон повествования. Это страны Юго-Восточной Азии во время и после завершения бесславной военной авантюры США в Индокитае; типичная развивающаяся страна наших дней
