деревьев у края болота.
Макрон с кривой улыбкой похвалил воина за выдержку и самообладание.
– Умеет держаться, ничего не скажешь.
– Тьфу, – фыркнул центурион Феликс. – Да только дай мне спуститься, и я научу этого ублюдка хорошим манерам.
– Правда? – осведомился Туллий. – Хочешь выйти из лагеря и преподать дикарям урок, да?
– И еще как преподам. – Феликс повернулся к командиру когорты. – Командир, позволь мне взять мою центурию и выступить из лагеря. Я найду этого ублюдка, и мы сдерем с него кожу, медленно, чтобы прочувствовал. – Он указал пальцем на распятых перед крепостью римлян. – Так же, как они обошлись с этими людьми.
– Не будь дураком, мальчишка! – усмехнулся Максимий. – Неужто ты и вправду клюнул на такую явную наживку? Непонятно, как ты вообще смог дослужиться до центуриона.
Феликс покраснел, открыл было рот, чтобы возразить, но не нашел слов и, отвернувшись от начальника, молча, как бы протестуя, уставился на мертвые тела.
Макрон рассмеялся:
– Кто, по-твоему, эти бедолаги? Все наши патрули вернулись, не потеряв ни одного человека.
Феликсу потребовался момент, чтобы сообразить.
– Так это парни из шайки Катона?
Максимий похлопал его по плечу:
– Сообразил? Смотрите, паренек учится на ходу. Правильно, это люди Катона.
– Ох… – Феликс снова воззрился на тела, хотя на сей раз не с таким расстроенным видом.
– И как ты полагаешь, сильно меня волнует, что Каратак с ними сотворил? В сущности, он просто выполнил работу за нас. – Максимий покачал головой и улыбнулся. – Если вдуматься, так смех, да и только. Он, видимо, всерьез рассчитывал, будто сумеет таким образом спровоцировать нас на опрометчивые действия. Но не подумал, что местным его выходка даром не пройдет.
Макрон, молча наблюдавший за Максимием, заметил, как у него внезапно загорелись глаза. Он с улыбкой повернулся к своим командирам.
– Наш ход в этой игре будет аккуратным. Мы не собираемся гнаться за ним, чтобы дать заманить нас в ловушку. Даже Каратак должен понять, что не такие мы дураки. Но и спускать этого туземцам тоже нельзя. Да и зачем: чем больше он в отместку перебьет людей Катона, тем лучше для нас. Нам до них дела нет, но варварам следует показать, что убийство римлян никогда не остается безнаказанным. И накажем мы, для примера прочим, жителей этой долины – казним десятерых за каждого из людей Катона.
Он кивнул, как бы в одобрение своей идеи.
– Каратаку и его людям придется отреагировать. Если повезет, нам, возможно, даже удастся выманить их из болота и напасть на крепость. Мы приманим их сюда и перережем, как собак, прямо перед валами. Пусть заполнят наши рвы своими телами. А если кто-то из них окажется настолько тупым, что сдастся, ублюдок будет вопить, моля о смерти как о пощаде. Они у меня узнают, что бывает с теми, кто пытается обдурить Гая Максимия! Все узнают!
Макрон был поражен, с каким наслаждением смаковал его командир последние слова. Неожиданно Максимий, словно стремясь произвести впечатление, обвел своих командиров быстрым взглядом, оскалив в улыбке неровные зубы, и сказал:
– Итак, ребята, у нас полно работы. – Он снова оглядел центурионов и остановил взгляд на Макроне. – А самая лучшая работа достанется тебе, Макрон. Пусть твои бойцы построятся. Я хочу, чтобы ты вошел с ними в деревню, согнал вместе всех туземцев и отобрал из их числа шестьдесят человек: мужчин, женщин и детей. Отведешь их туда, поближе к этим, – он указал на распятых римлян, – и убьешь. Но не сразу, медленно. Я хочу слышать их вопли. А еще больше хочу, чтобы их крики слышал Каратак. Когда с ними будет покончено, все головы насадишь на колья. Понял?
Макрон резко покачал головой.
– Что тут непонятного? Ты, в конце концов, не центурион Феликс…
– Никак нет, командир. – Макрон снова покачал головой. – Я не могу этого сделать.
– Не можешь? – Максимий удивился. – Да разрази тебя гром, что может быть проще? В чем ты упражнялся последние пятнадцать лет? В умении убивать. Вот и убивай. Убей их!
– Нет… командир.
– Убей. Это приказ.
– Нет. Не стану. Как правильно сказал варвар, настоящие солдаты воюют с мужчинами, а не вырезают женщин и детей.
Максимий воззрился на него, стиснув зубы, ноздри у него раздувались от гнева. Остальные командиры и стоявшие неподалеку легионеры нервно ежились. Макрон, выпрямившись во весь рост, спокойно выдержал взгляд командира: он сказал, что хотел, и приготовился к гневной реакции командира. Что удивляло, так это вдруг охватившее его спокойствие. Это ощущение было уже знакомо. Он испытывал его прежде, несколько раз, в такие моменты, когда смерть казалась неминуемой. Спокойствие – или то была готовность смириться со своей участью? Макрон не знал, да и не очень это его волновало. Просто на миг ему стали интересны собственные побуждения.
«Вот Катон, тот наверняка знал бы ответ», – подумал центурион и не смог удержать улыбки, хотя обычно самокопание молодого друга его раздражало. Ощущение было такое, будто Макрон настолько сроднился с ним, что в отсутствие Катона привычки последнего передались ему самому.
– Что смешного? – мягко осведомился Максимий.
– Ничего, командир. Правда.
– Понятно… – Глаза командира когорты сузились. – Я надеялся, что из всех своих командиров в первую очередь могу положиться на тебя. Увы, мое доверие оказалось обманутым. Интересно, как далеко простирается твое предательство?
– Командир, я не предатель. Я всегда был верен присяге, принесенной при поступлении на службу.
Максимий подался к нему.
– А разве эта присяга не подразумевает беспрекословного повиновения приказам вышестоящего командира?
– Так точно, подразумевает, – невозмутимо ответил Макрон. – Но я ставлю под вопрос твою способность командовать когортой.
Максимий резко вздохнул, после чего спросил:
– Стало быть, ты оспариваешь мои полномочия?
– Да. И если другие центурионы не лишены здравого смысла и мужества, им следовало бы заявить то же самое.
– Молчать! – взревел Максимий и ударил Макрона по лицу тыльной стороной ладони.
Удар был такой силы, что Макрон отшатнулся. На миг его ослепила белая вспышка перед глазами, а когда зрение прояснилось, он ощутил во рту вкус крови и, поднеся руку к губе, понял, что она рассечена. Когда он выпрямился и снова встретился взглядом с командиром когорты, по его подбородку струйкой стекала кровь.
– Центурион Макрон будет содержаться под арестом в своей палатке. – Максимий повернулся, высматривая нужное лицо в плотной толпе, подступившей поближе, чтобы посмотреть на столь необычное противостояние. – Оптион Корд, выйти из строя! Я назначаю тебя исполняющим обязанности командира центурии Макрона.
– Есть, командир, – широко улыбаясь, ответил Корд.
– Ты будешь выполнять мои приказы, касающиеся поселян. Все до последнего, понял?
– Так точно, командир.
– И чтобы никакой жалости: не то что твой предшественник, которому не хватило твердости духа.
– Слушаюсь, командир, – отчеканил Корд, самодовольно покосившись на Макрона.
– А сейчас отведи Макрона в его палатку и выстави возле нее часового. Он не должен ни с кем разговаривать. Выполняй!
