легионеров, так что их приходилось снимать отдельно. Волосы под ними тоже были мокрыми, как будто бойцы только что вылезли из воды.
В последний раз оглядевшись по сторонам и бросив взгляд в сторону дозорных, Катон опустился на дорогу на небольшом расстоянии от своих солдат, взялся за крепления шлема, а потом снял его, положил на колено и смахнул с него тонкий налет пыли. Потом поставил шлем рядом с собой и потянулся за висевшей на ремне флягой. Но едва он вытащил из горлышка пробку и поднял флягу, чтобы поднести к губам, издали донесся крик. Его взор, как и взоры некоторых солдат, обратился к дороге, по которой к ним бежал один из наблюдателей. Второй, как видел Катон, продолжал следить за чем-то, не столь уж отдаленным, а потом повернулся и припустил за напарником.
На бегу дозорный указывал копьем через плечо назад, и каждый боец Шестой когорты слышал его голос:
– Они идут!
Глава 38
Уронив флягу, Катон вскочил на ноги, громко выкрикивая приказы:
– К оружию! К оружию! Шевелись!
Повсюду вокруг него легионеры быстро вставали, натягивали подшлемники, нахлобучивали шлемы и торопливо возились с креплениями, которые только что развязали. Жара, жажда и все прочие мелкие неприятности были забыты в тот самый миг, когда солдат призвали к оружию. А с дороги неслись крики наблюдателя, спешившего к товарищам: «Они идут!»
Подхватив с пыльной земли щиты и копья, легионеры сформировали строй. Катон, выхватив меч, воздел его над головой, чтобы привлечь к себе внимание, и выкрикнул приказ:
– Шестая центурия! Копья к бою!
Некоторые легионеры, инстинктивно потянувшиеся за мечами, убрали ладони с рукоятей и перехватили древки метательных копий, с тревогой поглядывая на дорогу. Катон тоже повернулся туда, желая, чтобы наблюдатели бежали быстрее. Первый из них, задыхаясь под тяжестью доспехов и оружия, подбежал к центуриону, остановился перед ним и сложился пополам, ловя ртом воздух.
– Докладывай, боец! – рявкнул Катон.
– Есть… командир. – Дозорный заставил себя выпрямиться и сглотнул, чтобы очистить горло от мокроты. – Докладываю… враг приближается, командир. Они уже в четверти, ну, может быть, в трети мили отсюда.
– В каком составе?
– Есть и кавалерия, и пехота, командир. Вперед высланы разведчики, человек восемь-десять. Они нас увидели и поспешили обратно, к главным силам.
– Сейчас они тоже докладывают, – задумчиво промолвил Катон. – А потом Каратак бросит на нас авангард и попробует вышибить с позиции до подхода главных сил.
Септим презрительно фыркнул:
– Они только зря время теряют. Развернуться им негде, значит, придется атаковать по узкому фронту, а это дает нам бесспорное преимущество. Нападать им будет куда тяжелее, чем нам защищаться.
Катон слегка улыбнулся, глядя на дорогу. Вряд ли имело смысл напоминать оптиону о том, что, даже не имея возможности зайти с флангов, несколько тысяч бриттов имеют весьма неплохие шансы одолеть горстку легионеров. Он снова повернулся к дозорному:
– Вот что, сейчас ты бегом рванешь к центуриону Туллию. Засвидетельствуешь ему мое почтение и скажешь, что враг уже на виду. Мы будем отходить медленно, чтобы задержать Каратака как можно дольше. Все понял?
Легионер кивнул. Катон поднял руку, прикрывая глаза ладонью, и всмотрелся в дорогу.
– Эй, а где твой напарник?
Легионер проследил за взглядом центуриона.
– Децим, перед тем как последовать за мной, решил оценить численность противника… А, вот и он, командир!
Из-за поворота показался воин. Он бежал, нагнув голову, тяжелый щит подпрыгивал на каждом шагу. Товарищи стали подбадривать его громкими криками, хотя Децим и без того мчался изо всех сил. Но время от времени он, сверкнув шлемом, оглядывался, и скоро стало понятно почему: первый вражеский всадник появился из-за поворота, когда Децима отделяло от строя центурии примерно сто пятьдесят шагов. Катон сложил ладони воронкой у рта и закричал, поймав при этом неодобрительный взгляд оптиона. Он полагал, что ветераны вроде Септима могут неодобрительно относиться к командирам, не умеющим держаться с холодной отстраненностью, но нынче ему было наплевать. Может быть, центуриону и подобает сдержанность, но сейчас не до того.
– Беги быстрее! – кричал Катон. – Этот гад тебя настигает!
Децим бросил на дорогу копье, а щит оставил при себе. Он мчался со всех ног, а из-за поворота появились уже больше тридцати всадников. Они погоняли коней в явном намерении растоптать римлянина прежде, чем он успеет укрыться за надежной, преградившей дорогу стеной красных щитов. Острия их копий, нацеленных в спину убегавшего человека, сверкали на солнце.
– Ему не уйти, – промолвил Септим. – Они его нагонят.
– Как бы не так! – мгновенно возразил Катон. – Беги, Децим, беги!
До строя товарищей легионеру было уже не так далеко, но расстояние между ним и преследователями сокращалось быстрее.
– Ну, что я говорил…
В голосе оптиона безошибочно угадывалось самодовольство, и Катона это бессердечие повергло в холодную ярость. Но всадники и вправду догоняли Децима, и нужно было что-то срочно делать. Центурион отвел взгляд от дороги, где происходила отчаянная гонка, и повернулся к строю.
– Первая шеренга, копья к бою!
Все были настолько захвачены разворачивавшейся на их глазах картиной, что приказ дошел до солдат не сразу.
– Копья к бою, чтоб вам сдохнуть! – взревел Катон.
На сей раз приказ был выполнен: солдаты перехватили древки, сделали два шага вперед и отвели копья для броска. Децим увидел это движение, запнулся, но тут же с удвоенной прытью рванул вперед, стремясь попасть под защиту щитов. Бритты, скакавшие следом, глумливо завывали, полагая, что, хоть их жертва всего в тридцати шагах от товарищей, уйти римлянину не удастся.
– Децим! – заорал Катон что было мочи. – Падай!
На искаженном ужасом лице уже отчаявшегося легионера вдруг отразилось понимание того, что намерен сделать центурион, и он, не мешкая, бросился прямо на дорогу, чуть откатился в сторону, прикрылся щитом и съежился под ним, насколько это было возможно. В тот же миг Катон отдал приказ первой шеренге:
– Копья… бросай!
Резкие, надсадные выдохи – и с десяток темных древков взмыли в воздух. Пролетев над упавшим Децимом, серией глухих ударов они обрушились на скакавших за ним всадников. Отточенные наконечники пронзали плоть и всадников, и их скакунов. Воздух наполнился людскими криками и конским ржанием. Раненые лошади поднимались на дыбы; всадники, скакавшие следом за ними, кричали и натягивали поводья, чтобы не налететь на них и отвернуть в сторону. Один варвар с пронзенной грудью, выпав из седла, свалился прямо на Децима. При этом древко торчавшего из него копья переломилось с громким треском. Он дернулся и затих.
Инерция атаки была сбита, раненые лошади истошно ржали и брыкались, всадники с трудом удерживались в седлах. Децим понял, что у него появился шанс, выскользнул из-под щита и, бросив его, метнулся вперед, навстречу первой шеренге товарищей.
– Давай! – кричал ему Катон. – Первая шеренга, расступись!
