Лев осторожно обошел лагерь, все время держась против ветра. С востока дул легкий ветерок, и лев искусно использовал его.
Когда лев оказался с наветренной стороны, быки учуяли его запах, и он услышал, как они встают, неловкими прыжками поднимаются с места лежки.
Стукаясь рогами, они собрались плотной группой, выставив опущенные головы навстречу ветру, и один низко, горестно замычал. Рев немедленно подхватили другие, и это разбудило людей у костра. Кто-то закричал, в костер подбросили дров. Облако искр поднялось к темным ветвям мимозы, озарив лагерь желтым дрожащим светом. Накинув кароссы на плечи, пахари боязливо жались к костру, встревоженные, с заспанными глазами.
Неслышно, как тень, прижимаясь к земле, лев скользнул к краалю, и быки дико заревели, почуяв острый кошачий запах.
У самой ограды крааля, с наветренной стороны, лев выгнул спину, присел и испустил поток мочи.
Острый, едкий аммиачный запах — для стада это было слишком. Быки разом повернули и бросились в противоположную сторону, снесли ограду и ринулись прочь, быстро разбегаясь, утрачивая единый строй и теряясь в темноте.
Здесь их ждала львица; зайдя сбоку от бегущих, она выбрала жертву — тяжелое молодое животное, и, как пастушья собака овцу, погнала быка, заходя то с одного, то с другого бока, отбивая подальше от костра и людей, пока не впилась в заднюю ногу, ловко прокусив ее до самой кости. Потом присела на задних лапах, выпустила эту ногу и вцепилась в другую.
Бык упал, словно от удара по голове, перекувырнулся и заскользил на спине, задрав все четыре ноги к звездному небу.
Гибким стремительным прыжком кошка приблизилась, избегая копыт, которые могли разбить ей череп, и длинных рогов, способных проткнуть от ребер до ребер.
Она впилась в основание черепа, вогнав длинные острые клыки между первым и вторым позвонками, и они резко хрустнули, как орех в челюстях щелкунчика.
Когда из темноты стремительно появился лев, львица уже разорвала быку брюхо, и ее голова была красна от крови: она добиралась до печени, селезенки и почек.
Она прижала уши к голове и грозно зарычала на него, но он плечом оттолкнул ее в сторону, а когда она снова зарычала, ударил ее лапой и начал кормиться в сделанном ею отверстии.
Она несколько секунд яростно смотрела на него, потом подняла уши и сладострастно начала лизать его плечо длинным розовым языком, при этом она низко, гортанно урчала, прижимаясь к нему длинным гибким телом. Лев попытался не обращать на нее внимания и рыча продолжал кормиться. Влажно рвалось мясо.
Но львица становилась все смелее — самка, пользующаяся своей новой привлекательностью, позволяла себе вольности, которые раньше были бы быстро и строго наказаны.
Лев отчаянно пытался сдержать львицу, положив ей на голову огромную лапу со старательно убранными когтями; он быстро глотал, стараясь сожрать всего быка, прежде чем она присоединится к нему, но львица вывернулась из-под лапы и лизнула его в ухо. Он нерешительно зарычал, дернув ухом. Она продвинулась вперед и лизнула ему глаза, так что он плотно закрыл их, наморщил лоб и попробовал есть вслепую, но наконец признал неизбежное и позволил ей всунуть голову в кровавую полость.
Бок о бок, урча и порыкивая, они продолжали кормиться.
На защищенной противомоскитной сеткой веранде дома десятника, в свете шипящих ламп «Петромакс», собрались восемнадцать человек. С заката они пили бренди, и поэтому у большинства покраснели лица и блестели глаза. Все слушали Дирка Кортни.
— В пределах двадцати миль будут доступные для каждого больницы и школы, — обещал он, и женщины отрывались от вязания. Они хорошо знали, каково растить здесь детей. — И это только начало, — обещал он мужчинам. — Первые из вас, кто присоединится, первыми получат и выгоды. Как только я попаду в парламент, вы получите сильный голос в свою защиту. Вы увидите такие улучшения, о каких и не мечтали, и увидите быстро.
— Вы богатый человек, мистер Кортни, — сказал один, мелкий торговец, не связанный с «Ледибургским сахаром» непосредственно, но в достаточной мере пользующийся близостью компании, чтобы задать свой вопрос уважительно. — Вы из хозяев. Почему вы говорите в пользу рабочих?
— Я богат, потому что много работал, и знаю, что без вас мне бы не разбогатеть. Мы связаны друг с другом, мы одна команда.
Все кивнули и загомонили, а Дирк продолжил:
— Одно я вам обещаю. Если я смогу нанять за приличное жалованье белого, я не стану брать кули или ниггера! — Все шумно приветствовали эти слова и подняли стаканы. — Нынешнее правительство, люди Сматса, провернули это на золотых шахтах. Два с половиной пенса в день черным, а белых на улицу. А когда рабочие возмутились, они послали в Фордсбург Мясника — человека, которого я стыжусь называть отцом.
Кто-то громко постучал в дверь, и десятник извинился и вышел.
Через минуту он вернулся и что-то прошептал Дирку Кортни. Дирк улыбнулся, кивнул и вновь обратился к слушателям:
— Ну, джентльмены, нашлась прекрасная забава. Внизу, у нового участка Були, лев убил одного из моих быков. Только что прибегал пастух и рассказал. Это произошло всего час назад, и у нас есть отличная возможность поохотиться. Позвольте завершить нашу встречу. Мы снова соберемся, — он взглянул на часы, — завтра в пять утра, каждый верхом и с ружьем!
Марк и Пунгуше спали, каждый под своим одеялом, на пропеченной солнцем земле, а Троянец щипал сухую желтую траву поблизости. С востока дул прохладный ветер. Они проснулись в предрассветной темноте и сидели у костра, пили кофе и курили, пока Пунгуше снова не двинулся по следу.
Со спины Троянца в такой тьме не было видно земли, но Пунгуше уверенно бежал впереди, вынуждая мула неохотно трусить вдогонку.
На краю распаханных земель след пришлось поискать, но Пунгуше обнаружил его почти сразу.
Они двинулись дальше. Вставало солнце, очерчивая верхние ветви деревьев, делая их черными и угловатыми на фоне красного золота.
Мягкие янтарные лучи не грели, но отбрасывали на твердую красную землю длинные искаженные тени мула и человека.
Марк в который раз удивился тому, как зулус при таком освещении находит след; сам он не видел никаких львиных следов.
Раздался ружейный выстрел, такой далекий, что Марк подумал, ему показалось, но Пунгуше мигом остановился и знаком велел остановить мула. Они стояли и внимательно слушали. Неожиданно прогремело несколько выстрелов, не меньше десяти, и снова наступила тишина.
Пунгуше повернулся и без выражения посмотрел на Марка.
Тишина была полной, ружейный огонь заставил утихнуть даже утренний хор птиц. Потом, когда тишину больше ничто не нарушало, на краю пашни снова начала чирикать стая маленьких коричневых франколинов.
— Пошли! — кивнул Марк Пунгуше, стараясь придать лицу такое же бесстрастие, но его голос дрожал от гнева.
Они опоздали. Последние львы южнее Усути убиты. Марк ослабел от бессильного гнева.
Они не замечали Марка, пока он не подъехал прямо к ним.
Слишком возбужденные, слишком поглощенные своей работой.
Восемь белых, все вооружены и одеты в простые охотничьи костюмы; два конюха-зулуса держали лошадей.
На утоптанной площадке под деревьями мимозы лежала полусъеденная туша быка. Но не это привлекло их внимание. Они тесным кружком собрались за быком и хриплыми голосами грубовато
