древесины, угадывая расположение щели, потому что наверху с противоположной стороны стрелок по- прежнему закрывает своим телом свет. Сама щель всего два дюйма шириной, и, если Марк хоть чуть-чуть промахнется, пуля застрянет в доске, не причинив никому вреда.
Он старался не думать о том, что в его распоряжении всего один выстрел: об этом свидетельствовал заклинившийся затвор.
Марк прижался бедром к перилам и наклонился над открытым шахтным стволом; пытаясь думать только о цели, он естественным привычным движением поднял винтовку. Он знал, что единственный выстрел нужно сделать, руководствуясь чутьем. Если колебаться или какое-то время держать цель на мушке, шансов вообще не будет.
Он поднял поврежденное ружье и в тот миг, когда длинный ствол занял вертикальное положение, нажал на спусковой крючок.
Грянул выстрел, и при вспышке стало видно, что пуля отколола щепку от платформы. Марк испытал глубочайшее отчаяние.
Потом тело, закрывавшее свет, дернулось, прянуло в сторону, светлая щель снова стала отчетливо видна, и на платформе кто-то закричал.
Хелен Макдональд только что в очередной раз досчитала до двадцати и теперь целилась в людей, собравшихся за одним из грузовиков. Она наклонилась над пулеметом и уже собиралась нажать на гашетку, но тут сквозь щель в платформе прошла пуля.
Задев твердую древесину — слегка, так что оболочка пули разорвалась, — сама пуля изменила форму, стала похожей на гриб, и оставила в плоти вовсе не аккуратную круглую рану.
Эта рана была неровной и рваной; пуля вошла в тело там, где соединялись слегка раздвинутые бедра Хелен, прошла через нижнюю часть живота, раздробила кости тазового пояса, отскочила, сохранила достаточно инерции, чтобы разорвать спускающуюся аорту — крупную артерию, отходящую от сердца, — и наконец застряла в одной из мышц спины.
Хелен подбросило в воздух и лицом вниз швырнуло на платформу.
— О Боже, о Боже, помогите! Фергюс, Фергюс, я не хочу умирать одна, — закричала Хелен, и двое мужчин внизу на стальной башне отчетливо услышали ее крик.
Марк сразу узнал голос. Не нужно было слышать имя, чтобы знать наверняка.
Сознание его съежилось в ужасе перед тем, что он наделал.
Ружье едва не выскользнуло из рук, но он подхватил его, прижав к перилам.
Хелен снова закричала, на этот раз без слов: именно такие дикие звериные крики она издавала однажды на пике страсти, и Марк на мгновение вспомнил ее лицо, сияющее и торжествующее, горящие темные глаза, открытый красный рот и дрожащий розовый лепесток языка.
И бросился наверх.
Крик словно стрела вонзился в сердце Фергюса. Услышав этот пронзительный, полный физической боли крик, он опустил пистолет и остановился, нерешительно глядя вверх; он не знал, что произошло, знал только, что Хелен умирает. Он слишком часто слышал предсмертные крики, чтобы ошибиться. И не мог заставить себя начать подъем, зная, какой ужас ждет его там.
Пока он колебался, из-за поворота лестницы показался Марк. Фергюс не был готов к его появлению. Пистолет висел у него на боку, и он откинулся всем телом и попытался поднять оружие, чтобы выстрелить прямо в грудь незнакомцу в мундире.
Марк был ошеломлен не меньше. Он не ожидал встретить еще одного врага, но увидел поднимающийся пистолет и ударил сломанным ружьем Фергюса по голове.
Фергюс увернулся, «уэбли» выстрелил, и пуля пролетела в нескольких дюймах от головы Марка; выстрел ударил по его барабанным перепонкам и заставил отдернуть голову. Ружье стукнулось о балку за Фергюсом, вырвалось из рук Марка, и мужчины сошлись грудь к груди. Марк перехватил в запястье руку, которой Фергюс держал пистолет, и стиснул изо всех сил.
Оба не узнали друг друга. Фергюс, постарев, превратился в серую карикатуру на самого себя, и ему на глаза сползла матерчатая шапка. Марк был в незнакомом мундире, пыльный и окровавленный, и тоже изменился: юноша стал мужчиной.
Марк был выше, но весили они одинаково, и Фергюсом овладел страшный, неистовый, безумный гнев, который придавал ему сверхчеловеческую силу.
Он прижал Марка к перилам и наклонил его голову над открытым стволом шахты, но Марк не выпускал его руку с пистолетом, и оружие было направлено вверх, выше головы.
Фергюс громко всхлипнул, собирая всю свою жесткую силу, силу тела, закаленного тяжелым физическим трудом и объятого пламенем гнева, печали и отчаяния.
Марк чувствовал, как скользят его ноги; подбитые гвоздями каблуки скрипели на стальной ступеньке лестницы, тысяча футов разверстой пропасти гипнотически влекли его к себе.
Над ними снова закричала Хелен, и этот звук, словно иглой, пронзил мозг Фергюса, он вздрогнул, и его тело изогнулось в мощной спазме, которую Марк не мог и надеяться сдержать. Он перелетел через перила, но по-прежнему одной рукой сжимал запястье руки Фергюса с пистолетом, а другой обхватил его за плечи.
Они скользили в пустоте, сплетенные в ужасной пародии на объятие влюбленных, но, когда падение началось, Марк зацепился обеими ногами за перила, как акробат на трапеции, и рывком остановился, повиснув вниз головой над стволом шахты.
Сила собственного удара перенесла Фергюса через противника, он перевернулся в воздухе и вырвался от Марка, державшего его за плечи.
И так резко остановился, что рывок едва не выворотил руку Марка из плечевого сустава, но какой-то животный инстинкт помешал Марку разжать пальцы, державшие запястье Фергюса.
Они раскачивались над черной пропастью ствола: ноги Марка цеплялись за перила, а следующее звено цепи представлял висящий на его руке Фергюс.
Фергюс запрокинул голову, его шапка слетела, волосы соскользнули с лица. Он смотрел на Марка, а Марк от потрясения едва не разжал руку.
— Фергюс! — прохрипел он, но в глядевших на него безумных глазах не было узнавания. — Попробуй ухватиться! — просил Марк, раскачивая Фергюса, чтобы подвести его ближе к лестнице. — Хватайся за перила!
Он знал, что не сможет долго держать Фергюса: удар при падении вывернул и ослабил ему руку, кровь приливала к голове, он чувствовал, как разбухает его лицо, начинает ломить в висках, а черная голодная пасть ствола продолжала тянуть к себе; Марк пошарил второй рукой и ею тоже схватил Фергюса за запястье.
Фергюс повернулся, но, вместо того чтобы вцепиться в перила, свободной рукой перехватил пистолет.
— Нет! — закричал Марк. — Фергюс, это я! Это я, Марк!
Но Фергюс ушел за грань безумия. В левой руке он держал пистолет и силился нажать спусковой крючок.
— Убить их! — бормотал он. — Убить всех штрейкбрехеров!
Он поднял пистолет, чтобы выстрелить в противника, и при этом медленно поворачивался, зависнув над пропастью на руке Марка.
— Нет, Фергюс! — закричал Марк. Ствол пистолета нацелился ему в лицо. На таком расстоянии пуля снесет половину головы; Марк видел, как Фергюс нажимает на спусковой крючок; костяшка его пальца побелела от напряжения.
Он разжал руки, выпуская запястье Фергюса из пальцев.
Фергюс, вращаясь, быстро полетел вниз. Револьвер так и не выстрелил, а Фергюс отчаянно закричал.
По-прежнему вися вниз головой, Марк смотрел на Фергюса; руки и ноги у того вращались, как спицы в колесе, он быстро уменьшался в размерах, и отчаянный крик звучал все тише; наконец темная точка,
