Председатель: Вы знаете, что церкви переданы в распоряжение группы верующих, и никаких объединяющих организаций, в том числе и иерарха, как юридического лица, декрет не предусматривает?
Патриарх: Знаю.
Председатель: Значит, вы тоже сознательно не хотели подчиняться?
Патриарх: Это дело внутреннее, можно завести патриарха, а можно завести и митрополита.
Председатель: Подводя итоги, можно, значит, сделать вывод, что управление всей иерархией ведёте вы и что управление церковным имуществом вы считаете своей обязанностью, поскольку это вытекает из канона?
Патриарх: Но фактически, по существу, как видите, не могу.
Председатель: Но попытки делаете. Здесь важно то, что знаете, что не можете, а всё-таки делаете попытки.
Патриарх: Ведь советская власть не непогрешима. Папа не непогрешим, почему же, если вы выступали в стадию переговоров, почему же нам нельзя переговорить с советской властью?
Председатель: Но вы знали, что все эти по иерархической лестнице организации юридической силы не имеют и в этом смысле государством признаны быть не могут?
Патриарх: Да, но Церковью признаны.
Обвинитель: Один из обвиняемых показал, что вместе с вашими посланиями ему была послана через Епархиальное управление форма протеста против декрета. Вам известно о существовании таких протестов?
Патриарх: Я в них участия не принимал. Затем я не думаю, чтобы это были протесты. А вот обращения, когда ко мне приходили, я советовал выдавать. Мы хотим заём устроить.
Обвинитель: Я хотел бы получить ответ на вопрос, который задал. Священник Рязанов говорил здесь, что получил здесь с девятнадцатью воззваниями девятнадцать образцов протеста, которые рассылались по благочиниям. Что вам известно об этих протестах, кто их фабриковал?
Патриарх: Этого я не знаю, кто фабриковал.
Обвинитель: Не отвечает ли за это Епархиальное управление, за эти контрреволюционные протесты?
Патриарх: Я не знаю этого.
Обвинитель: Значит, это дело Кедрова?
Патриарх: Почему? Я этого не знаю. Я только знаю, что непосредственно управлять Московской епархией поставлен епископ Крутицкий, у него есть свой орган.
Обвинитель: Неоднократно был поставлен вопрос о том, кто это написал. Священник Кедров наотрез отказался от авторства этих протестов, Никандр был несколько раз уличён во лжи, вы тоже отказываетесь.
Патриарх: Я только одно могу сказать — ищите.
Обвинитель: Я думаю, ясно, кто это сделал.
Патриарх: Не могу сказать.
Обвинитель: Разве не ясно, что архиепископ Никандр?
Патриарх: Нет, не могу сказать.
Председатель: У обвинителей больше вопросов нет?.. Защита имеет вопросы к свидетелю?
Защита: Да, есть.
Председатель: Пожалуйста, ставьте вопросы.
Защита: Когда командировали в ПОМГОЛ представителя Цветкова, вы это делали лично или нет?
Патриарх: Я сначала через Епархиальный совет, а потом от меня. У меня была бумага.
Защита: Вы командировали через Епархиальный совет?
Патриарх: Да, в первый раз.
Защита. Первое воззвание. А когда вы второе направили в ПОМГОЛ, то это сделали в частном порядке?
Патриарх: Официально, с Цветковым.
Защита. Разрешите узнать: что, Епархиальный совет и Синод действуют официально открыто или неофициально?
Патриарх: Официально. Мы не закрыты ни для власти советской, ни для Церкви.
Защита: Эти учреждения находятся в том же помещении, где и вы живёте? Они зарегистрированы домкомом?
Патриарх: Вероятно, они известны начальству, потому что они давно находятся под призором.
Защита: Вы не получали официального предложения об их закрытии?
Патриарх: Нет, такого не было. Если бы было, то мы закрыли бы.
Председатель: Ещё имеются вопросы к свидетелю?.. (Пауза.) Свидетель, сейчас заканчивается снятие с вас показаний. Последний вопрос я хочу направить исключительно в область вашего сознания. Считаете ли вы, что ваше воззвание содержало в себе места, которые должны были волновать верующих и вызвать их на столкновение с представителями советской власти? Не считаете ли вы, что та кровь, которая пролилась в Шуе и в других местах и которая ещё может пролиться, будет лежать и на вас?
Патриарх: Нет.
Председатель: Никто не имеет из подсудимых вопросов к свидетелю? Нет вопросов. Вы свободны.
Обвинитель: В связи с допросом свидетелей Феноменова и Белавина обвинение имеет сделать заявление… Делает заявление о привлечении к судебной ответственности архиепископа Никандра (Феноменова) и патриарха Тихона (Белавина) в связи с данными ими в судебном заседании показаниями и другими данными, обнаружившимися во время судебного заседания.
В полночь 3 мая 1922 года на секретном совещании Президиума ГПУ с участием первого заместителя председателя ГПУ И. С. Уншлихта были рассмотрены вопросы, связанные с ведением московского процесса, а также о вызове патриарха Тихона в Московский Ревтрибунал в качестве свидетеля и об его аресте. И хотя вопрос об аресте патриарха так сформулирован и не был, всё же он прозвучал следующим образом: «2. О вызове Тихона в ГПУ для предъявления ему ультимативных требований по вопросу об отречении от должности, лишения сана и предания анафеме представителей заграничного монархического антисоветского и Интернационального активного духовенства».
К слову, ещё 12 апреля «Известия» по каким-то причинам опубликовали заявление об его аресте. То есть вопрос об аресте патриарха и привлечении его к суду стоял давно.
3 мая руководители ГПУ всё ещё колебались и признали вызов Тихона в Московский Ревтрибунал нецелесообразным. Вместо этого они предполагали тайно вызвать его на Лубянку и потребовать в течение 24 часов публикации об отречении от должности, лишении его сана, а также отрешения от должности представителей Зарубежной Русской православной церкви. Патриарха должны были склонить к изданию специального послания зарубежному православному духовенству о немедленной выдачи представителям советской власти всех ценностей, находящихся в заграничных церквях. И лишь в случае отказа Тихона выполнить эти требования руководство ГПУ предполагало немедленно арестовать последнего с предъявлением абсолютно всех обвинений в преступлениях, совершённых им против советской власти по совокупности.
4 мая на заседании ЦК РКП(б), на котором присутствовал В. И. Ленин, было принято постановление о строжайших директивах Московскому трибуналу: «1) немедленно привлечь Тихона к суду и 2) применить к попам высшую меру наказания».
А 5 мая, вопреки рекомендациям ГПУ, патриарх Тихон всё же был вызван в зал заседаний Трибунала в Политехнический музей для дачи свидетельских показаний по делу московского духовенства и мирян о сопротивлении изъятию церковных ценностей.
В тот же день после многочасового допроса в Московском ревтрибунале патриарх Тихон был вызван по повестке к начальнику Секретного отдела ГПУ Т. П. Самсонову-Бабаю. В 19 часов в кабинете дома на Большой Лубянке кроме Самсонова его с нетерпением ожидали заместитель председателя ГПУ В. Р. Менжинский, начальник 6-го отделения Е. А. Тучков и работник Наркомата юстиции П. А. Красиков.
