Гринштейн А. М., Этингер Я. Г. и др.) были связаны с международной еврейской буржуазнонационалистической организацией «Джойнт», созданной американской разведкой. Другие участники террористической группы (Виноградов В. Н., Коган М. Б., Егоров П. И.) оказались давнишними агентами английской разведки. Следствие будет закончено в ближайшее время».
Иосиф Виссарионович всегда любил создавать всякие заговоры и террористические группы. Некие цирковые представления с политическим оттенком и кровавым аншлагом. Даже это сфабрикованное «дело врачей» говорит о некотором возврате в тридцатые годы, чем-то напоминая «ежовщину». Сюжет если не один и тот же, то по крайней мере параллелей больше, чем предостаточно!
И все же на этот раз все сорвалось…
Николай Николаевич Месяцев в интервью В. Чикину поведал, как он работал по «делу врачей»:
«… Нас было трое: Вася Зайчиков, секретарь ЦК комсомола; Петр Колобанов, первый секретарь Челябинского обкома, и я, в то время аспирант Академии общественных наук. Январским вечером возвращаюсь с катка в Останкинском парке, вижу: у дома (я жил тогда на Ярославском шоссе — теперь проспект Мира) стоит огромная машина. Елки-моталки, за кем это «членовоз» приехал? Поднимаюсь к себе на четвертый этаж, слышу в своей квартире мужские голоса. Захожу. «Наконец-то… Николай Николаевич, вас ждет Маленков. Надо ехать немедленно». — «Сейчас переоденусь». — «Не надо». Все-таки я переоделся.
До «Большого дома» домчались мгновенно. Поднялись на секретный этаж. В кабинете у Г. М. Маленкова находились С. Д. Игнатьев, секретарь ЦК ВКП(б), министр госбезопасности, секретарь ЦК А. Б. Аристов, кто-то еще. Крепко пожав руку, Маленков усадил меня напротив.
«Мы пригласили вас по поручению товарища Сталина, он посмотрел ваше личное дело. Вы ему понравились. Товарищ Сталин сказал, что молодые, красивые, как правило, всегда смелы. Просим вас пойти на работу в следственную часть по особо важным делам Министерства государственной безопасности. Работающие там люди вводят в заблуждение Центральный Комитет партии. — Маленков с нажимом закончил: — ЦК нужна правда. Надо помочь Семену Денисовичу Игнатьеву в установлении истины в следственных делах». Другого решения, как согласиться, принять было невозможно. Маленков добавил, что о должности и звании министр позаботится и «решит по-хорошему». Приступить к работе надо завтра же. На следующий день в приемной министра мы и встретились все трое: Василий, Петр и я. Игнатьев довольно подробно ознакомил нас с положением в следственной части и выделил два групповых следственных дела. Одно из них — так называемое «дело врачей» и второе — бывшего министра Абакумова и других министерских работников.
«Чувствуется, что нас путают, — сказал министр, — вы должны внести в работу свежую струю, докопаться до правды, сделать ее достоянием ЦК и Сталина».
Зайчиков должен был изучать дело Абакумова, Колобанов — «дело врачей», а мне — работа по двум этим делам, так как я единственный из троих имел юридическое образование и следственную практику. Было ясно: дела эти, как теперь говорят, резонансные, только резонанс очень болезненный для страны. Большинство проходивших по «делу врачей» были евреями — значит, раскручивается маховик антисемитизма, и это накладывается на кампанию борьбы с космополитизмом. Каково для авторитета страны, победившей фашизм? Не говоря уже о том, что по существу это порочно для социалистического общества. Искусственность сляпанного «дела врачей» обнаружилась без особого труда. Сочинители даже не позаботились о серьезном прикрытии. Бесстыдно брали из истории болезни высокопоставленного пациента врожденные или приобретенные с годами недуги и приписывали их происхождение или развитие преступному умыслу лечащих врачей. Вот вам и «враги народа»…
— Инициатива исходила от Берии или кого-то другого?
— Берия к этому не имел никакого отношения. Он пришел к руководству органами безопасности после смерти Сталина, при объединении МВД и КГБ. Инициатором надо считать начальника следчасти Рюмина, известного как отъявленный карьерист… Некоторые полагают, что толчком к возникновению «дела врачей» явилось будто бы высказанное Сталиным подозрение, что в смерти бывших членов Политбюро Калинина, Щербакова, Жданова повинны лечившие их врачи. В МГБ решили подтвердить «догадку» вождя. Появляется заявление сотрудницы кремлевской больницы Лидии Тимашук. Создается экспертная комиссия, во главе которой становится Рюмин. И — закрутилась машина.
На «деле врачей» строилось много спекуляций. И ныне появляются утверждения, что это была своего рода подготовка к массовой депортации евреев. Даже называются даты судебного процесса: 5–7 марта 1953 г. Но Сталин, мол, умер, его окружение взбунтовалось, следствие было прекращено, и врачей освободили. Так к хронике событий приспосабливают «логическую цепочку» с желаемыми выводами. Но жизнь выстраивает другую логику. Обнаружив, что следователи Рюмина политиков «путают», именно Сталин, Маленков и другие настояли на проведении тщательной ревизии следствия. И послали «комсомольцев». 13 января было сообщение об аресте врачей, а 19 января наша бригада уже приступила к работе. К середине февраля наше заключение было однозначным: «дело врачей» сфальсифицировано, врачи невиновны, их надлежит освободить. Доложил С. Д. Игнатьеву, он информировал Политбюро. Никакого обвинительного заключения по «делу врачей» в материалах следствия я лично не видел, ничто не указывало и на «готовящуюся депортацию»».
В феврале 1953-го был подготовлен и последний вариант обвинительного заключения по Абакумову или «Проект обвинительного заключения по делу вражеской группы АБАКУМОВА — ШВАРЦМАНА». Следственное дело № 5428. Этот документ вызывает интерес еще и потому, что его правил лично товарищ Сталин. Обвиняемых десять человек. Кроме фамилий Абакумова, Бровермана и Шварцмана, там фигурируют: Райхман, Леонов, Лихачев, Комаров, Чернов, Свердлов, Палкин.
После перечисления фамилий и должностей обвиняемых рукой Сталина вписано (далее в скобках. — Примеч. авт.): «…в том, что они (изменники Родины — вписано над зачеркнутой строкой) вели (подрывную работу против Коммунистической партии и Советского правительства — вписано над зачеркнутой строкой).
Используя руководящее положение в Министерстве госбезопасности СССР, они мешали партии и правительству вести борьбу с врагами советского народа, злонамеренно (смазывали) дела на террористов, англо-американских шпионов и других особо опасных государственных преступников, ограждали от провала злейших врагов партии и Советского государства, противодействовали полному разоблачению арестованных и их вражеских связей, систематически обманывали ЦК КПСС (отгораживали чекистский аппарат от партии и уводили его из-под контроля Центрального Комитета — зачеркнуто чернилами).
Будучи врагами советской власти, они проводили в органах государственной безопасности злостное вредительство по всем основным линиям чекистской работы и прежде всего в области следствия и контрразведывательной работы по борьбе против агентуры американской и английской разведок, облегчая врагам Советского государства условия для проведения подрывной работы против партии и правительства».
Но немного отвлечемся и вернемся к воспоминаниям H.H. Месяцева: «Делом Абакумова Николай Николаевич напрямую не занимался, то есть не допрашивал своего бывшего начальника по линии СМЕРШ, этим занимался Зайчиков при консультативном обеспечении Месяцева. У этого дела был суровый разворот. Месяцев выехал в Лондон выяснять, была ли у кремлевских врачей связь с «Джойнтом» — организацией, которую подозревали в сионистской шпионской деятельности. Именно в это время Сталин решил ознакомиться с ходом дела Абакумова. Он вызвал на ближнюю дачу Игнатьева, его зама Гоглидзе и Зайчикова. Рассказ Зайчикова об этой встрече Месяцев приводит в своей книге. На Василия Никифоровича Сталин произвел впечатление старого, озабоченного, с опущенными плечами человека в потертом мундире и подшитых валенках. (Это было уже незадолго до рокового марта.) Он без всяких вступлений начал расспрашивать, как ведет себя Абакумов, что намерено предпринять следствие, чтобы добиться признаний. В своем докладе о допросах Абакумова Василий заметил: мои впечатления такие, что Абакумов затягивает следствие, на что-то надеется, а на что именно, пока, мол, не знаю. Игнатьев посоветовал взять в разработку тему бытовой нечистоплотности и предложил взглянуть на альбом с фотографиями, сделанными при домашнем обыске. Сталин начал листать страницы, внешне был спокоен, но руки нервно подрагивали. А министр в это время перечислял: изъято 350 пар различной обуви, обнаружена комната со стеллажами, забитыми отрезами шерсти, шелка, других тканей, литые из золота дверные ручки и тому подобное.
Недолистав, Сталин отбросил альбом и закурил. После паузы глухо произнес: «Если альбом показать
