содержать большой флот. И флот этот был создан очень рано, ибо именно в Пагасейском заливе лежал город Иолк, откуда аргонавты начали свое путешествие. Их «Арго» («Быстрая») до конца античности считался «первым плавающим кораблем». Эти быстроходные суда принадлежали Агамемнону.
Еще удобнее располагалось другое владение Агамемнона, славное именем прежнего своего государя - Геракла,- Арголида с прекрасным городом Аргосом. Глубокий Арголидский залив давал возможность оборудовать неприступные порты, способные быть базами основного флота, тогда как сторожевые корабли охраняли подступы к ним, притаившись на островах (служивших, впрочем, базами и для пиратов) Арина, Эфира, Питиуса, Аристеры и десятках более мелких. Все они располагаются вдоль восточного берега залива. Западный берег залива и его продолжение - восточное побережье Лаконики - оставались его владениями чисто номинально. Об этом свидетельствуют и названия этой местности: города Тирея в глубине бухты Тиреатикус - центр Тиреатийской области, Тирос при южном входе в залив Тиро. Море богато здесь пурпуровыми раковинами, и тирийцы не могли упустить своего. Они же, по-видимому, контролировали и островки дальше к югу. И только гористая Миноя, соединяющаяся подводными и надводными скалами с Пелопоннесом, умерила аппетиты тирийцев, оставив юг Лаконики за критянами, союзниками Агамемнона.
Того, кому удалось бы миновать остров Калаврию, поджидала недоступная Эгина, окруженная подводными камнями и торчащими из воды скалами: греки поговаривали, что их специально разбросал здесь Эак, чтобы обезопасить свой остров от пиратов. Прорвавшись мимо Калаврии, пират сам вкладывал свою голову в петлю. Действительно, если соединить линией Афины, Гермион, Навплию, Орхомен, Празию, Эгину и Эпидавр - семь портов, заключивших оборонительный союз, эта линия, как удавка, опояшет северозападную часть залива Сароникос и всю Арголиду.
Возникновение и бурный рост флотов как в зеркале отражают кардинальное изменение содержания пиратского промысла: главной целью становится захват рабов, предпочтительно женщин и детей. Цари, предводительствующие эскадрами пиратов, похваляются своими подвигами по этой части, их воспевают поэты и прославляют дружины. Ахилл делает набег из Арголиды в Мисию и умыкает из Лирнесса «по жестоких трудах» Брисеиду, а сам этот союзный Трое город сравнивает с землей:
предается сладким воспоминаниям сын Пелея. У него был в этом деле немалый опыт:
Тлиполем похваляется тем, что его отец Геракл уже однажды разрушил Илион, когда вздумал поживиться прославленными малоазийскими конями. Агамемнон раздаривает направо и налево прекрасных пленниц, в том числе «лесбосских, коих тогда, как разрушил он (Ахилл.- А. С.) Лесбос цветущий, сам я избрал». Из Эпира была похищена рабыня феакийской царевны Навсикаи Эвримедуса. Одиссей забывает о своем бедственном положении и, как только буря прибивает его корабль к фракийскому побережью, немедленно приступает к грабежу ближайшего города, закончившемуся, впрочем, плачевно для царя Итаки.
Пират по призванию, Одиссей ничуть не стесняется этого ремесла. Напротив, при всяком удобном случае он не упускает возможности прихвастнуть им как величайшей из своих заслуг:
Итака и ее окрестности были идеальным местом для разбоя. Архипелаги, не уступающие эгейским, сильно изрезанное побережье, паутина больших и малых проливов казались созданными специально для этой цели. К северу от Итаки лежал большой остров Коркира, отделенный от Эпира узким проливом с бахромой гористых гаваней и бухточек. Этот пролив имеет одну особенность, известную местным жителям: здесь в зависимости от скорости и направления ветра внезапно возникают и так же внезапно исчезают поверхностные течения; скорость их (до двух узлов) превышает скорость постоянного течения. Пираты не замедлили превратить этот феномен в своего союзника, и, по словам Страбона, «в древности Коркира благоденствовала, обладая большой силой на море», контролируя судоходство в горле Адриатического моря. «Теперь ведь у эллинов есть только три значительных флота,- с гордостью говорили коркиряне афинянам в первой половине V века до н. э.,- ваш, наш и коринфский». Именно здесь хозяйничали феспроты, едва не продавшие в рабство Одиссея.
Их северными соседями были иллирийцы, долгое время остававшиеся хозяевами Адриатики. «Все иллирийское побережье,- пишет Страбон,- оказывается исключительно богатым гаванями как на самом материке, так и на близлежащих островах, хотя на противоположном италийском побережье наблюдается обратное явление: оно лишено гаваней... Прежде оно находилось в пренебрежении... в силу дикости обитателей и их склонности к пиратству».
Море и его берега были поделены между разбойничьими шайками. Возможно, сферы влияния даже закреплялись чем-то вроде договоров по примеру черноморских народов. Поэтому дальние рейды не могли быть частыми и их объектами служили страны, не затрагивающие интересы участников договора и их соседей. Пираты предпочитали поджидать добычу у своих берегов.
Одним из важнейших мест для засад был островок, запирающий узкий пролив Итаки между Итакой и Кефаллинией, называвшейся прежде Замом:
Ахейцы - женихи Пенелопы - использовали в данном случае пиратскую заставу самого Одиссея, чтобы захватить плывущего мимо острова его сына Телемаха. Но кто может сказать, сколько мореплавателей закончило здесь свой путь по вине царя Итаки?
В том, что Астер использовался в подобных целях еще много веков спустя после Троянской войны, нет никаких сомнений. Сегодня этот остров называется Даскальо, это единственный клочок суши (точнее, красноватых скал) в проливе. При подходе к нему издалека видны развалины сторожевой башни, возведенной в средние века (высота всего острова не превышает трех метров). Отсюда ахейские корабли возвращались с награбленной добычей домой, где их поджидали верные пенелопы и смышленые отпрыски, с младых ногтей постигавшие науку умерщвлять, чтобы жить.
Но эвпатридам удачи не сидится дома. Едва успев подсчитать прибыль, они уже подумывают о новых рейдах. И чем отдаленнее, тем славнее. Одиссея, например, неудержимо потянуло однажды в Египет, после чего его «рать» существенно поредела, и он честно в этом признается. Все здесь зависело от случая, и трудно сказать, чем обычно кончались подобные набеги. На египетских памятниках у поверженных врагов характерные набедренники выдают ахейцев (ахайваша). Памятники ахеян и критян, если бы они дошли до нас, наверняка рисовали бы противоположную картину. В данных обстоятельствах неудача одного - удача другого.
Охота за рабами породила особую профессию - андраподистов («делателей рабов»). Лукиан называл первым андраподистом самого Зевса, похитившего приглянувшегося ему Ганимеда.
Ужасом перед пиратами, перед рабством был порожден повсеместный обычай убивать незнакомцев, прибывших с моря, обычай, закрепленный в мифах о Бусирисе и Тале и упомянутый в повести об Унуамоне. Геракл испытал его на себе не только в Египте: когда он возвращался после разрушения Илиона и похищения коней, его корабль прибило бурей к Косу, и «жители Коса приняли его флот за пиратский и стали метать в него камни, не давая пристать к берегу. Но Геракл ночью высадился и захватил остров, убив при этом царя Эврипила, сына Посейдона и Астипалеи». История, похожая на эту, описанную Аполлодором,
