Шотландии; глаза у него сейчас тёмные-тёмные, блестящие, с расширенными зрачками - он похож на жреца древней богини любви, совершающего своё служение. Для него мои поцелуи - не столько я со своей влюблённостью, сколько дань его красоте, дань могуществу богини, покровительствующей ему, дань искусству сотен купидонов, вихрем выпускающих стрелы при каждой его рассеянной улыбке. Он прекрасен, и я могу только преклоняться перед ним, очарованный, ничтожный, призванный служить этой нереальной красоте.
Это так похоже на наваждение; на внушение. Но это на редкость реальное наваждение, на удивление сильное внушение; оно не проходит, не исчезает ни разу за всё время, пока он снимает одежду с себя и меня, пока он ласкает меня - кончиками пальцев, играя на мне, как на фортепьяно; пока он берёт меня, сосредоточенно закусив нижнюю губу, берёт сильно и быстро, утихомиривая поцелуем мою боль и держа меня за руку; наваждение не испаряется даже тогда, когда он с торжествующим, захлёбывающимся вскриком кончает в меня, и внутри становится так странно - тепло и влажно. Моя сперма размазывается по его и моему телу, когда он обнимает меня, разглаживает губами складку между моими бровями - так небрежно, так легко, будто всё это происходит во сне, и если я сейчас проснусь, то вместо учащенного дыхания Поттера услышу лишь знаменитый на все подземелья храп Уилкса.
- Как ты так ухитряешься? - шепчу я в полузабытьи; мне одновременно и так плохо, и так хорошо, как не было ещё никогда. - Я… ты просто… это какая-то магия?..
Я не жду ответа, но ответ следует.
- Не то, чтобы магия… это наше фамильное обаяние. Поттеровское. Когда-то наша семья породнилась с Забини, и мы переняли от них кое-что... Может, это эмпатия, а может, где-то у них в родословной затесалась вейла. Ну, или просто так удачно сложилось.
- И этим обаянием вы можете заставить человека сделать что угодно?
- Эй, это же не Империус. Это просто обаяние. Человек просто начинает желать сделать то, чего мы от него хотим… это даже и контролировать почти нельзя. Но если бы не это, у меня было бы вполовину меньше поклонниц, - он смеётся.
Поттер, Поттер… мать твою, Поттер, это называется «манипулировать людьми»!
- Гремучая смесь получится у тебя и Эванс, а не ребёнок: твоё обаяние и её ведьмовские глазищи.
- Причём здесь Лили? - мгновенно ощетинивается Поттер. - К чему ты о ней заговорил?
Я бы мог объяснить, к чему. Я мог бы послать Поттера подальше вместе с его знаменитым обаянием. Я бы много чего мог… «бы», благословенное «бы»…
- Ни к чему. Забыли.
Каждый взгляд - приказ; каждое движение - выверенный расчёт. Поттер, зачем ты играешь в эти игры? Контролировать обаяние либо можно, либо нет.
Зачем я тебе?
Правильный ответ - низачем. Просто так. Как оставшийся в кармане мантии снитч - может быть, тот же самый, что я когда-то поймал на матче.
Вот оно, решение задачки. Ответ был, а я просто его не рассмотрел.
Я целую влажное, сияющее в оранжевом свете плечо Поттера.
Избалованный чистокровный мальчишка, словно сделанный из золота, сливок и вороньего пуха.
Обаяние или нет - я не могу понять, почему я не встал и не ушёл, оставив Поттера наедине с его подлым обаянием.
Скорее всего, я просто не хочу ничего понимать».
Глава 21.
- Я отпросился у Гермионы, - Кевин прислонился щекой к плечу Гарри. - Она сейчас одна следит за всеми нами… я сказал, что пойду ночевать в больничное крыло, к тебе.
- И что, она просто согласилась?
- Ага… а что не так?
- Всё так, - поспешно сказал Гарри. - Ты по друзьям не соскучишься?
- А что друзья? Их много, а брат один… Гарри, ты мне сказку не прочитаешь?
- Откуда?
- Вот отсюда, - Кевин с усилием подхватил с прикроватной тумбочки увесистый томик, куда Гарри спрятал письмо Рона. - Ты, значит, её так и не открывал?
- Нет, - сознался Гарри. - А что, в волшебном мире тоже есть сказки?
- А что, в маггловском тоже? - в тон ему удивился Кевин, быстро листая страницы. - Конечно, есть… «Сказки барда Бидла», их все знают… я в детстве больше всех любил вот эту. Седрик меня по ней читать учил.
«Можно подумать, ты сейчас уже не ребёнок…» Гарри взглянул на указанный разворот; крупные готические буквы гласили: «Сказка о трёх братьях».
- Три брата? - слова отдались неожиданной горечью. - Хорошо, прочитаю…
Сказка была короткая. Гарри прочёл её минут за десять-пятнадцать, стараясь расцветить повествование интонациями.
- Давным-давно три брата шли по заброшенной извилистой дороге… Они всё шли и шли, пока не достигли реки - слишком глубокой, чтобы перейти, и слишком широкой, чтобы переплыть. Но братья эти были обучены магии, и им достаточно было взмахнуть волшебными палочками, чтобы над предательскими водами возник большой мост. Они уже почти наполовину перешли реку, когда внезапно дорогу им преградила сгорбленная старуха. Это была Смерть. И Смерть заговорила с ними. Ох, как она была сердита, что братья обманули её - обычно путники тонули в этой реке. Но Смерть была хитра; она не показала виду, что сердится на братьев, и вместо этого похвалила их волшебство и сказала, что они заслужили награду, и каждый из них получит в подарок любую вещь, какую захочет.
- Самый старший из братьев обладал духом воина; он попросил волшебную палочку, самую сильную из всех. Такую палочку, которая будет достойна волшебника, победившего саму Смерть! Тогда Смерть вытащила со дна реки самое старое и гнилое дерево, отломила от него ветку и сделала из неё Палочку для старшего брата.
- Средний брат был высокомерен; он хотел унизить Смерть и потребовал силу забирать у Смерти других. Тогда Смерть подняла с берега реки камень и отдала его второму брату, сказав, что этот Камень может вернуть к жизни любого из мертвецов.
- Затем Смерть спросила у младшего брата, чего он хотел бы. Но младший был одновременно и самым скромным, и самым мудрым из братьев, и не верил в искренность Смерти. Он попросил у неё то, что даст ему возможность уйти от преследования самой Смерти. И она нехотя отдала ему свою Мантию-невидимку.
- И Смерть отступила, позволив братьям беспрепятственно продолжать путь. Весело они пошли дальше, обсуждая то, что с ними приключилось, и восхищаясь полученными дарами. Но вскоре дороги их разошлись.
- Больше двух недель шёл первый брат, пока не встретил на своём пути деревушку. Там он нашёл другого волшебника и вызвал его на поединок. Со Старшей Палочкой он не мог проиграть поединок; убив
