Роберт Грейвс
СЕКРЕТ САДОВОДОВ
Перевод с английского: Автор перевода не указан
Рисунок: Игорь Гончарук
Во всем случившемся Элси и Рональд Хеджи могли винить только самих себя — я ведь предупреждал их насчет доктора Юджина Штейнпильцера:
— Вещает мое сердце — с этим немцем, да еще имеющим американское подданство, вы хлопот не оберетесь.
— И этот туда же! — с негодованием воскликнула Элси. (Дело было в Бриксхэме, в марте сорокового.) — Уж не думаете ли вы, что он шпион?
— Отнюдь, — невозмутимо ответил я, — такое мне как-то не пришло в голову. Но не стану с вами спорить.
На следующий же день Элси словно назло мне завязала — противное словцо, но точнее не скажешь — дружбу с доктором, и скоро они с Рональдом превратились в ярых приверженцев исповедуемой им натурфилософии. Обращение бездетных и, видимо, по этой причине позволяющих себе увлекаться всевозможными новыми идеями супругов в штейнпильцеризм началось с того, что основатель учения пригласил их к себе на ланч и подал к холодной телятине два внешне похожих гарнира — жареный картофель и морковь под сметанным соусом; овощи для одного гарнира были куплены у местного зеленщика, а для другого — выращены на хорошо удобренной компостом почве в саду доктора.
Гастрономическое превосходство второго блюда произвело сильнейшее впечатление на Хеджей. Мне нетрудно понять их чувства — я сам всегда предпочитаю неказистые корнеплоды, собранные мелким частником на его щедро унавоженном клочке земли, выставочного вида красавцам, вызревшим на полях индустриализованных фермерских хозяйств и буквально нашпигованным всевозможными химическими соединениями. И я ничуть не удивлен, что они стали верными приверженцами проповедуемого доктором приготовления компоста. Впрочем, сама методика едва ли являлась оригинальной — всякий, кто регулярно заглядывает в «Уголок садовода» какого-либо из периодических изданий, наверняка имеет некоторое представление о ней. Изюминка была в другом: в использовании необыкновенно активных и прожорливых бактерий, способных, по словам Рональда, чуть ли не на глазах превратить старый сапог, семейную Библию или драную шерстяную кофту в жирный, обладающий превосходными питательными свойствами гумус. Секрет разведения бактерий хранился в строжайшей тайне и сообщался только тем, кто состоял в Обществе Юджина Штейнпильцера, присоединиться к которому я наотрез отказался — даже на правах ассоциированного члена. Однако из обрывков подслушанных мною разговоров Рональда и Элси выяснил, что планетарное влияние играло далеко не последнюю роль в приготовлении для бактерий питательной смеси, состоявшей из продуктов как растительного, так и животного происхождения. К числу последних относились бычье копыто, рог барана и желудочная железа козы (обо всем этом мне поведал наш мясник, мистер Поук, немало удивленный необычными заказами Рональда), а то, что среди прочих ингредиентов смеси фигурировали молочай, болотная мята, вика и коричник, я узнал сам, заглянув в корзинку, однажды случайно оставленную Элси на почте.
Вскоре Хеджи воздвигли у себя на участке, почти всю площадь которого занимала тщательно ухоженная лужайка, первую компостную кучу. Руководивший работой доктор Штейнпильцер теперь буквально дневал и ночевал в домике Хеджей, я же почти не появлялся у них. Однако компостная идиллия продолжалась недолго: после падения Франции Бриксхэм был объявлен военной зоной, из которой подлежали высылке иностранцы, за исключением наших французских и бельгийских союзников. Не избежал этой участи и доктор Штейнпильцер. А вскоре из Ливерпуля пришло известие о его гибели во время бомбежки, чуть ли не накануне отплытия в Нью-Йорк. Казалось бы, здесь можно поставить точку в этой истории, если бы у нее не было продолжения…
Я всегда считал, что Элси была по уши влюблена в Штейнпильцера, — Рональд сам признавался, что она буквально боготворила его. У себя дома они бережно хранили собрание эзотерических книг, каждый экземпляр которого был назван доктором по имени полудрагоценного камня и надписан им лично. Благоговейное отношение Хеджей к памяти их духовного учителя сперва выразилось в том, что за едой они читали по очереди друг другу отрывки из этих книг. Однако вскоре, решив, видимо, претворить в жизнь почерпнутые оттуда мысли, супруги вернулись к приготовлению компоста, да с таким рвением, что им мог бы позавидовать иной религиозный подвижник. Я и сам чувствовал себя как-то не в своей тарелке, замечая фанатичный блеск в глазах Элси, предающей ярости бактерий очередную кучу, скомпонованную в виде громадного многослойного сэндвича из подгнившего турнепса, собранных в соседней роще опавших листьев, найденной в заброшенном свинарнике старой соломы и вырезанных с бывшей лужайки кусков дерна. Признаюсь, в моей груди давно шевелились дурные предчувствия, но до поры до времени их увлечение не давало никаких поводов для беспокойства, даже тогда, когда начались серьезные перебои с едой.
Надо отдать должное Элси и Рональду: они выкручивались как могли. Отвергнув как расточительство систему канализации, супруги соорудили у себя в саду туалет с выгребной ямой, которым пользовались в любое время года, рискуя простудиться или получить паука за шиворот, и настойчиво пытались уговорить соседей последовать их примеру. Если по улице возвращались коровы с выгона, Рональд стремглав выскакивал из дома с кухонным совком в руках собирать свежие навозные лепешки; Элси же чуть ли не ежедневно рыскала по окрестностям в поисках дохлых кошек, старого тряпья, заплесневевших капустных огрызков и прочих отбросов, на которые не стали бы покушаться даже голодные и тощие свиньи военного времени. Не пропадала также использованная вода из кухни и ванной, которой поливали компост, — в ней содержались, по утверждению Элси, драгоценные органические соли.
Как известно всякому посвященному, признаком хорошей компостной кучи — своеобразным критерием качества — является наличие на ее поверхности омерзительного вида грибов. Кучи Элси (которые с полным правом можно назвать так, поскольку теперь она считала себя земной посланницей доктора Штейнпильцера, а тактичный Рональд не оспаривал ее притязания) казались буровато-серыми из- за обилия этих грибов, и сами Хеджи с нескрываемым умилением созерцали их.
Кризис наступил с началом массированных воздушных налетов немецкой авиации на Лондон. Жители Бриксхэма до сих пор помнят, как тысячи эвакуированных к ним лондонцев по собственной инициативе реэвакуировались обратно, деэвакуировались в Бриксхэм, а затем вновь реэвакуировались в столицу, и все эти ре-де-эвакуации происходили в полнейшем беспорядке и всеобщем смятении. Элси и Рональду повезло: к ним не подселили никого из беженцев — возможно, по причине миниатюрности их жилища. Но однажды поздно вечером в дом постучался изможденный и испуганный старичок и попросил ночлега. Бедняга был из Плимута, превратившегося после жесточайшей бомбежки в дымящиеся руины, и совершенно не помнил, как оказался здесь. Элси и Рональд накормили его ужином и уложили спать в коридоре на кушетке, но утром, когда Элси пошла перелопатить недавно приготовленный компост, она обнаружила, что старичок умер — вероятно, от сердечной недостаточности.
Рональд немедленно отправился ко мне за советом, что в последнее время с ним редко случалось.
