возложена именно на него, а вовсе не на «комитетчиков».
Я, конечно, обрадовался такому повороту дел и пригласил его к себе. Тут же мне перезвонили из КГБ, подтвердив полномочия Бажанова, этот звонок развеял последние сомнения относительно серьезности предстоящей работы. Нельзя сказать, что я был счастлив от нового направления моей деятельности, но появление соратника заметно прибавляло настроения.
Поэтому вдохновленный появлением соратника, я набрал номер библиотеки В.И.Ленина, и попросил подготовить подборку книг и статей по вопросам феноменальных способностей людей, в том числе экстрасенсорным.
Учитывая, что меня в библиотеке неплохо знали, просьба была выполнена в кратчайшие сроки. Затем я успел сделать еще пару звонков, когда в мою комнату буквально ворвался энергичный полковник в авиационной форме с радостной улыбкой на лице.
Это был Михаил Бажанов. Оказалось, что раньше мы с ним уже неоднократно пересекались, и эти встречи оставили в его памяти хороший след. В разговоре оказалось, что Бажанов занимается темой экстрасенсорики несколько месяцев кряду и настолько ей увлечен, что намеревается посвятить ей оставшиеся годы своей службы в Вооруженных Силах. Через час уже он основательно ввел меня в курс дела, а я в свою очередь выдвинул Бажанову свой план дальнейших действий.
Он заключался в предложении создать из компетентных специалистов комиссию по экспериментальной проверке возможностей людей, отмеченных в документах в качестве обладателей феноменальных способностей. Я искренне предполагал, что только на основании заключения этой комиссии можно было бы написать объективный доклад руководству Минобороны.
Но Михаил на мое предложение нахмурился и заявил, что комиссию мы будем собирать не менее пятишести месяцев, а потом еще проводить экспериментальные проверки, которые займут не менее трех- четырех месяцев. И лишь к его пенсии сможем едва-едва написать и согласовать со всеми инстанциями доклад начальнику Генеральному штаба.
Выслушав его, я буквально поклялся, что все организационные вопросы беру на себя и максимум через два месяца, мы будем иметь готовый к представлению доклад.
Собеседник тяжело вздохнул и скрепя сердцем согласился, так как другого выхода у него попросту не было. Мы и в самом деле управились в этот срок. Собрали как энтузиастов, так и ортодоксов в особую комиссию, организовали её четкую работу, провели несколько совещаний с учеными и руководством нескольких военных структур и даже успели понаблюдать за практической работой экстрасенсов, которых подвергли самой основательной проверке.
Поначалу всё шло, «без сучка и задоринки». Экстрасенсы показали высокий уровень своего мастерства, учёные без особых замечаний подписали Акт экспертизы, а Бажанов, счастливый и радостный от успеха, прорвался к начальнику Г енштаба и блестяще ему доложил.
После его доклада была подписана историческая директива о создании в Генеральном штабе подразделения, ответственного за проведение работ по инновационным технологиям, к которым бола отнесена также и деятельность людей, наделенных неординарными способностями, в интересах Вооруженных Сил.
Но не успел я с чувством выполненного долга вернуться к своим обязанностям и накопившимся документам, как раздается звонок из Генерального штаба и мне с сожалением сообщают, что Бажанов решением министра обороны маршала Язова уволен из Вооруженных Сил, а начальник Генштаба вызывает меня к себе на доклад.
Разумеется, я был крайне удивлен такой постановке. В армии никогда не было принято через голову непосредственных командиров давать какие-либо указания. О создавшейся ситуации и вызове на ковер к большому начальству я немедленно доложил Шурыгину. На что, он мудро рассудил, что если люди напрямую вышли на меня, то у них действительно форс-мажор, а мне, не мешкая, надо ехать к начальнику Генерального штаба.
Докладывать большому начальству мне было не впервой, но генерала армии Моисеева я до этого видел только на трибуне или на картинках военных журналов. Единственное, что мне было известно, так это то, что многие генералы его побаивались за его требовательность и принципиальность. Я же даже не знал, какие документы брать с собой, поэтому поехал с пустыми руками, ощущая всем телом и душой некий физический и моральный дискомфорт.
У второго подъезда величавого здания Генштаба меня уже ждали и без лишних разговоров проводили на пятый этаж в приемную начальника Генерального штаба Вооруженных Сил Советского Союза. В приемной, я скромно присел на краешек одиноко стоящего стула и осторожно разглядывал интерьер помещения и его посетителей.
Неподалеку за небольшим столиком сидели генералы с бесчисленным числом звезд на погонах и о чем-то тихо и спокойно беседовали. Несколько раз в приемную заходил помощник Моисеева генерал Залогин, с любопытством поглядывал, на меня и чему-то про себя улыбался.
Я спокойно наблюдал за дежурным офицером и размышлял, что такой службе не позавидуешь: всё время надо быть собранным, знать людей, обстановку, быть готовым на любые вводные и блестяще владеть всеми премудростями службы рядом с таким высокопоставленным шефом.
Неожиданно мои размышления прервал звонок дежурному, после которого тот пригласил меня в кабинет начальника Генерального штаба. С трудом и тревогой протиснувшись сквозь тяжело открывающиеся массивные двери, я вошел в огромный кабинет и нерешительно остановился, вытянувшись по стойке «смирно».
Моисеев с некоторой усмешкой посмотрел на меня и сказал, чтобы я не робел, а смело проходил вперед. Он крепко пожал руку и пригласил садиться на кресло у приставного столика.
С минуту Моисеев внимательно изучал меня, а затем стал задавать вопросы о выводах комиссии, в которой я недавно работал, спрашивал о результатах проведенных экспериментов. При этом генерал слушал меня очень внимательно. Вскоре и от моего напряжения не осталось следа, а речь становилась всё более четкой и по-деловому короткой.
Моисеев немного удивился моей смелости, и спросил, как бы я сам выстроил работу в этом направлении. Не чувствуя подвоха, предполагая, что тема ляжет целиком на плечи сотрудников Генерального штаба, я буквально на ходу смело и несколько идеализированно изложил свое видение постановки и проведения работ.
Моисеев ни разу не перебил мою речь. Когда же я окончил говорить, он вдруг задал вопрос, изменивший всю мою дальнейшую жизнь: «А Вы бы сами согласились возглавить данное направление работ?» Я не раздумывая, согласился.
Начальник Генерального штаба улыбнулся и доброжелательно, безо всяких напутствий попрощался со мной, сказав, чтобы я на следующий день принимал кабинет, проверял связь и оформлял необходимые документы.
В Управлении заместителя министра обороны по вооружению меня с нетерпением ждали мой коллега Прокофьев и командир. Я подробно доложил о своем разговоре с Моисеевым и согласии перейти в Генеральный штаб.
Чувствовалось, что Шурыгину было жаль расставаться с сильным работником, но он, скрепя сердце, сказал, что рад за меня и повел на доклад к заместителю Министра обороны по вооружению. Тот принял нас мгновенно, так как уже знал о моем походе в Генштаб и результатах доклада Моисееву, который, во избежание возможных неловких ситуаций по отношению к моей персоне, сам позвонил моему начальнику и сообщил тому о своем решении.
Так появилась на свет ставшая впоследствии легендарной специальная часть 10003.
Рассчитаться с делами в аппарате вооружения оказалось делом нескольких часов, и на следующий день я уже был в своём новом кабинете, читал перечень мебели, сейфов, оргтехники, проверял связь по всем каналам своих восьми телефонов, устанавливал контакт с автобазой и знакомился с водителями своих двух круглосуточных служебных автомобилей. Сразу было видно, что я попал в хорошо отработанную систему организации работ и управления штабом.
