Юрий Яковлев —
Леван Габриадзе —
Ирина Шмелева, Ольга Машная, Лев Перфилов, Владимир Федотов, Анатолий Сиренко, Георгий Данелия и др.
Производство: «Мосфильм»
Картину эту режиссер снимал больше двух лет. И не только потому, что это большое по протяженности полотно, — это тот случай, когда постановочно сложный фильм, с большим количеством комбинированных съемок, ввиду скудости бюджета делался чуть ли не из подручных материалов.
Место действия фильма — планету Плюк из галактики Кин-дза-дза (Данелия, веселясь, продолжает нас учить «неправильному» грузинскому!) режиссер нашел в Каракумах. Съемочная группа базировалась в небольшом городке нефтяников Небит-Даге, в самом центре пустыни. И ежедневно рано утром отправлялась в район поселка Барса-Гельмес (что в переводе с туркменского — «пойдешь — не вернешься»), окруженного высокими девственными барханами, чтобы уловить несколько часов рассветного солнца, и потом, томясь от безделья и парясь от сумасшедшей жары даже в тени, дожидаться вечера, чтобы поймать закат. Известным актерам и съемочной группе приходилось несладко. Правда, разместили их в лучших гостиничных апартаментах Дома приезжих объединения «Туркмен-нефть». Это градообразующее предприятие было богатым, времена — благословенные, застойные, когда поднятием телефонной трубки решался вопрос о бесплатном выделении транспорта, спецтехники, вертолета… Рассчитывались за это киношники шефскими концертами.
Евгения Павловича Леонова (02.09.1926—29.01.1994) после фильма «Тридцать три» Данелия снимал в каждой своей картине. Несмотря на болезнь, артист мужественно выдерживал тяжелый график работы, страшную жару, когда столбик термометра в тени зашкаливало за 40°. А тут еще номер Леонова обокрали, унесли весь его нехитрый гардероб. И вечером на очередную встречу со зрителями его экипировали по принципу «с миру по нитке»: сеточка-тенниска, обтягивающая изрядное брюшко народного артиста, брюки, еле сошедшиеся под тем же брюшком, сандалеты на босу ногу… Прибавьте небритость, что гримеры равняли маникюрными ножницами, — видок был тот еще! Евгений Павлович стоически боролся с мучившими его приступами астмы, обыгрывая страшный кашель так, что превращал их в комическое представление. Леонов много снимался, в том числе в фильмах: «Полосатый рейс» (1961), «Крепостная актриса» (1963), «Донская повесть» (1965), «Тридцать три» (1966), «Зигзаг удачи» (1968), «Белорусский вокзал» (1970), «Большая перемена» (1973), «Премия» (1975), «Старший сын» (1975), «Легенда о Тиле» (1977), «Обыкновенное чудо» (1978), «И это все о нем» (1978), «О бедном гусаре замолвите слово» (1980), «За спичками» (1980), «Слезы капали» (1982), «Убить дракона» (1988), «Паспорт» (1990), «Американский дедушка» (1993) и др. Однако ушел так несправедливо рано: собирался на спектакль, когда его больное сердце навсегда остановилось.
Прораба дядю Вову, неожиданно попавшего в другую галактику, сыграл Станислав Любшин, явив трагикомическую грань таланта.
Юрию Яковлеву с предложением роли режиссер позвонил в больницу. Тот настолько доверял Данелия, что, не читая сценария, не поинтересовавшись условиями, в которых будет проходить съемка, сразу согласился, о чем потом не раз пожалел.
Скрипача Гедевана сыграл сын сценариста и друга Данелия Леван Габриадзе. Это был его дебют в кино, и дебют удачный, но актером он не стал и живет сейчас в Чехии.
На Данелия каждый день сваливалась лавина проблем: сначала долго ждали пепелац (пепела — по-грузински бабочка, а на «неправильном» грузинском — звездолет), по ошибке отправленный на другой край страны, потом что-то не хотело летать, что-то ездить… Каждый вечер они с Габриадзе перекраивали сценарий, внося новые сцены, переделывая старые… А тут из Москвы пришло известие о гибели сына режиссера. Он сорвался в столицу. По возвращении ходил серый, враз постаревший, испытывая моральную и физическую боль от горя и обострившихся болезней.
Специально для съемок в пустыне построили странные сооружения, напоминающие огромное ржавое «чертово колесо», полуразваленные будки… К радости киношников, нефтяники и руководство базирующейся в городе летной части допустили их к своим свалкам ненужного оборудования и приборов. Именно оттуда многое перекочевало в костюмы героев, декорации фильма.
По выходе картины на экран на придуманном инопланетном языке вскоре изъяснялась вся страна. А вот со словом «ку» возникли осложнения: сменился генсек, и газеты запестрели «К.У. Черненко». Но, как вспоминает режиссер, «пока думали, как выходить из положения, бояться уже стало нечего». Правда, пришлось перемонтировать и переозвучивать целые сцены: подоспела антиалкогольная кампания, а по сценарию грузинский паренек вез в подарок чачу (виноградную водку), замененную при озвучке на уксус.
Нашим зрителям в картине дороги были не спецэффекты (отмеченные, кстати, даже в Америке), а родной язык иносказаний, превращающий фантастическую историю о придуманной планете в острую политическую сатиру. То, что эта смелая картина вообще смогла выйти на экран, можно, пожалуй, объяснить только чехардой в партийном руководстве, связанной с чуть не ежегодной сменой генсеков.
Картина получила специальный приз за изобразительную концепцию на Международном кинофестивале в Рио-де-Жанейро в 1987 году и в том же году — «Нику».
Фразы из фильма, ставшие крылатыми
Скрипач, вместо того, чтобы думать, что ты первый грузинский космонавт и что тебе Нобелевскую премию дадут, верни ложку, которую ты у нищих артистов украл (Би).
Желтые штаны — два раза ку (Уэф).
Дядя Вова, скрипач не нужен (Би).
Когда у общества нет цветовой дифференциации штанов, то нет цели (Уэф).
Нет уж, давай будем считать, что это Каракум. Так… Солнце на западе, значит, Ашхабад там. Пошли (Машков).
Гедеван Александрович! Скажи мне! Я свой. У меня мама была грузинка. Местная… (Би)
Нечестно так играть! Ты за меня плохие ходы думаешь (Би).
Небо не видело такого позорного пацака, как ты, Гедеван Александрович (Уэф).
У тебя в голове мозги или кю? (Уэф)
