схлестнулись на аукционе акций «Сиданко» — победил опять «ОНЭКСИМ». А к аукциону акций компании «Сибнефть» не был допущен «Инкомбанк»: комиссия обнаружила несоответствия в документах.
Когда на заседании правительства от имени консорциума банков впервые прозвучало сенсационное предложение о залоговых аукционах и изумившийся Виктор Черномырдин предложил «проработать вопрос», обнаружилось, что вопрос уже прорабатывался. «А мы уже все обговорили с Олегом Николаевичем (Сосковцом. — Ред.)», — спокойно ответил премьеру президент «ОНЭКСИМбанка» Владимир Потанин. Все поняли, что речь идет о сделке.
Болезненная реакция определенных кругов бизнеса, оказавшихся за пределами консорциума, заставила в тот момент власти дистанцироваться от инициаторов залоговых аукционов. Правда, были здесь и тактические соображения сугубо финансового характера. Во-первых, надо было понять ситуацию с исполнением бюджета и определить динамику поступлений по статье «приватизация госимущества». Во- вторых, государство рассчитывало на расширение участников консорциума. Однако осенью, после банковского кризиса и резкого падения поступлений в бюджет, стало уже некогда играть в политические игры, да и выбирать-то государству было уже почти не из кого. Приняв решение о проведении залоговых аукционов, правительство оказалось уже близко к тому, чтобы прямо признать факт своеобразной залоговой приватизации. Помешали парламентские выборы. Председателя Госкомимущества Сергея Беляева, баллотировавшегося от фракции НДР в Госдуму, быстро осадили, и из официальных кабинетов вновь зазвучали заверения, что по истечении срока залога акции будут выкуплены.
Этому, однако, мало кто верил: было очевидно, что срок залога (до 31 декабря) слишком мал для того, чтобы правительство смогло найти деньги. Было очевидно, что вопрос об обратном выкупе государством заложенных акций подниматься не будет, хотя с самого начала шел спектакль для публики: неискушенный зритель по ходу действия постоянно испытывал сомнения в неизбежности такого финала. А пьеса оказалась весьма проста. В конце 1995 года появился указ президента «О сроках реализации акций, находящихся в федеральной собственности и переданных в залог в 1995 году» о продлении до 1 сентября 1996 года срока залога госпакетов акций.
В 1996 году после победы на президентских выборах Бориса Ельцина ситуация настолько изменилась, что никто и не вспомнил о залоговых аукционах. Ко всему прочему шла война в Чечне, государство ощущало острый недостаток денежных ресурсов. К тому же Владимир Потанин — главный идеолог кредитования правительства под залог госпакетов акций — стал первым вице-премьером, и вот уже первый зампред ГКИ Альфред Кох, нимало не смущаясь, заявил 4 сентября: срок залога истек, и залогодержатели вольны делать с акциями все что угодно. Впрочем, такая откровенность — скорее исключение. Став главой президентской администрации, Анатолий Чубайс оказался гораздо более осторожным. Он называл «хорошим делом» инициативу Счетной палаты, озаботившейся возвратом залога и погашением банковского кредита. Однако, оговаривался Чубайс, в бюджете средств на это нет. Но если источник финансирования найдется, то эта инициатива будет поддержана.
Так что же стояло за молчанием вокруг заложенных госпакетов? Может быть, осознание обеими сторонами своего поражения? Существует точка зрения, что дело обстояло именно так. «Эти ребята не ведают, что творят и в какую трясину они попадают», — говорил тогдашний министр топлива и энергетики Юрий Шафраник. Само по себе столкновение «таежного» производственного менеджмента и вестернизированного финансового ему не казалось основной проблемой. Гораздо серьезнее для экономики ему представлялись долгосрочные последствия этого столкновения и связанного с ним замедления темпов финансового оздоровления предприятий: «Они очень скоро поймут, что без государства будут не в состоянии поднять находящиеся в кризисе предприятия». Вышедшие вскоре указ президента и постановление правительства о господдержке РАО «Норильский никель» свидетельствовали о том, что он был прав. Но кто говорил, что банки предполагали управлять предприятиями без государственной поддержки? Судя по всему, таковая оговаривалась изначально.
Между тем, судя по масштабам необходимой поддержки, государство вроде бы действительно оказалось в ловушке. Передав в управление госпакеты акций, формально оно сняло с себя бремя заботы о ряде своих предприятий. И тем не менее по-прежнему вынуждено было идти на различные программы господдержки, поскольку без этого ни о какой стабилизации финансового положения речи идти не могло. К примеру, у РАО «Норильский никель», госпакет акций которого достался «ОНЭКСИМбанку», задолженность государству достигла 13 трлн руб. и стремительно продолжала возрастать за счет штрафных санкций. Каким бы крупным ни был банк, внести такую сумму он был не в состоянии. Не намного лучше обстояли дела и в компании «Сибнефть», в состав которой входил знаменитый «Варьеганнефтегаз»: для спасения его от банкротства требовалось не менее $2 млрд.
Как бы то ни было, существовала и другая точка зрения: ни банки, ни государство в результате совершенной сделки не остались внакладе. Банки с самого начала знали, на что шли. Даже если они и не смогли точно оценить масштабы проблем, связанных с работой на предприятиях, чьи акции они взяли в залог, все равно они получили ряд преимуществ.
Во-первых, еще в самом начале аукционов злые языки утверждали, что фавориты для выдачи кредита правительству использовали не свои, а как раз государственные деньги. Возможно, отчасти так и было. Банки, которые были уполномоченными Минфина по разным программам и в которых находились его средства, могли, например, выдать кредит из этих денег компаниям, участвовавшим от их имени в аукционах. А те, в свою очередь, отдать их опять Минфину под залог акций.
Во-вторых, банки обслуживали счета тех предприятий, акции которых находились у них в залоге. Предприятия это были крупные, остатки средств — соответствующие, и, запуская их (как это и положено банку) в оборот, можно было неплохо заработать.
В-третьих, полученные в залог акции предприятий стоило рассматривать как инвестиции впрок. Заложенные предприятия были одними из лучших в России. Просто над ними следовало поработать. Именно с финансовой точки зрения: почистить бухгалтерию, оптимизировать финансовые потоки и внутренние цены, реструктурировать задолженность государству, наладить управление. Глядишь, предприятие и заработает. Это сразу повысило бы интерес к нему со стороны инвесторов.
В-четвертых, вместе с акциями банки приобрели и гораздо большее влияние и политический вес. Они олицетворяли уже не только себя самих, но и российскую промышленность. Это и была теперь российская экономика.
Одним словом, получение в залог акций было банкам выгодно. Но выгодно оно было и государству. Не надо забывать, что государство все-таки решило свои бюджетные проблемы в немалой степени за счет банковского кредита. Кроме того, банки, вынужденные следовать программам господдержки «подведомственных» предприятий, стали гораздо теснее привязаны к государству в экономическом отношении. А следовательно, оказались и в политической зависимости от правящей элиты.
Глава 6
Спасение власти
Создание НДР
25 апреля 1995 года Виктор Черномырдин сделал сенсационное заявление. «Я хочу создать сильное избирательное объединение, — сказал он, — чтобы не дать экстремистам победить на выборах и получить возможность сформировать правительство на основе большинства в Думе».
Идею о создании крупных предвыборных блоков первым озвучил вице-премьер Сергей Шахрай. И продолжал озвучивать до середины марта 1995 года — до встречи думской фракции Партии российского единства и согласия (ПРЕС) с премьер-министром Виктором Черномырдиным. В заключение той знаковой беседы премьер сказал, что удовлетворен конструктивной позицией, которую фракция демонстрирует при голосовании в Думе, и что правительство намерено оказать ПРЕС поддержку на будущих выборах. И добавил: «Но не только ей, а широкому демократическому спектру». На следующий день информационные агентства сообщили, что ПРЕС готова возглавить широкий центристский блок (согласно предложенной
