Долго, счастливо

- Хорошо.

Я благодарно целую тебя в губы и иду одеваться. Там полным-полно снега, из которого можно вылепить снеговика или в шутку бросить в тебя пару снежков, втайне надеясь, что потом ты меня повалишь в сугроб и поцелуешь. Да, глупо и романтично, и совсем недостойно тебя, но зато так тепло и уютно.

- Свитер не забудь, - я задумчиво смотрю на содержимое шкафа и все-таки достаю свой - тот, что ты подарил мне на Рождество, и который очень похож на твой. Зная тебя, вряд ли мы будем степенно гулять - а мантия, даже зимняя, промокает быстро.

Я киваю и натягиваю свитер через голову, сначала запутываясь в рукавах, а потом сбивая с носа очки. В итоге моя неравная борьба с тугим шерстяным горлом заканчивается сокрушительным поражением пушистого противника, а с моей стороны потери несут только вихры, вздыбившиеся теперь еще сильнее. Наклоняюсь, чтобы поднять очки, и только потом соображаю, что я опять надел свитер перед тем, как натянуть раздражающие тебя маггловские джинсы.

- Готов? - я оборачиваюсь и вопросительно смотрю на тебя, уже смиряясь с маггловскими вещами. Тем более, что те на тебе очень неплохо смотрятся.

- Угу, - наши зимние мантии висят в холле в шкафу, и там же лежат мои перчатки. Впрочем, после утренних экзерсисов с травами моим рукам, кажется, уже ничего не страшно.

Киваю и выхожу в холл:

- И куда ты хочешь пойти?

- М-м-м... в парк? - неподалеку от нашего дома есть небольшой сквер с деревьями и совсем крохотной полянкой. Когда я возвращался, я успел заметить, что там намело огромный сугроб, в который мне втайне очень хочется упасть в обнимку с тобой: в конце концов, мы ведь можем иногда подурачиться? Хотя бы в самый дурацкий день в году?

- Хорошо, - мы выходим из дома и через четверть часа уже подходим к парку.

Когда ты идешь по дорожке, я задерживаюсь, чтобы завязать шнурок на своем ботинке, а потом скатываю не очень плотный снежок и метко разбиваю его о твою спину, улыбаясь так широко, как только могу. Больно кидаться я не умею, а вот подразнить тебя вполне можно.

Обернувшись, я вскидываю бровь:

- Поттер?..

- Ты не любишь играть в снежки? - меняю выражение лица на очень невинное и округляю глаза. Это запрещенный прием, но, может, мне удастся все-таки выудить из тебя хоть какую-нибудь ребячливость?

Хмыкаю и, наклонившись, скатываю снежок:

- Надо обдумать этот вопрос... - снежный комок сбивает с тебя шапку, которую я постоянно заставляю тебя надевать.

Я не удерживаюсь от счастливого смеха и бросаю в тебя еще один, попадая куда-то в грудь и оставляя ровный тонкий слой снега на твоей черной мантии. Я не играл в снежки с самого Хогвартса, да и то - с какого-то из начальных курсов, которые были так давно, что я уже и не помню отчетливо, был ли я тогда счастлив.

Через полчаса мы уже оба в снегу и мокрые чуть ли не до белья. А ты все стараешься подобраться ко мне со спины, чтобы попасть снежком куда-то между лопаток. Когда ты начинаешь в очередной раз огибать меня, я с усмешкой шепчу заклятье и ловлю тебя, падая вместе с тобой в сугроб.

Вне постели и не в воздухе мне редко удается ощутить это сладкое замирание где-то вокруг сердца, словно я вот-вот войду в стремительное пике на Молнии, но сейчас я чувствую именно это, глядя в твои глаза и прижимаясь к тебе крепче. Я часто дышу - и от того, что я носился от тебя и за тобой по всему парку, и от того, что я замечательно возбужден твоей близостью, мягкостью, улыбчивостью. Именно таким я хотел видеть этот день, хоть это и эгоистично признавать - ведь главное, чего хотел ты...

Задумчиво рассматривая твое лицо, я обнимаю тебя крепче и почти укладываю на тебя, целуя в мокрую макушку:

- Маленькое чудовище... Все-то ты переворачиваешь с ног на голову.

- А может, наоборот - с головы на ноги? - я улыбаюсь и целую тебя в подбородок, прикрывая глаза. Я не в силах вынести это пронзительное, прозрачное и нежное счастье, которое растет где-то внутри меня вместе с каждым твоим прикосновением, и поэтому я просто тихо смеюсь и слизываю снежинку с твоей щеки, пока она не растаяла. - Ведь хороший же день сегодня, правда?

Вздыхаю и ерошу черные вихры:

- Хороший, хороший. С твоим вмешательством.

- И всегда теперь будет, - обещаю я, хотя, наверное, не стоило этого делать. Впрочем, какая разница? Все равно ты уже не отвяжешься, и улизнуть не получится. Поэтому я мягко целую тебя в губы и наслаждаюсь каждой секундой подобного мерзлого, но солнечного зимнего отдыха.

Хмыкнув, только отвечаю на поцелуй. Еще перед Войной я знал, что после нее вряд ли смогу избавиться от твоего общества. Но я не против него, как ни странно.

Скоро мы окончательно промерзнем до того, чтобы простудиться, а этого не хочу ни я, ни ты. Я не хочу, в общем-то, по двум причинам: во-первых, характер во время болезни у нас у обоих не сахар, а во-вторых... во-вторых, когда болеешь, особо сексом не позанимаешься.

- Пора домой, - я, помедлив, поднимаюсь и ставлю тебя на ноги.

Я киваю и осторожно обнимаю тебя еще раз, после чего задумчиво смотрю на солнце:

- А погода сегодня и впрямь замечательная.

Глава 9.

Поэтому мне и нужна твоя фотография.

Я злюсь. Очень сильно злюсь и чуть ли не топаю ногами от досады.

- Ну Се-ве-рус!!! - выходя из себя, я обычно говорю слогами. В основном потому, что тебя это жутко раздражает, и поэтому ты тоже переходишь в нестабильное состояние, и с тобой можно нормально поссориться. По-взрослому. Когда оба вступают в конфликт, а не один я выступаю с сольным номером «капризный ребенок Гарри Поттер». - Тебе что, так трудно? Это-же-все-го-лишь-фо-то-гра-фи-я!

- Поэтому я и спрашиваю - зачем она тебе нужна, - я недовольно морщусь и возвращаюсь к книге, давая тебе возможность продолжать.

- Затем, что ты слишком часто отсутствуешь дома! - я очень сердит, и поэтому позволяю себе беспрецедентный и очень опасный - взрывоопасный! - поступок: я выхватываю из твоих рук книгу, захлопываю ее и откладываю... то есть отшвыриваю куда-то в сторону. - Северус, будь так любезен, поучаствуй в диалоге?

Я мрачно смотрю на тебя и скрещиваю руки на груди:

- Мой ответ - «Нет». И это окончательно.

- Северус, ты дома проводишь месяц из двенадцати, а я далеко не всегда езжу на те конференции, которые ты посещаешь, и в Хогвартсе я тоже не имею права жить! - возмущение так и кипит во мне, угрожая выплеснуться в не очень хорошем виде: все-таки я несу в себе энергию убиенного Волдеморта. - Дай мне хоть на твою фотографию помастурбировать, - да, когда я зол, я совершенно не смущаюсь упоминаний интимных деталей нашей с тобой совместной жизни, и ты это знаешь, - пока тебя нет. То есть круглосуточно, - я оскорбленно фыркаю и тыкаю в книгу. - Ведь когда ты дома, тебя тоже нет: ты весь в литературе, экспериментах и долгожданном сне. Я в этот список, кажется, вхожу все реже.

- Я не собираюсь давать тебе свою фотографию для удовлетворения твоей похоти, - я подманиваю к себе книгу и придирчиво проверяю ее целостность после твоих варварских действий.

Я опять отнимаю у тебя книгу и возмущенно вздыхаю:

- Северус, это образно же! Я по тебе ужасно скучаю, пока тебя нет дома, а ты со мной даже сфотографироваться не хочешь... - начинаю обиженно сопеть и надуваю губы, совсем как юная девочка, у которой отобрали плюшевого медведя. Я не знаю, что тебя так раздражает в фотографиях, но лично мне очень хочется иметь хотя бы один снимок с тобой. Ведь никто больше его все равно не увидит, с моим-то почти затворническим образом жизни...