— Это ты дурак, братец! Ты всегда был тугодумом и таким же остался. Я знал: если дать тебе мало времени, ты запаникуешь и совершишь ошибку. Я не сомневался, что тебе известно, где Харальд, по крайней мере, известно, как с ним связаться, и единственное, что мне было нужно от тебя, ты уже сделал. Ты сообщил ему, что я здесь, и теперь он точно явится сюда, потому что охотится за мной. А я охочусь за ним и встречу его во всеоружии.
Александр застонал, дико тараща на меня глаза, лучившиеся ненавистью и отчаянием. Только сейчас он понял, какой промах допустил, но ничего исправить уже не мог.
Бренда взглянула на меня с тревогой и восхищением:
— Почему ты сразу не сказал о своих планах? Мы бы устроили Харальду отличную западню.
— Западня и так хороша, — ответил я. — А молчал я об этом, чтобы случайно не узнала мама. Она бы точно предупредила Александра.
— Мерзавец! — простонал мой старший брат, нервно дёргая щекой. Очевидно, у него зачесался нос, но он не мог унять зуд, поскольку был обездвижен. В таких вот маленьких мучениях и заключалась большая мука парализующих чар. — Какой же ты мерзавец, Артур!
— Это твой сын мерзавец. Он первый возжелал моей смерти. Я даже не подозревал о его существовании, а он натравил на меня чудище из Порядка. И заметь: со мной была Юнона, но Харальда это не остановило. Ради своих амбиций он готов был принести в жертву нашу мать.
— Он не знал, что она там!
— Правда? — скептически спросил я. — Ну, допустим на минуту, что он действительно не знал. А если бы знал, это повлияло бы на его планы? Скажи честно. Не мне — себе скажи.
Александр тяжело вздохнул:
— Харальд совсем сошёл с ума, когда связался с Порядком... И виноват в этом Амадис!
— А? — удивился я.
— Да, да! Это наш сводный братец совратил моего сына. Когда Харальд впервые посетил Солнечный Град, был праздник зимнего солнцестояния. Он побывал на торжественном богослужении в Главном храме, и те дешёвые трюки в исполнении Амадиса, всякие «чудеса» и «откровения», произвели на него неожиданно сильное впечатление. Я не отрицаю, что Амадис мастер запудривать мозги простым смертным, он очень эффектен в роли жреца Митры и обладает уникальным даром убеждения. Но разве мог я подумать, что
— Ах, друг Горацио! — сказал я.
Александр вопросительно приподнял брови:
— Что ты имеешь в виду.
— Да так, ничего. Просто я забыл, что начитанность никогда не была твоей сильной стороной. В прозе это звучит так: на свете есть много непостижимых вещей, что не снились даже мудрецам. А ты далеко не мудрец. Ну, да ладно. Что было с Харальдом дальше?
— А что дальше? Он подолгу беседовал с Амадисом, внимательно слушал его проповеди, штудировал вашу бесовскую Книгу Пророков... Словом, когда мы снова встретились, Харальд уже был совершенно другим человеком. Он заявил мне, что нашёл истинного Бога, и Бог этот суть Порядок... Проклятье! — Щека Александра задёргалась интенсивнее, лицо его побагровело. — Я воспитал Харальда убеждённым христианином, никогда прежде он не сомневался в своей вере — и вдруг такой поворот! Мало того, он не просто отрёкся от Христа и принял Митру, он пошёл на прямой контакт с Порядком и сейчас не отдаёт себе отчёт в своих поступках.
— Воистину говорят, — поддела его Бренда, — что заставь дурака Богу молиться, он и лоб расшибёт.
Александр пропустил её колкость мимо ушей.
— Что-то ты разоткровенничался, братец, — сказал я. — К чему бы это?
— Я хочу просить тебя о милости, Артур, — резко выпалил он, и его властное, волевое лицо исказила гримаса мучительной боли. Ему было невыносимо трудно произносить эти слова, обращаясь ко мне, и всё-таки он переступил через свою гордость, ибо речь шла о его сыне. Я вынужден был признать, что отец из него получился лучший, чем брат.
— О какой такой милости? — спросил я, изображая непонимание.
— Не убивай Харальда, когда он окажется в твоих руках. Пощади его, дай ему шанс исправиться. Пусть нас посадят в одну камеру, и я сумею убедить его в пагубности избранного пути. Сейчас он не хочет меня слушать, но тогда ему негде будет деться. Он выслушает, всё поймёт и откажется от своих заблуждений.
— И вернётся в лоно святой матери-церкви, — саркастически добавила Бренда.
Как и в предыдущем случае, Александр сделал вид, что не услышал её.
Я встал, не спеша закурил сигарету и прошёлся по комнате.
— Я ничего не обещаю, — проговорил я, стряхнув пепел на ковёр. — Всё будет зависеть от обстоятельств. Я не хочу без надобности проливать кровь родственника, пусть даже это кровь от крови твоей. Однако...
Я умолк, почувствовав, что поблизости кто-то оперирует силами Порядка, стараясь преодолеть блокирующие чары. Этот «кто-то» действовал с предельной осторожностью, но я был начеку и не позволил ему застать меня врасплох.
Вызвав Образ Источника, я предусмотрительно отступил к стене. Бренда опрометью вскочила с кресла и в два шага оказалась рядом со мной, сжимая тонкий, плотный пучок Формирующих.
Наше ожидание длилось недолго, и вскоре посреди комнаты материализовались три фигуры. Две из них были точными копиями Агнца, который посетил меня в Сумерках Дианы. Между ними, гадко ухмыляясь, стоял высокий темноволосый человек. Его скуластое лицо было более молодой и гораздо более злой версией лица Александра.
— Привет, папа! — произнёс он, быстро взглянув на своего отца. — Вижу, тебя повязали. Не беда, сейчас мы поможем тебе — только сперва разберёмся с этим прислужником дьявола.
Харальд, сын Александра, в упор посмотрел на меня и сделал еле заметный жест рукой. Повинуясь его приказу, один из Агнцев обрушил на нас мощное изолирующее заклятие. Я встретил его контрзаклятием — тем самым, которое диктовал полчаса.
На первый взгляд, мои чары не подействовали. И на второй, казалось бы, тоже. Мой Образ и Знаки Янь Агнцев улетучились, а Бренда утратила связь с Формирующими. Вокруг нас в радиусе нескольких миль установилась область недоступности к внешним источникам силы.
— Вот ты и попался, дядя Артур, исчадие ада! — с мрачной торжественностью произнёс Харальд, глядя на меня не просто с ненавистью, а с иступлённой ненавистью религиозного фанатика. — Теперь не уйдёшь. Ты, небось, думал, что раз убил одного Агнца, то и дело с концом? Ан нет! Бог любит троицу.
— Ты же отрёкся от Троицы, — напомнил я ему. — И принял Митру.
— Это мелочи, — отмахнулся Харальд. — Когда я ближе познакомился с Господом, то понял, что митраизм — такой же обман, как и христианство. Бог един, и он Порядок, а всё остальное от лукавого. Отец долго пичкал меня байками про этого еврея-отщепенца, Иисуса из Назарета, потом Амадис травил мне всякую туфту о Митре, но наконец я прозрел и понял, что истина в самом Порядке. В нём и только в нём. А ты служишь Сатане, Артур. Поэтому должен умереть.
— Харальд, безумец! — подал голос Александр. — Что ты делаешь? Опомнись! Порядок не Бог, это лишь часть Вселенной, сотворённой Всевышним, который стоит над всем мирозданием. Порядок так же бренен, как и Хаос, как и...
— Замолчи, отец! — строго перебил его Харальд. — Не богохульствуй! Порядок само совершенство, и не смей равнять его с нечистым, безобразным Хаосом. Надеюсь, когда-нибудь ты последуешь моему совету, пойдёшь со мной и посмотришь на истинный лик Господа — грозный и прекрасный. Тогда ты прозреешь и покаешься. Господь милостив, он простит тебя.
Мне стало по-настоящему жутко. Агрессивный фанатизм Харальда превзошёл все мои самые мрачные ожидания. Он напоминал мне моего отца Утера в худшие дни его жизни, когда тот, находясь в состоянии жестокой депрессии, принимался мечтать о повсеместном торжестве идеалов Порядка. Но если у Утера были строгие моральные установки митраизма, не позволявшие ему всерьёз помышлять о воплощении своих грёз в реальность, то примитивная первобытная религия Харальда, похоже, была начисто лишена каких-либо этических норм. Даже мой кузен Дионис, известный в Сумерках пессимист, и тот не предполагал, что Харальд так глубоко увяз в Порядке.
— Хватит, — сказал я. — Мы здесь не на теологическом семинаре. Мне надоела твоя глупая болтовня, сын Александра.
Харальд мерзко улыбнулся:
— О да, конечно! Тебе, отмеченному печатью Диавола, неприятно слышать о Господе. Ну что ж, скоро ты вообще ничего не услышишь, кроме могильной тишины.
— Осторожно, — предупредил его Александр. — Артур приготовил какую-то каверзу. Он знал, что ты появишься. Он нарочно подстроил всё так, чтобы ты появился.
— Ах так! — сказал Харальд, с любопытством взглянув на меня. — Значит, он дурак. На сей раз хитрец перехитрил себя. Он жаждал встречи со мной — и он увидел меня. Теперь его ждёт свидание со смертью. Наконец-то он предстанет перед судом Всевышнего и будет низвергнут в Хаос, где ему самое место. А я лишь рука Господня, его карающая длань.
— Остановись, Харальд! — ещё раз попытался образумить сына Александр. — Артур играет с тобой, как кот с мышью...
— Уже не играет, уже доигрался. Он лишён своего дьявольского могущества и теперь всецело в моих руках, которые суть руки Господа.
Александр обречённо вздохнул, поняв всю тщетность своих усилий.
— Артур, — отозвалась Бренда, глядя на Харальда с жалостью и отвращением. — Это паранойя. Его место в психушке, среди буйно помешанных.
— Боюсь, он неизлечим, — заметил я.
— Боюсь, что да, — согласилась сестра. — Что будем делать?
— Можете молиться своему нечистому покровителю, — насмешливо посоветовал Харальд. — Но он вас не спасёт. Против двух Агнцев Божьих дьявол бессилен.
По его приказу чудища выхватили из ножен огромные обоюдоострые мечи и замерли, ожидая дальнейших распоряжений. Бренда подступила ко мне вплотную и взяла меня за руку, мысленно давая мне знать, что Брендон в любой момент готов выдернуть нас отсюда.
«Хорошо, — ответил я. — Будьте начеку, но без моей команды ничего не делайте».
Впрочем, я сказал это лишь для того, чтобы успокоить сестру. Пока что всё шло по моему сценарию, и ни о каком бегстве я не помышлял. То моё заклятие,
