обладателей наибольшей власти. А затем мы поехали по морю, направляясь в Валенсию, когда появился повелитель правоверных аль-Муртада Абд ар-Рахман ибн Мухаммад. И нашел я в Валенсии Абу Шакира Абд ар-Рахмана ибн Мухаммада ибн Маухиба аль-Анбари, друга нашего, и сообщил он мне весть о смерти Абу Абдаллаха ибн ат-Тубни и рассказал мне о кончине его — да помилует его Аллах! А затем, через недолгое время после этого, рассказали мне кади Абу-ль-Валид Юнус ибн Мухаммад аль-Муради и Абу Амир Ахмад ибн Мухарриз, что Абу Бакр Мусаб ибн Абдаллах аль-Азди, по прозванию Ибн аль-Фаради, передавал им следующее (а отец этого Мусаба был кади Валенсии во дни повелителя правоверных аль-Махди, и аль- Мусаб был нашим другом, братом и приятелем, когда мы изучали предание под руководством его отца и других наставников и знатоков преданий в Кордове): «Аль-Мусаб, — рассказывали они, — говорил нам: «Я спрашивал Абу Абдаллаха ибн ат-Тубни о причине его болезни, — а он исхудал, и скрыло изнурение красоту лица его, не оставив почти следов ее, и казалось, душа его уже улетела от вздохов его, и забота была видна на лице его, — и были мы одни, и он сказал мне: «Хорошо, я расскажу тебе! Я стоял у ворот своего дома в квартале Дьякона, когда вступал в Кордову Али ибн Хаммуд и войска приходили туда со всех сторон толпами. И увидел я среди них юношу (не думал я, что красота имеет столь живой образ, пока не увидел его!), и он победил мой разум, и обезумело из-за него мое сердце. И я спросил про него, и мне сказали: «Это такой-то, сын такого-то, из жителей такой-то стороны, в краю, отдаленном от Кордовы, до которого не достанешь», — и потерял я надежду увидеть его после этого. И, клянусь жизнью, о Абу Бакр, любовь к нему не расстанется со мной, пока не приведет она меня в могилу». Так и случилось.
Мне известен этот юноша, и я знаю его и видел, но я опустил здесь его имя, так как он уже умер, и оба они встретились перед Аллахом, великим и славным, — да простит им всем Аллах! — и было это, несмотря на то, что Абу Абдаллах — да приютит его Аллах с почетом! — был из тех, кто совершенно не смущен любовью, и он не оставлял примерного пути, не делал ничего запретного, не приближался к порицаемому и не совершал запрещенного дела, которое бы уменьшило его веру или мужество. Он не отплачивал тем, кто был с ним жесток, и не было в нашем кругу ему подобного.
Потом я прибыл в Кордову, в халифат аль-Касима ибн Хаммуда аль-Мамуна, и ничего не сделал, раньше чем направиться к Абу Амру аль-Касиму ибн Яхье ат-Тамми, брату Абу Абдаллаха, — помилуй его Аллах! Я спросил его, как он поживает, и стал утешать его в потере его брата, — а он был достоин утешения не больше, чем я, — и затем я спросил про стихи и послания умершего, так как то, что было у меня из этого, пропало во время разграбления по причине, о которой я упоминал в начале этого рассказа. И Абу Амр рассказал мне про своего брата, что, когда приблизилась к нему кончина, и он убедился, что пришла гибель, и перестал сомневаться в своей смерти, он потребовал все свои стихи и письма, с которыми и к нему обратился, и порвал их, а затем приказал их закопать. «И я сказал ему, — говорил Абу Амр, — «О брат мой, пусть они останутся», — но он ответил: «Я рву их и знаю, что рву с ними многие наставления, и если бы Абу Мухаммад (то есть я) был здесь, я бы отдал их ему, чтобы были они для него напоминанием о нашей дружбе, но не знаю я, какая страна его скрывает, и жив ли он или мертв (а весть о моем несчастье дошла до него, и он не знал, где мое местопребывание и к чему привели мои злоключения)».
Среди моих поминальных стихотворений о нем есть одна поэма; вот часть ее:
Рассказывал мне Абу-ль-Касим аль-Хамадани — помилуй его Аллах — и говорил он: «Был с нами в Багдаде один из братьев Абдаллаха ибн Яхьи ибн Ахмада ибн Даххуна, факиха, который распоряжался фетвами в Кордове. А он был ученее своего брата и выше его по достоинству, и не было среди наших друзой в Багдаде такого, как он. И однажды шел он по улице, оканчивающейся тупиком, и вошел в него, и увидел на дальнем конце его девушку, которая стояла с открытым лицом. И она сказала ему: «Эй, ты, улица не проходная!» И он посмотрел на нее, — говорил рассказчик, — и потерял из-за нее ум. И он ушел к нам, и усилилась над ним власть этой девушки, и стал он опасаться смятения, и выехал в Басру, и умер там от любви, помилуй его Аллах. А был он, как говорят, из праведных».
Вот рассказ про одного из царей берберов. Один человек из Андалусии продал одному жителю того города из-за поразившей его нужды невольницу, которую он сильно любил, и не думал продающий ее, что душа его так неотступно за нею последует. И когда оказалась девушка у купившего, душа андалусца едва не изошла, и отправился он к тому, кто купил девушку, и предложил ему все свои деньги и самого себя, но тот отказался. И андалусец прибег к посредничеству жителей города, но не помог из них никто, и едва не пропал его разум. И решил он направиться к царю, и явился и начал кричать, и царь услышал и приказал ввести его. А царь сидел на высоком балконе, выдававшемся вперед, и человек приблизился к нему, и, встав меж его рук, рассказал ему свое дело, и стал просить и умолять его о помощи. И царь пожалел его, и велел привести того человека, который купил девушку, и, когда тот явился, сказал ему: «Вот человек- чужестранец, и он таков, как ты видишь, и я ходатай за него перед тобой». Но купивший отказался и сказал: «Я больше люблю ее, чем он, и боюсь, что, если и отдам ему девушку, я приду к тебе завтра просить о помощи в еще худшем, чем он, положении». И царь с теми, кто был вокруг него, стал его соблазнять деньгами, но он отказался и уперся, оправдываясь любовью к девушке. И когда собрание затянулось и не видели у купившего никакой склонности к согласию, царь сказал андалусцу: «Эй, ты, нет в моих руках большего, чем то, что ты видишь; я старался для тебя с самым большим усердием, а он, видишь, оправдывается тем, что больше тебя любит девушку, и боится для себя худшего, чем то, что с тобою. Терпи же то, что судил тебе Аллах». — «Значит, в твоих руках нет для меня хитрости?» — спросил андалусец. «А разве есть здесь что-нибудь, кроме просьб и щедрости? Я не могу для тебя ничего больше», — молвил царь, и, когда андалусец потерял надежду получить девушку, он, подобрав ноги и руки, бросился с высоты балкона на землю. И царь испугался и закричал, и слуги внизу поспешили к андалусцу, но было ему суждено не потерпеть большого вреда от этого падения. Его привели к царю, и тот спросил: «Чего ты хотел этим?» — «О царь, — отвечал андалусец, — нет для меня пути к жизни после нее». И он хотел броситься второй раз, но ему не дали, и царь воскликнул: «Аллах велик! Теперь стал ясен способ решить это дело!» И он обратился к купившему и сказал: «Эй, ты, ты говорил, что больше любишь девушку, чем этот, и боишься оказаться в таком же состоянии, как он?» — «Да», — ответил купивший, и царь сказал: «Вот твой соперник показал образец своей любви и бросился вниз, желая смерти, но только Аллах, великий и славный, сохранил его. Вставай ты тоже и докажи, что твоя любовь истинная, и бросься отсюда, как сделал твой соперник. Если ты умрешь, то умрешь в свой срок, а если будешь жив, — ты ближе к девушке, так как она в твоих руках, и твой соперник уйдет от тебя. Если же ты откажешься, я отниму у тебя невольницу силой и отдам ее ему».
И купивший стал отказываться, а потом сказал: «Я брошусь!» — но когда подошел он к краю балкона и посмотрел в пропасть под собою, то вернулся вспять. «Клянусь Аллахом, будет так, как я сказал!» — воскликнул царь, и человек решился, но потом отступил, и, когда он не осмелился, царь сказал: «Не играй с нами! Эй, слуги, возьмите его за руки и сбросьте его на землю!» И, увидев твердую решимость царя, этот человек сказал: «О царь, уже успокоилась моя душа без девушки!» — «Да воздаст тебе Аллах благом!» — воскликнул царь и купил у него девушку, и отдал ее тому, кто ее продал, и оба ушли.
