- Я не позволю тебе больше страдать, ты наконец станешь свободным, - тихо прошептал Драко, опустившись рядом с кроватью и глядя на черные ресницы, закрывавшие эти чудные глаза.
«Как жаль, я не увижу твоих глаз. А так хотелось бы... Наверное, в последний раз. А может, так и лучше. Может, по-другому я и не смог бы уйти...»
Хотелось взять теплую руку в свои, и гладить, целовать эти тонкие пальчики...
«Я бы все отдал, чтобы только всю жизнь стоять перед тобой на коленях и целовать твои руки... А ты и не знаешь... Ты и не ведаешь, как сильно я тебя люблю... И поэтому последний раз в жизни я должен сделать тебе больно. Милый, если бы ты знал, как я не хочу!.. Но я должен. Как с самого рождения что-то всем был должен ты. Но я не желаю, чтобы ты снова сражался с ним - зачем? Я обречен, у меня нет другого выхода. А у тебя вся жизнь впереди: не зря же мы ее спасали... Прощай, мое солнышко, мой свет, мое счастье!.. и прости меня, если сможешь...»
Ни одной слезинки. Драко поднялся на ноги и пошел собираться. Он должен успеть, пока голова еще соображает, и он не окончательно сошел с ума. Малфою снова слышались какие-то голоса. Кажется, голос Гарри, в чем-то настаивающий, и еще чей-то, с грустью соглашающийся, словно у его обладателя нет другого выхода... В глазах мелькали тени...
Драко отмахнулся от них и быстро начал собирать зелья. Слизеринец еще не знал, понадобятся ли они ему, но с ними определенно чувствовал себя спокойнее. Потом он присел к столу и написал:
«Поттер, я уезжаю. Мне безразлично, будешь ты меня винить, или нет, я не люблю тебя. Мне показалось, что я влюбился, но извини, это было только физическое влечение. Надо отдать должное, ты прекрасен в постели, особенно некоторые части твоего тела. Понимаешь, сознаюсь: я не мог победить тебя на дуэли и придумал другой способ. Согласись, влюбить в себя только затем, чтобы потом бросить - не многим лучше, чем просто изнасиловать, а мне удалось и то, и другое. Я великолепный актер, и ты, конечно же, поверил в мой спектакль с самоубийством. А теперь я получил все, что хотел, поэтому нам вместе больше делать нечего. Я думал о том, чтобы отравить тебя за измену, но Дамблдор снова тебя спас - еще бы, его любимый Золотой Мальчик! Я не жалею, потому что после этого ты отдавался еще лучше.
Прощай.
Малфой.
P.S. Хочешь совет? Найди, под кого еще лечь, из тебя замечательная подстилка!»
Сгорая от отвращения к самому себе, Драко положил письмо не туда, где все еще хранились настоящие письма, так и не отправленные Гарри, а на пол рядом с кроватью.
Потом, склонившись к Гарри, слизеринец несколько минут вглядывался в любимые черты лица, прощаясь навек и пытаясь запечатлеть их в своей памяти. Пускай он постепенно будет сходить с ума, но последним, что мелькнет у него перед глазами, будет лицо Гарри.
Не удержавшись, Драко едва ощутимо прикоснулся к губам мальчика. Бросить все, и целовать, целовать его до последнего вздоха; этот оставшийся день провести с ним... Но он не может. Уходя, он должен быть уверен, что навсегда защитил Гарри от Волдеморта. И так, наверное, будет менее жестоко - Поттер снова возненавидит его и забудет.
...Сердце разрывалось, а Драко не в силах был оторваться от нежных губ, прекратить... Он не заметил, как Гарри стал отвечать на поцелуй, и пришел в себя только тогда, когда мальчик обхватил его шею руками и притянул к себе.
Драко резко оттолкнул его и вскочил.
- Драко, что с тобой? - эти испуганные зеленые глаза, впивающиеся в его собственные взглядом, который будто проникает сквозь защитную оболочку в сознание, все глубже и глубже.
«Легилименция, - мелькнуло в голове Драко понимание. - Ну уж нет, ты не увидишь моих мыслей!»
И, словно повторяя пройденную сцену, только поменяв роли, Малфой сказал, вложив в эти слова всю свою боль и ненависть к Волдеморту:
- Я. Не. Люблю тебя. Я. Тебя. Ненавижу! - и, развернувшись, выскочил из комнаты.
Третье мгновение. Последний глоток (3)
Медленными шагами наступал рассвет. Небо делалось сероватым, рассеивая нависший туман, но солнце, похоже, так и не собиралось выходить.
Драко шагал прочь из Хогвартса, к Запретному лесу, где можно было аппарировать - хорошо, он научился этому уже месяц назад. Чувство, охватившее его, было подобно тому, как если бы он выпил Феликс Фелицис: слизеринец четко знал, куда ему идти и что делать, чтобы достичь цели. Может быть, это разум, прежде, чем покинуть его, давал самые ценные в жизни советы - Малфой не знал, да и задумываться не хотел. В глазах немного двоилось, и все же он буквально кожей ощутил, что кто-то идет за ним следом.
Резко обернувшись, Драко увидел за деревьями Блейза Забини.
- Блейз? Что тебе здесь нужно?
Юноша подошел ближе и сказал:
- Я знаю, Драко, что ты задумал, и тоже иду.
- Ах, это ты так решил? - вспылил Малфой. - А если я тебя не зову?
Блейз пожал плечами.
- Я все равно пойду с тобой.
Драко, увидев, что криком ничего не изменишь, подошел к Забини и мягко положил руку ему на плечо.
- Блейз, тебе не нужно идти со мной, правда. Ты мой друг и я не хочу рисковать твоей жизнью.
Забини перехватил руку Драко, прижал к своей груди. В глазах его была невыносимая боль, как будто ему пришлось ответить за все грехи мира.
- Драко, я слышал ваш разговор с Дамблдором, я все знаю. Нет, не говори ничего! - он приложил палец к губам Драко. - Но неужели ты думаешь, я оставлю тебя сейчас? - он грустно улыбнулся. - Наверное, это будет звучать слишком сентиментально, но мое сердце бьется для тебя. Зачем я живу, если не для того, чтобы помочь тебе в трудную минуту? Нет, я не уйду, Драко, и не надейся!
Драко несколько секунд просто смотрел в темные, искрящиеся болью и любовью глаза, а потом порывисто обнял друга, притянул к себе, и оба на минуту замерли. Когда Блейз поднял глаза, они странно блестели.
- Ты плачешь? - тихо спросил Малфой, пытаясь поймать ускользающий взгляд черных глаз, скрытых за длинными ресницами. - Слизеринцу плакать не положено.
- Да-да, я знаю, - Забини резко поднял голову, его глаза были уже почти сухими. И вдруг юноша уткнулся лицом в шею Малфоя и зашептал:
- Господи, Драко, мы не должны плакать, но как... Как мне пережить это?.. Я не хочу, не хочу потерять тебя!..
Драко стал гладить его по голове и, осторожно отстранив от себя, начал целовать его лицо, приговаривая, как ребенку:
- Все будет хорошо, мы справимся.
Блейз только покачал головой.
- Что будет хорошо, Драко? Даже если тебя не убьет Волдеморт - дементоры выпьют твою душу, неужели ты не понимаешь? Ты умрешь! Что после этого будет хорошо?.. Мерлин, за что?..
Слезы текли, не переставая, по бледным щекам, а Драко гладил эти щеки и целовал снова и снова. Наконец он, едва касаясь, дотронулся до нежно-розовых губ. Блейз робко ответил на поцелуй, а Малфой, оторвавшись на миг, прошептал:
- Забудь обо всем, сейчас есть только ты и я, - он должен был успокоить друга, и лучшего выхода не было.
Снова трепетное прикосновение - и Блейз потерял контроль над своим телом. Теперь он знал, что значит утонуть, раствориться в поцелуе - Драко показал ему.
- Боже мой!.. - выдохнул он, когда в легких закончился воздух, и пришлось оборвать поцелуй.
Заплетающимися пальцами он расстегнул мантию Драко, затем рубашку, и нежно, осторожно, словно боясь спугнуть момент, начал целовать шею блондина. Весна еще не вступила в свои права, но почему-то им двоим не было холодно.
Малфой обнял любимого друга, вслушиваясь в робкие движения, прижал к себе... и вдруг, как вспышка, перед глазами возникла картина: умирающий Блейз лежит у него на коленях. Побелевшие губы что-то
