-Беременной, - вдруг сказал Мон.
И резко взглянула на Борска.
Шерстяное личико ботана ничего не выражало. Кошачья морда есть кошачья морда. Зрачки. Надо взглянуть в зрачки. Мерцание света на изнанке. Неподвижность зрачка.
Мотма вздрогнула и опустила взгляд. У нечеловекоподобных алиенов галактики, как на подбор, были вот такие немигающие, иногда как будто стеклянные глаза. Взгляд сквозь. И дальше.
-Я знаю, что она была беременная, - сказал Борск. – Разве это относится к делу?
-Мы тогда не знали об этом, - ответила Мотма. Невпопад. И не на вопрос. Но глаза кошки были всё также непроницаемы.
Ей захотелось. Ей жутко захотелось выйти в другую комнату, включить связь и…
Она стиснула себя руками. Обхватила. Прикусила губу.
-Мы с Бейлом и Падме готовили контрзаговор, - тяжело и раздельно сказала она.
Ботан смотрел на неё и ждал. Не дождавшись, спросил:
-Что, только вы трое?
-Нет, конечно… мы… Но мы были наиболее вероятными кандидатами.
-На пост великого канцлера?
-Да.
Борск смотрел.
-Интрига заключалась в том, - произнесла Мотма, - чтобы, когда Палпатин наконец сложит с себя свои полномочия, или же его заставят их с себя сложить, тремя последующими кандидатами на пост Великого канцлера окажутся я, Бейл и Амидала. В любом случае выбрали бы кого-то из нас.
-Второй раз великий канцлер родом с Набу? – спросил Борск. – Вряд ли.
-Мы тоже надеялись на это, - отрешённо ответила Мотма. – Но у Падме к тому времени был огромный авторитет. И большая поддержка. Только…
-Да?
-Мы не знали, что поддержку ей обеспечил сам канцлер.
-Канцлер? – спросил Борск с некой профессиональной интонацией, которая появляется в голосе врачей и родителей по отношению к больному. – Амидала как ставленник Палпатина?
-Да.
-Вы серьёзно так думали?
Она, наконец, уловила интонацию ботана.
-Ты считаешь, что мы выдумали себе это?
-Я считаю, что в последний год перед установлением Империи вы шарахались из стороны в сторону, искали врагов везде и боялись собственной тени.
-Мы не боялись.
-Ну да.
-Мы занимались политикой.
-В последний год
-Ты там был?
-Я читал сводки. Много сводок. Записи. Дневники. Видеоматериалы. Картину я себе составил. Некое марево, как над Корускантом в то время. Вечное марево, дымка, сквозь которое видно огромное солнце. В два раза больше, чем на самом деле, из-за эффекта преломления лучей. Вечный полдень. А потом резкая ночь.
-Ты поэт? – с удивлением спросила Мотма.
-А как ещё передать ощущение? – спросил Борск. – Не через хронику. Вы жили, как в горячечном сне. Нечто приближалось. Огромное. Слом. Перемена. И вы отчаянно хотели, чтобы эта перемена была в вашу пользу. Только знаешь, что я тебе скажу, Мон. Государства вам было не удержать. Ни одному из вас. Все вы из-за своей слабости скатились б в отчаянную диктатуру. Под маской демократии. А то и без маски. Положение дел в то время было таково, что прежний раздолбай уже не работал. Хочешь, я скажу, что сделала, например, ты, если бы Палпатина убили, а ты бы стала верховным правителем?
Мотма закусила губу.
-Давай, - сказала она.
-Поскольку из-за убийства канцлера, пусть обоснованного, разгорелся бы полный бедлам, ты бы объявила о продлении чрезвычайных канцлерских полномочий. Тем более что где-то там ещё существовали сепаратисты. Конечно, ты бы не пошла на них войной, ты бы попыталась идти путём дипломатии. Как вечно требовала дурочка Амидала…
-Амидала не была дурочкой.
-Демократическая дурочка Амидала, маска на лице умницы Падме Наберрие. Так вот, - не давая ей опомниться, заговорил он дальше, - ты бы пошла на дипломатические переговоры. И ты бы их блестяще провела. Потому что ты бы продемонстрировала сепаратистам силу. Армия. Флот. Подвластных тебе джедаев. Помощника… Анакина Скайуокера?
Мотма вскочила. Борск невозмутимо смотрел на неё. И даже не усмехался. Напротив. Его мордочка застыла в холодной концентрации хищника, ждущего добычу. Ледяные глаза.
-Борск!
-Да, - ответил Борск. – Ту туфту, которую ты мне лепила в присутствии твоих, гм, телохранителей, можешь больше не лепить. И не разыгрывать из себя злорадную интриганку из мыльных опер. Ты боишься.
