смирился со своей участью, сейчас мне не очень хотелось умирать.
— Успокойтесь, Джаспер, я не причиню Вам вреда. Это успокоительное зелье, — Поппи поспешила заверить меня в своих добрых намерениях. Слегка приподняв мне голову, она помогла мне выпить зелье. Почувствовав спасительное безразличие ко всему, я апатично уставился в потолок, не обращая внимания на целительницу. Должно быть, она что-то у меня спросила, потому что слегка сжала мою руку, привлекая внимание. — Как вы себя чувствуете?
— Как амеба, — интересно она ожидала чего-то другого, давая мне такой сильный депрессант.
— Вы разбили мистеру Пуру нос, — простодушно начала она список моих свершений с меньшего из зол. — Увечья мистера Лероя более серьезные…
— Я бы не расстроился, даже если бы он упал с лестницы, — саркастично перебил ее я. Помфри скептически поджала губы, но возражать не стала.
— Вы проведете в больнице несколько дней, — тихо заметила она, уходя от меня. Разумеется, они попоят меня дрянными зельями, и до конца учебного года я буду чувствовать себя самым похуистическим похуистом в мире. Ульрих пришел в себя вечером и, увидев меня, сжался, как кролик при виде удава. Я лишь вяло усмехнулся и снова начал изучать трещины на потолке, почему-то меня очень волновало их количество. Вечером, когда целительница дала разволновавшемуся Лерою снотворное, пришел директор. Он сел на стул рядом с моей кроватью и с виноватой миной стал смотреть на меня. В настолько апатичном состоянии мне это быстро надоело.
— В чем на этот раз Вы себя вините, Альбус? — безучастно спросил я. Директор вздрогнул, услышав мой голос.
— Это зеркало: оно свело с ума многих волшебников, мне не следовало держать его в одном из кабинетов школы, — надо же, до него, наконец, дошла эта простая истина. Криво улыбнувшись, я сморщился, нос чесался уже около двух часов, но с привязанными руками, мне никак не удавалось его почесать.
— Сделанного уже не воротишь, Альбус. Верно? — он вздрогнул, но кивнул. Еще бы ему не бояться этих слов, Дамблдор как никто другой хочет исправить свои прошлые ошибки.
— Я улажу этот инцидент. Претензий со стороны Лероев к тебе не будет. Скажем, что ты попал под действие заклятия бешенства и напал бы на любого, кого увидел, просто первым попался Ульрих, — я слабо кивнул на его слова, меня мало волновало, что мне светит за этот проступок.
— Развяжите меня, у меня чешется нос, — Альбус слабо улыбнулся и, взмахнув палочкой, убрал ремни. С упоением потирая лицо, я смотрел в след уходящему директору. Да, старик, ты совершил в своей жизни огромное количество ошибок, и я не помогу их тебе исправлять.
До начала нового триместра меня не выпускали из больничного крыла, где все дни были одинаково однообразными. Правда, некоторое веселье в мое унывное существование привносил Ульрих, начавший угрожать мне отцом, как только более или менее пришел в себя. Даже когда меня выписали, мадам Помфри настояла на том, чтобы я приходил вечером за успокоительным зельем. Чтобы не обижать женщину, так переживающую из-за моего душевного состояния и опасающуюся за то, что действие заклятия бешенства еще не прошло, я пообещал, что буду за ним приходить. Приходить, я за ним приходил, но выливал сразу же, как только выходил из больничного крыла. Того количества, что в меня влили вполне хватило бы на то, чтобы успокоить роту солдат, увидевших полуголую вейлу, а не одного меня.
Эммет и Гарри, опасаясь за меня, втихаря за мной наблюдали. И если попытки Эмма еще можно назвать успешными, то вот из моего брата и его друзей шпионы никакие. Когда я, как бы невзначай, снял с Эммета чары хамелеона, ему пришлось расколоться и рассказать, как он меня нашел тогда. Оказалось ему не понравилось, что Гарри все время вертел головой, высматривая кого-то, и он отправился искать меня. Надо сказать, труда это особого не составило, я не дошел до Большого зала всего два коридора.
Гарри и Ко я поймал, когда шел из библиотеки. Они укрывались его мантией- невидимкой, но тихо шушукались, что не выдало бы их, следи они за кем-нибудь другим. Остановившись посреди коридора, я досчитал до десяти, и быстро развернувшись, бросил в их сторону обездвиживающее заклятие.
— Вам, господа, кто-нибудь когда-нибудь говорил, что когда вы за кем-нибудь следите, нужно быть очень осторожным. Гермиона, ты точно должна была это знать, — сорвав мантию-невидимку, я, улыбаясь, смотрел на четыре застывшие фигуры. — Драко, тебя Доминика не предупреждала, что со мной лучше не связываться?! — сняв заклятие, я, усмехаясь, смотрел на их виноватые лица.
— Мы просто волновались за тебя, — протянул Гарри, заискивающе посмотрев на меня.
— Мне льстит, что вы беспокоились, но больше не нужно. Я прекрасно справлюсь сам, — они кивнули, я отдал Гарри мантию, и ребята почти убежали прочь. Хотя я их разоблачил, мне все же пришлось еще пару недель следить за тем, чтобы не было нежелательного хвоста. А еще я тайком следил за братом. Уже привыкнув ко всему магическому и заведя друзей, ему стало скучно, и он начал искать неприятности на свой мозговой центр. И, разумеется, все они сразу же вспомнили о трехголовой псине. Но брат умудрялся ловко скрывать от меня свои мысли, думая о какой-то ерунде. Так что выяснил я об их интересе случайно. Когда я сидел в гостиной и писал ответ на очередное письмо Флер, Драко поинтересовался у сестры, что она знает о трехголовых собаках. Доминика лишь отмахнулась от брата, сказав, что он еще будет плохо спать, если она расскажет. А вот Эммет, так же услышав вопрос, в красках рассказал о злобности этих существ, но не словом не обмолвился, как их успокоить. Ухмыльнувшись, я запечатал письмо и отправился в совятню. Где, спрятавшись за входную дверь, стал свидетелем спора между Гарри и Роном. Уизли был абсолютно уверен, что Драко не удастся ничего выяснить, и он настаивал написать одному из его старших братьев — Чарли. Мой же брат верил, что у Драко все получится. Что же, то, что выяснил Малфой, вполне им всем понравится, и, может быть, они откажутся от своих бредовых идей. Когда ребята ушли, я отправил письмо. Шагая обратно к школе, я раздумывал, как бы отправить Гарри на пасхальные каникулы домой — в его поместье, или хотя бы к Себу. На ум ничего не приходило, да и до каникул был еще месяц, но за это время я был просто обязан придумать, как сделать так, чтобы брата не было в школе.
Через две недели напряженных раздумий и наблюдений за братом и его друзьями, выход из уже почти щекотливой для меня ситуации пришел сам собой. Выполнив все домашнее задание, я развалился в кресле, смотря на веселые языки пламени в камине.
— Джаспер, позволишь мне тебе помешать? — Доминика была немного смущенна, казалось, она искренне не понимает, что делает.
— Да, конечно. Что-то случилось? — я подвинулся в кресле, освобождая для нее место. Было непривычно видеть Нику настолько… милой девушкой, обычно она язвила, подкалывалась, ругала меня, но никак не смущалась.
— Ничего серьезного, не беспокойся, — она села на край кресла и неуверенно оглянулась на Натана, корпящего за сочинением для Макгонагалл. — Просто понимаешь…
— Доминика, не тяни кота за яйца, что случилось? — я уже начал беспокоится из-за ее нерешительности.
— Драко хочет пригласить твоего брата к нам в поместье на пасхальные каникулы, — она выпалила все на одном дыхании и замерла в ожидании моего ответа.
— Не забывай дышать, Ника, — улыбнулся я. — Если Гарри согласится, то пусть едет, но с Натана я возьму письменный зарок, что ты вернешь мне брата в целости и сохранности.
— Почему с Натана? — засмеялась она, когда поняла, что я не буду на нее орать, с пеной у рта доказывая, что золотому мальчику не подобает общаться с Малфоями.
— Он более ответственный. Иди, сообщи своему братцу, что он может пригласить Гарри на каникулы, я не буду против.
Когда Доминика ушла от меня, я был готов чуть ли не прыгать от радости. Все мои планы складываются как никогда лучше. Теперь нужно, чтобы Гарри согласился. Драко решился только через неделю, и, как только он это сделал, я услышал в своем сознании вопрос брата. Разумеется, я ему разрешил. Последнюю неделю до каникул, я ходил по школе на удивление счастливым, как будто напился зельем радости или накурился травы.
Я решил отправиться за философским камнем в первый же день каникул. Подходя к двери, за которой находился Пушок, я очень надеялся, что Дамблдор не изменил себе и все испытания остались прежними. Наконец решившись и открыв дверь, я оказался лицом к лицам милого песика Хагрида. Открыв музыкальную шкатулку, я с придыханием смотрел, как пес медленно начинает засыпать. Сначала зевнула средняя голова, затем левая, а уж потом правая, укусив среднюю за ухо. Положив шкатулку на пол, я наложил на дверь запирающие и звуконепроницаемое заклятие — теперь точно никто не узнает, что что-то не так.
Аккуратно убрав лапы Пушка с люка, я засветил кончик волшебной палочки и прыгнул. На этот раз приземление было очень не мягким, но хотя бы никто не постарался меня задушить. Пройдя в следующую комнату, я с благоговением увидел множество летающих ключей. В эту минуту я был готов выйти обратно, прийти к директору и расцеловать его. Как же хорошо, что идиотизм не лечится. Взяв метлу, я около получаса с упоением метался за ключами, просто упиваясь скоростью и полетом, а не стараясь найти нужный мне. Но все же я взял себя в руки и, найдя нужный ключ, открыл дверь. Стоило мне сделать шаг в новое помещение, как я оказался на огромной шахматной доске. Это было слегка раздражительно — я не был таким умелым шахматистом, как Рон. Но к счастью, я помнил какие ходы мы делали в прошлый раз. Отдавая своего коня на растерзание черной королеве, я горько
