конечном итоге решать этот вопрос придется ему. И объясняться с фюрером по поводу этой акции — тоже выпадает ему. Как, впрочем, и отвечать за ее последствия. — Но пока что мы даже предположить не можем, как к этой затее отнесется сам фюрер.
— В свое время он сам дал добро на подготовку нескольких двойников.
— Если бы мне сообщили, что в «Регенвурмлагере» должен появиться Лжегиммлер, — задумчиво произнес рейхсфюрер СС, — я долго думал бы, прежде чем согласился бы на его явление миру.
— Но в конечном итоге, исходя из интересов Германии, согласились бы, — заверил его Скорцени.
— Не уверен. И потом, как вы собираетесь преподносить офицерам гарнизона появление в «СС- Франконии» фюрера. Они послушают радио или прочтут газету и узнают, что на самом деле в тот день, когда фюрер якобы появлялся в их подземелье, на самом деле он встречался в Берлине с каким-то иностранным дипломатом или провел полтора часа в новом батальоне гитлерюгенда. И что дальше, как вы будете объяснять явление им фюрера в подземелье?.
— Нужно в пропагандистском плане преподнести эту операцию как создание в лагере секретной штаб-квартиры фюрера, в которой он якобы время от времени появляется, в лице Имперской Тени, естественно. Очень скоро это породит у обитателей «Регенвурмлагеря» уверенность: Гитлер действительно рассматривает «СС-Франконию» в качестве своей новой ставки. При этом важно, — излагал свою точку зрения Скорцени, — чтобы в первое общение с гарнизоном вступил истинный фюрер, а уж затем импровизировал Имперская Тень.
— А вы уверены, что фюрер согласится на такой шаг? — усомнился Кальтенбруннер.
— Убежден: фюрер поймет суть нашего замысла, согласится уделить городу СС несколько часов своего бесценного времени и смирится с ролью своего двойника в подземном городе СС.
Скорцени ждал, что свою речь Кальтенбруннер вновь завершит словами: «Только бы лжефюрер находился подальше от рейхсканцелярии и Берлина, и боже упаси его путаться у меня под ногами». Однако на сей раз шеф РСХА воздержался от этого условия, и обер-диверсант почувствовал, как из противника взращивания лжефюрера Кальтенбруннер превращается в его сторонника. Обер-диверсанта это умиляло.
— Насколько мне известно, фюрер уже встречался с Зомбартом, — теперь в голосе Гиммлера тоже послышались нотки сомнения: стоит ли возражать против столь необычной операции в «СС-Франконии»?
— Правильнее будет сказать, наблюдал за ним, — уточнил Скорцени.
— И каковой была реакция фюрера?
— Остался так же доволен поведением своего двойника, как и своим собственным.
Гиммлер скептически ухмыльнулся.
— Самим собой фюрер теперь остается доволен крайне редко. Что скажете по этому поводу, Кальтенбруннер? — попытался он вывести из сомнамбулического молчания шефа РСХА.
— …Если только жестко контролировать каждый шаг Великого Зомби, — как называет его наш друг Скорцени.
— К нему будут приставлены надежные люди, — заверил его обер-диверсант. — Я возьму это на себя. Но мы сразу же должны уяснить: свита Зомбарта обязана «играть короля» по всем канонам режиссерского искусства. То есть вести себя так, словно все они имеют дело с настоящим фюрером.
— Намекаете на то, что мы должны будем подняться и приветствовать его «Хайль, мой фюрер!»?!
— Что, несомненно, помогло бы Зомбарту войти в образ, — невозмутимо подтвердил Скорцени, наблюдая, как Кальтенбруннер, всегда остававшийся крайне неравнодушным к Спиртному, напористо завладевает бутылкой вина.
— Идите вы к дьяволу, Скорцени, — благодушно проворчал Гиммлер, стараясь не замечать пристрастия шефа РСХА.
— И знайте, что я присоединяюсь к этому пожеланию, — добавил Кальтенбруннер.
— В таком случае мне придется сделать это за вас. Помня, что сам господин Шикльгрубер признал в нем «своего фюрера» совершенно безоговорочно.
Гиммлер и Кальтенбруннер удивленно переглянулись. Рейхсфюрер СС повертел головой и многозначительно промолчал, в то время как Кальтенбруннер застыл с бокалом у рта, словно ждал разрешения или вдруг усомнился: стоит ли его вообще осушать.
Неизвестно, сколько времени продолжалась бы эта немая сцена, если бы в проеме двери не возник штандартенфюрер СС Брандт.
— Господа, — проговорил он в явном замешательстве, — прибыл фюрер.
— Что?! — в один голос переспросили Гиммлер и Кальтенбруннер.
— Позвольте доложить, господин рейхсфюрер СС: в замок прибыл Адольф Гитлер.
— Он не мог прибыть сюда, — неуверенно произнес Гиммлер.
— Вообще-то, фюрер может позволить себе что угодно, — неуверенно поправил шефа Кальтенбруннер.
— Вы что-то путаете, Брандт, — еще неувереннее молвил Скорцени.
— Так все-таки прибыл сам фюрер или же под дверью суетится его «имперская тень» — Зомбарт? — поддержал его начальник Главного управления имперской безопасности.
— Речь идет о фюрере, а не о его двойнике, господа, — как можно тверже заверил их адъютант. — Можете убедиться в этом, господин Скорцени.
— В таком случае, — тотчас поспешил присоединиться к его мнению обер-диверсант рейха, — мы должны принять к сведению, что в замок прибыл сам фюрер.
— Черт знает, что происходит в этом замке призраков! — сипло проворчал Кальтенбруннер.
— …и двойников, господа, — уточнил Скорцени, — и двойников.
— И что, Гитлер действительно беседовал с Зомбартом так, словно бы видел перед собой… фюрера? — успел спросить Кальтенбруннер, прежде чем Брандт исчез и в комнате появился двойник Гитлера.
— Как с собственной тенью, — заверил его Скорцени.
— Мне говорили, что появление этого двойника всегда настораживает фюрера.
Ни Гиммлер, ни, тем более, Скорцени не стали уточнять, от кого Кальтенбруннер услышал это. Обоим было ясно, что поведать нечто подобное начальнику Главного управления имперской безопасности мог только Борман. При всей сложности отношений, установившихся между заместителем фюрера по партии и шефом безопасности СС, время от времени Борман все же снисходил до того, что делился с Кальтенбруннером своими страхами и предположениями, как, впрочем, и наблюдениями — тоже. Он словно бы готовил почву для того, чтобы в нужное время объявить о своем праве избавляться не только от двойников фюрера, но и от самого оригинала.
— По-моему, оно больше настораживает кое-кого из окружения фюрера, дьявол меня расстреляй, — деликатно возразил Скорцени. — Там появились люди, которые опасаются уже не столько фюрера, сколько его «имперской тени». Теперь они уже легко определяют, как в той или иной ситуации способен повести себя фюрер, и знают, как на него следует воздействовать. А вот как, придя к власти, поведет себя Имперская Тень, и кому он в реальности будет подчинен — этого они не знают.
— Считаете, что все может зайти настолько далеко? — удрученно пробормотал Гиммлер, который чувствовал себя так, словно оказался во главе группы заговорщиков.
— Достаточно вспомнить, насколько близко мы находились к такому решению во время организации нашими врагами покушения на фюрера. Когда Штауффенберг и Бек готовили свой июльский заговор против фюрера, больше всего они опасались, как бы вместо погибшего вождя не восстал из пепла его двойник. И сейчас мы сможем понять, почему разрушители рейха так опасались этого. Будьте добры, штандартенфюрер Брандт, пригласите сюда Имперскую Тень…
Зомбарт вошел не спеша, той особой, полустроевой-полушаркающей походкой, которую трудно было
