Как он поведет себя, когда мы встретимся? Обнаружит свое истинное лицо? Объяснит мне суть происходящего? И каким образом?
Позади армянина, задыхаясь, плелась Эллен. Она уже давно жаловалась на сильную головную боль, но никто не обращал на нее внимания. За ней шел Ваасфи, а следом за мной Даниэль и Хаси замыкали шествие, волоча алюминиевые санки со снаряжением и провизией. Мы продвигались неспешно, обходя трещины, которые Даджян нащупывал под снегом. Несмотря на перипетии прошлой ночи и мои растущие сомнения, как ни странно, я вовсе не пала духом. Да и остальная компания демонстрировала приподнятое настроение. За моей спиной, к примеру, оккультист, сопя от натуги, ни на секунду не закрывал рот. Он радовался как дитя.
— …Этимология местных топонимов подтверждает, что именно эта гора, а не какая-нибудь другая явилась местом высадки Ноя, — говорил он, задыхаясь от высоты. — На северном склоне, не доходя до гигантской расселины, стоит селение под названием Машер. Это означает «день Страшного суда». — Он глотнул холодный воздух и закашлялся. — Армянская столица носит имя Ереван. Говорят, что это первые слова, произнесенные Ноем, когда он спустился с корабля и обозрел простирающиеся вокруг земли. «Erevats!» — «Это здесь!» А неподалеку находится деревня Шарнак, что значит «поселение Ноя». Или возьмите Тебриз, «корабль». И все эти названия в радиусе не более ста километров отсюда…
Я в те минуты куда больше заботилась о том, чтобы не оступиться, и даже не пыталась воспринимать этот поток бесполезной информации.
Мы продвигались все медленнее, со скоростью улитки огибая снежные заструги и осыпи, под постоянное нытье Даниэля Найта и Эллен Уотсон, требовавших еще большей осторожности. Они оказались значительно более неуклюжими, чем можно было предположить. Поэтому, когда на исходе третьего часа подъема мы вшестером остановились перед гигантской каменной стеной, я испытала глубокое облегчение. Утес производил сильное впечатление. Он был испещрен почти вертикальными трещинами, порой пересекавшимися в виде креста, и яростный ветер, лизавший скалы, стоном отдавался в расселинах. Низкие облака не позволяли увидеть край этой стены, и мы ощущали себя муравьями у подножия небоскреба. Мы чувствовали, что стоим перед своего рода застывшей каменной волной, и Даджян объяснил, что дальше начинается колоссальный ледник.
— Мы на месте! — провозгласил он.
— П-п-правда? — задыхаясь, вымолвила Эллен.
Даджян воткнул свою палку в лед и бросил взгляд на навигатор.
— Да, — лаконично ответил он. Голоса отзывались эхом в этой безмолвной пустыне.
— Ах вот как? — Открывшееся нам зрелище было более чем разочаровывающим. — И где он?
— Скоро увидите.
— Не ковчег! — возмутилась я. — Мартин!
Даджян не отвечал. Он пригладил обледенелые усы, словно желая придать им прежнюю форму, отделился от группы и с фонарем направился к вознесшемуся перед нами утесу.
— Куда вы идете? — прохрипела Эллен за моей спиной.
— За ответом на ваши вопросы! — ответил он и скрылся в тумане.
Никто в тот миг не мог себе представить, что чьи-то чужие глаза пристально наблюдают за этой сценой в инфракрасный военный бинокль.
92
— Это вход в ледяную пещеру… Вне всяких сомнений.
Вердикт Николаса Аллена, продолжавшего смотреть в бинокль, ничуть не успокоил Тома Дженкинса. Его челюсти свело от холода, а термокостюм причинял откровенное неудобство. Хотя приобретенное ими в Догубаязите снаряжение было самым лучшим — комбинезоны с подкладкой из материала «North Face», защищающие от ультрафиолета очки, перчатки «Marmot», — все же форсированный марш-бросок к вершине оставил его без сил, с подавленным ощущением полного физического изнеможения. В значительной мере его уныние объяснялось потерей сигнала мобильных телефонов, поскольку никакая электроника в непосредственной близости к Арарату не работала, так что полковник Аллен решил не слишком обращать на него внимание. Агента куда больше беспокоило то, что местные власти отобрали у них оружие и приставили к ним двух проводников, чтобы не терять их из виду. «Поймите, — объяснили им на последнем кордоне турецкой полиции, — Арарат — это по-прежнему крайне деликатная зона. Мы обеспечили свое военное присутствие во всем регионе. Если во время вашего восхождения что-то случится, то наши солдаты спасут вас так быстро, что и глазом моргнуть не успеете».
— Они остановились перед пещерой? — проворчал Том, представления не имея о мыслях своего напарника.
— И, судя по их поведению, собираются войти внутрь, — добавил тот.
— Сколько людей вы видите, полковник?
— Я различаю пять. Может быть, шесть. У некоторых есть пистолеты. Вижу один-два автомата. Надеюсь, они не начнут стрелять. А не то спустят лавину…
— Вы кого-нибудь узнаете?
Ник растянулся на снегу и навел свои окуляры. Скудное тепло, выделяемое этими телами, не упрощало его задачу и затрудняло опознание.
— Нет. Но готов поспорить, что сейчас внутрь зашла Хулия Альварес. Это они, без сомнения. Никакому идиоту не придет в голову совершать восхождение в ноябре… — Выдержав паузу, он добавил: — А вы не обратили внимания, какую форму имеет эта вершина? Верхняя часть похожа на крышу какого-то строения…
— Что вы имеете в виду, полковник?
— Что, возможно, перед нами ковчег. На всех фотографиях, которыми мы располагаем в «Элиасе», можно различить нечто подобное. Четкой геометрической формы выступ посреди ледяной массы, который с трудом можно увидеть даже жарким летом. Логично, — продолжил он, — что для подъема к этой конструкции нужно углубиться в недра ледника.
— Ноев ковчег? Вы считаете, что они направляются к Ноеву ковчегу?
— Это единственное разумное объяснение. — Он пожал плечами и передал Тому бинокль. — Что еще они могут там искать?
Дженкинс поднес прибор к глазам и вывел мощность на максимум:
— Видимо, полковник, этот пресловутый корабль в высшей степени любопытен, потому что они зашли туда всем составом.
— Отлично. Самое время занять позицию. Вы со мной?
93
Я подошла ко входу в расселину, мое сердце сжалось в кулак, изо рта вырывались частые густые облачка пара. Должно быть, время приближалось к полудню, потому что живот урчал и требовал пищи.
Только почти уткнувшись лицом в эту щель, я поняла ее предназначение. Отверстие позволяло проникнуть внутрь взрослому человеку крупных габаритов, так что я, как и предупреждал Даджян, смогла проскользнуть, не коснувшись нависающих сосулек и впиваясь зубьями кошек в промерзший пол, чтобы не потерять равновесие.
Первое, что меня поразило, — это то, что столь узкое место было хорошо освещено. Объяснение пришло незамедлительно. Эта трещина, доходившая до самого сердца ледника, подтаивала, и лед истончился настолько, что пропускал солнечные лучи, подобно рассеянному фильтру. Но даже и сейчас ясный свет не позволял мне забыть, что это место дышало опасностью. Стены казались очень хрупкими. И это не предвещало ничего хорошего. Это вовсе не походило на твердый лед, которому пристало находиться
