Ломоносове, Вольтере, Гельвеции, Лагарпе и Мармонтеле. Они шагали дальше вдоль каналов. Временами на мгновение их взгляды пересекались, и от этого нежное тепло разливалось по щекам Анны Белль. Она протянула Шувалову на прощание руку, которую он поцеловал.
– Как же вы, мадемуазель, сообщите мне ответ графа Браамкампа?
– Не знаю, ваше сиятельство.
– Есть только один способ. Нам обязательно надо завтра увидеться.
Анна Белль мгновенно покраснела.
– Я буду ждать вас в два часа дня у Аудекерк, у Старой церкви. Под часами у колокольни, – продолжал граф.
– Вы назначили мне свидание? – простодушно спросила Анна Белль.
– Только если вы согласны, – ответил Андрей Петрович и тоже немного смутился.
Девушка не знала, как себя вести дальше, поэтому молчала.
– Конечно, это деловая встреча, – поспешно заговорил Шувалов, немного испугавшись ее реакции – он решил, что за молчанием последует отказ. – Можно увидеться в другое время и в другом месте, если вам не подходит. Просто Старая церковь – очень важное место для Амстердама. И потом, мне ведь надо как-то узнать ответ господина Геррита Браамкампа…
Анна Белль вдруг нашлась, что спросить:
– Почему эта церковь – важное место, ваша светлость?
– Когда-то церковная башня служила ориентиром для всех моряков, приплывавших сюда. Как маяк для сбившихся с пути кораблей…
– Я приду! – выпалила Анна Белль и, не оборачиваясь, побежала к дверям своего дома.
Она ворвалась в холл и, не чувствуя под собой ног, вспорхнула по мраморной лестнице, бросилась в будуар и упала лицом на подушку. Уши ее горели, а сердце колотилось так, словно пыталось выскочить из груди. Анна Белль перевернулась на спину, ее лицо озарила улыбка, ей показалось, будто она парит в воздухе, не ощущая мягкой перины. Девушка закрыла глаза и принялась подробно изучать сквозь опущенные веки лицо Андрея Петровича. От этой смелости ее уши запылали сильнее, а ее все больше захватывало трепетное чувство, сотканное из неловкости и счастья.
Открыв глаза, Анна Белль сначала не поверила самой себе: куда бы она ни посмотрела, всюду появлялись цветы. По потолку ее спальни вдруг пополз вьюн, на котором раскрывались необычно большие соцветия из огромных бутонов. Они покрыли живыми гирляндами полог ее кровати, оконную раму и подоконник. Было забавно наблюдать, как вся комната превращается в благоухающий волшебный сад, как розы, тюльпаны и лилии вырастают из комода, а зеркала трельяжа обрамляются лозой с колокольчиками и незабудками. На картинных рамах тоже распустились красивые цветы. И Анна Белль подумала – почему картины всегда заковывают в золоченые деревянные рамы? Нужно сплетать венки и вставлять в них шедевры художников!
Все цвело и радовалось вместе с девушкой. Она никогда не испытывала ничего подобного и не могла предположить, что такое вообще бывает.
Весенний воздух, наполненный ароматом цветов, криками чаек и щебетанием ласточек, звенел весельем на площадях и улицах Амстердама, солнце играло бликами на глади каналов, церковные шпили блестели золотом, мельницы ловили свежий ветер своими лопастями. И вдруг над крышами домов, прорываясь сквозь городской шум, раздался нарастающий гул моторов. Высоко в небе, отсвечивая серебряными крыльями, летел аэробус, то скрываясь, то вновь появляясь в разрывах кучевых облаков…
5Воздушный лайнер сделал круг и зашел на посадку. Через окна здания аэровокзала Пулково было видно, как шасси коснулись посадочной полосы и самолет поехал по бетону, снижая скорость приземления. Ринат встречал Анну у выхода в толпе петербуржцев. Супруги обнялись, расцеловались; Анна была очень довольна поездкой и тем, что муж подарил ей букетик осенних цветов.
– Как ты без меня, милый? – с улыбкой спросила она по пути к припаркованной машине.
– Тут мно-ого чего выяснилось… – протянул Ринат. – Не поверишь…
Они уселись в автомобиль. Анна, ни минуты не поколебавшись, заняла место водителя. Некоторое время оба молчали, но, когда миновали шлагбаум на выезде из аэропорта, Ринат не выдержал:
– Ань! То, что я вычитал в архиве, невозможно пересказать!
– А вкратце?
– Вкратце не получится – слишком много… э-э…
– Чего?
– Трупов, дорогая моя. Смертей при невыясненных обстоятельствах. Судя по всему, мы с тобой выжили по чистой случайности, побывав в усадьбе.
– Чепуха. Вот в это я точно не поверю.
– Теперь мы поменялись местами. Ты не веришь, а мне приходится. Не буду рассказывать – прочтешь сама.
– Конечно, милый. У меня тоже масса впечатлений. Обсудим?
– В любом порядке, Анна. Только об усадьбе больше не говорим. Мое мнение – туда соваться нельзя.
– Рыбу не поймал?
– Как раз поймал! Она тоже сыграла роль!
– Заинтриговал, дорогой!
Анна взглянула в зеркало заднего вида и увидела черный «Мерседес-600» с полностью затемненными стеклами, который следовал за ними. У милицейского поста он повторил за седаном Анны все действия до мелочей: сбросил скорость, потом прибавил и держался в «хвосте», соблюдая строгую дистанцию. С первого взгляда Анна не придала этому значения.
– Все же расскажи хоть чуть-чуть, Ри! – нетерпеливо попросила она.
– С какого века начать? У меня голова до сих пор кругом идет…
– С самого начала.
– Хорошо. При Петре Первом имение было передано одному типу – Семену Обрезкову. Субъект вроде наших «новых русских» отхватил титул дворянина за работу на строительстве Зимнего дворца, землю получил на халяву. Потом, как бывает с «новыми русскими», проворовался, и у него все конфисковали.
– История нашего государства идет по кругу…
– Конфискат попал в руки Волконского…
– Того самого, из «Войны и мира»?
– Нет, вру – Оболенского. Холопа князя. Я раньше не знал, что крепостные все как один носили фамилии тех господ, которым принадлежали: Оболенские, Шереметевы. Типа им задают вопрос: «Вы чьи ж такие будете?» А они в ответ: «Мы Оболенские». Понимаешь?
– Интересно. Значит, половина нынешних «новых дворян», которые щеголяют громкими фамилиями, родом из крепостных! А я-то думала, чего же это у них на мордах ни признака благородства? Понятно. Давай дальше… – Анна опять обратила внимание на черный «мерседес» в зеркале заднего вида. Включила поворотник и перестроилась в правую полосу. Автомобиль на «хвосте» повторил то же самое. Тогда Анна вырулила обратно на левую полосу и сразу же прибавила скорость. Черный преследователь бросился за ней…
– Так вот, Митрошка Оболенский, как часто бывает именно с холопами, втерся в доверие к самому Меншикову и стал у него шестеркой на побегушках. За это получил бабки на строительство, конфискованную у Обрезкова землю и приказ обустроить гнездышко для секретных попоек. Кстати, фамилия светлейшего князя была не Меньшиков, как теперь все говорят, а именно Меншиков, без мягкого знака…
Анна, слушая мужа, теперь периодически поглядывала на «мерседес», не отстававший от них…
– Ри, прости, пожалуйста, – перебила она. – За нами, кажется, «хвост»…
– Чего? – недоверчиво переспросил Ринат.
– Сейчас еще раз проверю…
Она резко свернула вправо, будто решила припарковаться на обочине. Преследователь вильнул за ней… Когда Анна, притормозив до момента остановки, вдруг набрала скорость и снова рванулась через несколько полос влево, черный «мерседес» совершил аналогичный маневр.
– Ты права, – подтвердил Ринат.
Впереди показался поворот на проселочную дорогу, и Ринат предложил Анне туда свернуть. Их седан метнулся к правой полосе и почти без торможения повернул. За ним проследовал «хвост», и обе машины, поднимая клубы пыли, понеслись вперед.
– Тут недалеко растворный цех моих приятелей, – сказал Ринат, – там уйдем…
Действительно, через несколько сотен метров показалась производственная территория, обнесенная забором со шлагбаумом на въезде. За ней виднелся транспортный узел, где огромные цементовозы стояли в очереди на погрузку у башен с раствором, из которых через воронки внизу бетон закачивался в емкости.
Шлагбаум был открыт, и седан, не сбавляя скорости, вкатился на производственную территорию, а затем, маневрируя между грузовиками и кучами мусора, выехал на другую дорогу позади промышленной зоны.
Анна взглянула в зеркало заднего вида – погони не было. Эта дорога на задворках предприятия выводила к шоссе, переходящему дальше в Московский проспект Санкт- Петербурга. Они снова выехали на прямой путь к городу и убедились, что за ними никто не следует.
– Ты номер запомнила? – спросил Ринат.
– Нет, – ответила Анна и добавила: – Но у нас есть шанс еще раз на него посмотреть.
Сзади, будто из ниоткуда, возник черный «мерседес» преследователей.
– Что будем делать, Ри? Это связано с твоим бизнесом?
– Нет. Сейчас не дикие девяностые. Такой наглости уже нет.
– Кто же они?
– Я почему-то уверен, что это связано с проклятой усадьбой, – вздохнул Ринат.
– Ладно. В городе я от них оторвусь, – уверенно заявила Анна.Они въехали в Санкт-Петербург, миновали площадь у начала проспекта, унеслись к центру города. Анна вела машину в третьем ряду, вдоль трамвайных путей, и вдруг привычным маневром пересекла встречную полосу перед носом других водителей и нырнула в переулок. «Хвост» увязался за ней. Из переулка Анна вырулила вправо, через несколько десятков метров влево и снова вправо. Черный «мерседес» не отставал. Он приблизился почти вплотную к их седану и повторял за Анной все манипуляции. Она хорошо ориентировалась в городе. Проехав еще несколько сотен метров,
