халат из приятно прохладного 'мокрого' шелка. Ступая по мягкому ковру, в котором ноги утопали почти по щиколотку, он подошел к окну. Камердинер и тут подсуетился, отодвинул шторы и распахнул окно в парк.
И почему летом человек так и норовит проснуться с восходом солнца? Хотя, какой тут восход, вон оно, куда успело вскарабкаться! Светит себе и светит с незамутненно ясного неба.
Сегодня будет жаркий день.
Молитву произнести, что ли? Новому утру и ясному солнцу. Да ну ее! Все равно, никого рядом нет, а камердинер стерпит. И не такое терпел, бывало.
Ладно. Перейдем, пожалуй, сразу к водным процедурам. Камердинер снова забегал, открыл перед ним нужную дверь. Ковер под ногами сменился мягким, чуть пружинящим губчатым пластиком.
Вот он, его персональный зал для омовений. Рай в представлении санитарного врача или ополоумевшего сантехника. Целая дюжина вделанных в пол громадных ванн, почти что мини-бассейнов с бурлящей ароматизированной водой разной температуры и приспособлениями для гидромассажа. Искусственный мини-водопадик. Волноимитатор. Мыльный барабан. С полторы дюжины душей разной интенсивности и режима вдоль стен. И в углу, в отдельной кабинке, три мраморных унитаза разной высоты, но одного и того же нежно-голубого цвета.
Зачем ему столько? Умывальник-то там всего один. Всегда хотел спросить, только не знал, у кого. Для гостей, надо понимать. Д-да…
Сюда бы, в это фаянсово-мраморное великолепие, да парочку девчонок пошустрей для этого… гидромассажа!…
Нет. Нет настроения. Как там говорится? 'Настроение нужно только для любви, для битвы оно не годится'. Вот его-то у него и нет сегодня, этого настроения. Кто рано встаёт, тот этим… мизантропом стаёт. Ну… тем, у кого вечно морда кислая. И взгляд страдающий.
Какой у него нынче взгляд, страдающий? А, тьма его разберет! Вот морда точно кислая. И волосы дыбом. Ну, это поправимо.
И камердинер опять здесь же. Принял халат и ждет тут весь из себя и готовый к приказам.
— Сегодня только душ, Фруамс.
И ухом не повел. А ведь все понимает, шельма. Ну и ладно. Пусть себе. Уходит.
Теперь можно и процедуры. Посидел немного на каждом из трех голубых унитазов – из принципа, побрызгался под душами, плюхнулся в бассейн, где водичка попрохладнее, постоял под потоками теплого воздуха в сушилке… Хорошее настроение все никак не приходило. Мрачно взял с полочки над умывальником зубную щетку с безукоризненно прямым полосатым столбиком пасты. Вот зараза, и как это ему всегда так ровно удается? Он вон сколько сам пытался – и никак! Учат их там, пасту на щетку намазывать, в какой-нибудь школе камердинеров, что ли?
Он засунул щетку в рот и нажал на кнопку. Та привычно заурчала и зашевелилась, елозя по его зубам.
Нет, не привычно. Что-то в ней было сегодня не так. И вообще, все было не так. И камердинер все время лезет на глаза, хотя обычно внимания на него – не больше, чем на столик у кровати.
Неудачно что-то денек начинается.
Он с отвращением швырнул щетку в умывальник, прополоскал рот специальным составом для укрепления десен и с помощью вездесущего камердинера облачился в банный халат – махровый и пушистый.
— Чашечку туа, ваше высочество?
И стоит уже наготове с подносом. Да уж конечно, как это – после омовения, да без чашечки туа? Дворец, надо понимать, от этого обрушится.
Туа был превосходным. Как всегда. Но каким-то слишком стандартным. Вот в том маленьком кафе, на улице Сияющих Высот, в него, очевидно, добавляли малюсенькую щепотку пряностей, что придавало напитку совершенно особый вкус.
И тут ему захотелось сплюнуть. Первосортным кэтэркорским туа. Прямо на ковер. Воспитание не позволило.
Не будет больше никакого кафе на улице Сияющих Высот. И вообще, кончились его прогулки. Нет уже ни запасной личной карточки, ни лазейки в заборе. Он, принц первого ранга Тви оэро-Кэноэ Кэвирноэрон, отныне пленник во дворце. Как птичка в клетке. Большой-пребольшой и очень золотой клетке. Со всеми удобствами. С решетками и охраной.
Внезапно ему сделалось очень жалко себя. И дернула его нелегкая родиться племянником Императора, по порядку престолонаследия – третьим в очереди! Есть в космофлоте такое понятие – дубль- резерв, резерв резерва. Вот он и есть тот самый дубль-резервист, после двоюродного брата – кронпринца и отца – младшего брата царствующего Императора. И оставаться ему таковым – всю жизнь, даже если нынешний кронпринц сам станет Императором и у него появится хоть дюжина сыновей.
'Имеющий в имени священное сочетание 'оэ' да останется навечно в лучах сияния трона'. Эк, как загнул! Выучили, зар-разы! А для чего, спрашивается? Кому нужны в наше спокойное время резервные наследники? Заговоры устраивать? Да было бы, из-за чего стараться! Вот дядя-Император, величие из него, конечно, так и прет: не говорит, а вещает, не ходит, а шествует, не ест, а… Ну, и так далее. Вся жизнь – сплошной ритуал, ни дня для самого себя. И работка, что не позавидуешь. Молитва рассвета, молитва заката, церемонии всякие, а в свободное время – указы подписывать, что из Канцелярии Совета Пятнадцати приносят. И что самое паскудное, все эти церемонии и ритуалы давным-давно утратили свой сакральный смысл (ишь, какой термин ввернул!). Ну, простите нас, предки, плохие мы у вас потомки. Что для вас было верой, для нас – привычка. И дурацкая, надо сказать.
И вот скажите, кому такое добро нужно? Попросили бы – сам бы отдал, вместе с тремя унитазами и электрической зубной щеткой. Или обменял бы на что-нибудь. Да вот беда, желающих нет.
Жизнь несправедлива. Вот его двоюродный дядя, принц Кхаэро, в этом списке резервных наследников – четвертый, сразу за ним, значит. Так ему никто жить не мешает. Служит себе в свое удовольствие в Звездной Гвардии, во дворец является по большим праздникам, на церемонии его и канатом не затащишь, а сам, небось, когда хочет – в город. Кробро попить. Или туа. Кэтэркорского, с пряностями! У-у-уй!
А вот ему – низ-зя! Не положено. Не годится, мол, дубль-резервному наследнику престола с простолюдинами якшаться. В любое Императорское поместье – всегда пожалуйста. На спецкурорт, в охотничьи угодья – с дорогой душой. В театр – в специальный день и в специальную ложу, но тоже можно. А чтобы вот, просто так, без свиты, да прямо по улицам, да в книжный магазин – ни-ни. И вообще на публике появляться без должной пышности – ни-ни. А служить – так только кумиром народным. Мерзость.
Великие Звезды! Ну почему, ну зачем он вступился за того идиота четыре дня назад?! Сам лопухнулся, пусть сам бы и расплачивался! Не расстреляли бы его, в конце концов. Правду говорят, что самое страшное наше чувство – жалость, потому что она заставляет совершать безумные поступки.
Хотя в глубине души он знал, что не мог поступить иначе. Воспитание-с…
Продолжая жалеть себя, он поставил пустую чашку на услужливо подставленный поднос. За спиной камердинера вырисовался личный парикмахер с феном и набором инструмента для укладки волос.
— Потом. После тренировки.
Наставник уже ждал его в спортзале, облаченный в черно-красный спортивный костюм и в головной повязке голубого императорского цвета.
Именно то, что ему сейчас нужно. Чистая, не замутненная сознанием работа тела. Бросок. Еще бросок. Уклонение. Обратное сальто с перекатом. 'Разорванное кольцо'… И вдруг ноги отрываются от пола, а сам он оказывается лежащим лицом вниз на матах с вывернутой за спиной рукой, и твердая, как железное дерево, ладонь наставника нежно касается его шеи.
— Вы сегодня невнимательны, принц, — констатирует факт наставник, рывком поднимая его на ноги.
Вот напасть! И всего-то был простой 'обратный крюк'! На такой примитив он не попадался вот уже два… нет, почти три месяца, после той… э-э-э… Замнем тему.
— Вам нужно серьезно потренировать уклонения, — говорит наставник. — Отключите сознание,
