Докладывал ему все тот же щеголеватый майор-порученец. Только теперь он не выглядел щеголеватым – в порванном и обгоревшем кителе, с опаленными волосами и измазанным сажей безбровым лицом с ожогом на щеке. К тому же он заикался.
— В-в-в-все п-погибли, — говорил майор. — И г-г-генерал В-в-вейн, и б-б-бригадный генерал, и п- полковник Гирг-го. И м-м-м…
— Мэр, — понял Урган.
— Д-да. И м-мэр. Т-т-теперь вы к-ком-мандующий. Т-только т-танков у нас б-б-больше нет, ни од- дного. И з-з-завода нет. И цент-т-трального склада ГСМ…
— Хорошо, майор, — прервал его Урган. — Я понял. Давайте сосредоточимся на том, что у нас еще есть…
Ургану было плохо. Ему было очень плохо. Он знал о результатах попытки остановить танки пришельцев. Он знал, что Кен Собеско ранен и контужен, и что Эстина Млиско нет ни среди живых, ни среди мертвых.
Полковник Дэсс Урган уже знал, что такое терять товарищей в бою. Но он не знал и не мог придумать, что скажет он Лике Ранси…
Глава 24. Каждый выживает в одиночку
Где я?
Глупый вопрос, но в данном случае, вполне уместный. Итак…
Койка. Довольно жесткая и узкая, с загнутыми вверх краями, что делает ее по форме немного похожей на корыто. Вверху прямо над головой – точно такая же койка. Внизу, совсем близко, только руку протяни – узкая полоска пола из шершавого черного пластика. По другую сторону прохода видны те же койки в три яруса.
Позади, в ногах, — стена, вернее, широкие металлические двухстворчатые двери. За черным стеклом в дверях ничего не разглядеть, лишь отражается тусклый свет плафона над потолком.
Запах. Едкий запах лекарств, грязных бинтов, дезинфекции и еще чего-то сугубо больничного.
Звуки. Хриплое дыхание откуда-то сверху, приглушенный кашель, чье-то неясное бормотание сквозь сон. Извне доносится чей-то голос, но кто говорит, о чем – различить невозможно.
Больница? Госпиталь? Подземное убежище?
Вдруг негромко взревывает мотор, и все трогается с места и медленно тащится куда-то по тряской дороге. Отчего вопрос о местонахождении становится еще более актуальным.
— Так где же я?
Кажется, Кен Собеско произнес это вслух, потому что сосед с койки напротив открыл глаза и приподнялся на локте.
Мальчик. Нет, подросток, почти юноша, лет пятнадцать-шестнадцать. Темные глаза, темные волосы, нос, пожалуй, чуть великоват, но все равно, приятное лицо.
— Где-то между Нейсе и Кодирне, — сказал он громким шепотом, слегка прокашлявшись. — Возможно, ближе к Кодирне, но я в этом не уверен.
— Кодирне? — переспросил Собеско. — Но почему Кодирне?
— Чтобы ехать в Лешек, разумеется.
— В Лешек? Из Нейсе через Кодирне?
— Из Акеса, — недогадливость Собеско, похоже, забавляла парня.
— Не понимаю…
Собеско и в самом деле ничего не понимал. От Акеса до Лешека по прямой около двухсот пятидесяти километров, по шоссе через Тороканские Ворота и Тамо – меньше четырехсот. Но вместо Тамо поворачивать в противоположную сторону, на Нейсе, а затем на север, к Кодирне…
— А зачем делать такой большой крюк?
— Нельзя напрямую, — серьезно объяснил парень. — Где-то возле Тамо сел корабль пришельцев, там не проедешь. А в Кодирне, говорили по радио, начинается безопасная дорога прямо к побережью. Вот мы и едем. Только что-то никак не можем доехать. Пришельцы мосты разбомбили, вот и приходится все время искать дорогу. У моего отца джип, вот он и ездит на разведку. Потом возвращается и ведет всех остальных.
— Постой, — сказал Собеско. — Значит, вы на побережье? А потом? В Гордану?
— В Гордану, — равнодушно подтвердил парень. — Или в Телларну. Отец говорит, это как получится.
— Вот как, — растерянно произнес Собеско.
Какая-то мысль мелькала в голове, но все время ускользала. Он попытался потереть пальцами виски, но наткнулся на повязку.
Паренек с соседней койки понял этот жест по-своему.
— Это вас в бою с пришельцами ранили?
— …Не знаю, — признался Собеско. Ему было не по себе. В голове царил полный хаос, мелькающие обрывки воспоминаний никак не хотели становиться по местам. — А почему ты так решил, может, это меня при бомбежке. Как тебя, наверное.
— Не-а, — покачал головой парень. — Не как меня. Я не раненый, я больной. Правда, глупо? А чего я спросил, так вы, пока без сознания были, все время говорили. Что-то вроде 'Стреляй, скорее, он тебя сожжет' или Стину какому-то кричали, чтобы быстрее перезаряжал мухобойку. Вот я и подумал… Кстати, а что такое мухобойка?
— Стой! — с облегчением перебил его Собеско.
Он вспомнил. Да, они с Млиско ждали атаки пришельцев. А затем… Затем был снаряд! А потом кто-то – наверное, Урган – решил отправить его в Лешек как летчика. Или как раненого летчика?
Все вставало на свои места. Оставалось только проверить.
— Как я очутился у вас? И когда? — Он почему-то очень боялся, что пролежал в забытьи уже несколько суток.
— Да вчера днем вы появились. Точно, мы как раз мимо Нейсе проезжали. Принесли, помню, вас на носилках солдаты, а с ними были врач и полковник авиации…
Урган?
— Точно авиации? — спросил Собеско. — Ты не ошибся?
— Да что я, маленький? — возмутился парень. — У него на погонах был крылатый меч – значит, полковник авиации. Я же знаю. У пехотного полковника – скрещенные алебарды, а интенданта – бычья голова, а у танкиста – хвостатая звезда. Он еще попросил, чтобы с вами поосторожнее, у вас два ребра треснули. И контузия.
— Это я догадался, — усмехнулся Собеско. — Еще бы не догадаться, если грудь стягивает тугая повязка, а каждый вздох вызывает боль в правом боку. — А с полковником больше никого не было? Такого чернявого мужчины примерно моего возраста и очень загорелого?
— Не-а, — помотал головой парень. — Не было. А полковник сказал, вы были в Тороканских Воротах, и у вас даже орден есть. Правда? А то тут рядом со мной двое – так у них медали. Один горданец, у него нога сломана, вот ему все время и дают снотворное. А второй – баргандец, он сказал, что вас знает. Вас ведь зовут Кен Собеско, верно? А меня Чирр Чолль. Только не Чоллу и не Чолло, а именно Чолль. Это тороканская фамилия…
Кен Собеско рассеяно кивнул. Человек, лежащий над головой Чирра Чолля, повернулся лицом к проходу и открыл глаза. На этот раз капризная память не подвела.
— Дилер Даксель!
— Точно! Он самый. Вот ведь, как жизнь повернулась. А ведь я еще вчера вашему напарнику, Драйдену, жаловался, что уже, видать, не судьба встретиться и поблагодарить за то, что не бросили тогда в
