везший его и еще два десятка людей, вдруг рыскнул в сторону, завизжав тормозами, и врезался в дерево. А затем кузов наполнили клубы белого дыма, погрузившие его в беспамятство…
Сперва он снова обрел способность видеть. Он стоял, прислоненный к стволу дерева. Со страхом вспомнив о сломанной ноге, Эргемар попытался переместить весь свой вес на здоровую, но тело не повиновалось ему. В ужасе он попробовал пошевелить рукой, повернуть голову, открыть рот – он оставался неподвижным истуканом, в котором жили только глаза.
Ужас настолько захлестнул Эргемара, что он не сразу заметил пришельцев. Их было четверо. Двое стояли спиной к нему шагах в тридцати, а еще двое, метров на пять ближе, целились в него из оружия, как две капли воды походившего на тот странный пистолет, из которого в пустыне убили беднягу Хольна. Пришельцы негромко переговаривались друг с другом, и Эргемар, хоть и не зная их языка, почти понимал их. Пришельцы обсуждали его скорую смерть.
— Гляди, этот очнулся.
— Точняк, вон глазами лупает. Эти коротышки такие потешные, когда очухиваются. Если доза приличная, они тело минут пять не чувствуют, думают, видать, что их совсем парализовало.
— Ага. Ну что, ты какого – правого или левого?
— Мне все равно. Да подожди ты, не стреляй, пусть и второй глаза откроет.
— Это еще на фига?
— Вуагд говорит, даже коротышки заслуживают, чтобы увидеть свою смерть. А спящих… Не по-людски это как-то… К тому же, говорят, выбраковка производит громадное впечатление на всю партию.
Через минуту.
— Слушай, а может, тот, второй, уже дохлый? Ты погляди, старый какой. Я стрельну, а?
— Ладно, тьма с тобой. Пали. И в темпе следующих.
Драйдену Эргемару казалось, что его мозг превратился в сверхмощный компьютер, одновременно усваивающий и анализирующий целые массивы информации. Сначала он обратил внимание на деревья – подобные он видел недавно в Шуане. И удивился из-за того, что пришельцы увезли его так далеко только чтобы расстрелять. Он даже огорчился из-за такой их бесхозяйственности. Затем, скосив, насколько возможно, глаза, он увидел своего товарища по несчастью – изможденного старика с обширной лысиной. Этого старика Эргемар помнил, он ехал с ним из Акеса, сначала в автобусе, где везли больных и раненых, а затем в кузове грузовика. У старика была сильная простуда, он все время кашлял и стеснялся своего кашля, пряча голову в подушку, из-за чего казалось, что он хрипит или задыхается. Глаза старика были закрыты, лицо спокойно, и Эргемар подумал, что он мертв или без сознания, и позавидовал ему. Затем, с другой стороны, он увидел два десятка тел, лежащих в траве, и почти принял их за мертвецов, но заметил, как кто-то смотрит на него расширенными от страха глазами.
А затем… Затем не осталось ничего, кроме безысходной смертной тоски, когда безумно хочется жить, и когда сознание своей смертности, конечности своего существования становится невыносимым. Когда хочется только – чтобы скорее…
Один из пришельцев вскинул свое оружие, и голова старика взорвалась, словно переспелый арбуз, брызнув в стороны цветными ошметками. При этом тело, как ни в чем не бывало, осталось стоять и только спустя несколько секунд завалилось набок, словно срубленное дерево. И тогда Эргемар, поняв, что голосовые связки снова повинуются ему, и что пришел и его черед, завопил во всю мощь своих легких.
Он кричал и кричал, зажмурив глаза, но смерть-избавительница все никак не приходила, только что- то хлопнуло у него над головой, и на лицо посыпались щепки. И когда в легких кончился весь воздух, он все-таки открыл глаза и увидел, как один из пришельцев (один из тех двоих, что разговаривали спиной к нему) намертво зажал руки другого с оружием, а еще двое суетятся вокруг, не зная, что делать. И все четверо что-то кричат, бесспорно, уступая Эргемару по силе звука, зато многократно превосходя в разнообразии фонем.
— Что вы делаете?! — Боорк вцепился в руку солдата с иглометом. — Это же варварство! Немедленно прекратите это чудовищное истязание!
— Ну что вы… Не надо… Я же не попал… — растерянно оправдывался солдат, оглушенный напором Боорка.
— Господин младший!… Этот приказ, такой приказ… Отпустите! — суетился его напарник.
Нэам в это время не нашел ничего лучше, чем пуститься в объяснения.
— Боорк, Боорк, подождите же вы! Приказ есть такой, о выбраковке пленных, не пригодных к работам. Это же я за пленными летал, на Центральную базу, мне там три дюжины отгрузили, из новеньких. И из них девять негодных – увечные там или старые… Таких у нас устраняют, понимаете, Боорк, такой приказ, разве вы не знали? Думаете, мне приятно приканчивать этих бедняг?! Только не так же, олухи! Анестезирующей иглой надо, в основание черепа! А вы, идиоты, боевыми шарахаете!… Боорк, отпустите же его, Боорк!…
— Что здесь происходит?! — перекрыл звуковую какофонию весьма недовольный начальственный бас.
Клубок из четырех людей медленно распался. Боорк отпустил руку солдата, подняв глаза на своего командира – суперофицера… впрочем, нет, уже пять дней, как генерала второй величины Коо ли-Пээла (одновременно с присвоением звания командир получил седьмой в табели о рангах титул 'ли' вместо девятого 'не'). После перебазирования на новое место дел у командира существенно прибавилось, а неожиданное повышение в чине сразу на две ступеньки сделало его только еще более придирчивым и раздражительным.
Первым очнулся Нэам.
— Ваше превосходительство, господин генерал второй величины, — поднял он раскрытую ладонь со сжатыми пальцами над правым плечом, отдавая честь. — Докладывает младший офицер первого ранга Нэам. Данное недоразумение произошло по причине того, что младший офицер первого ранга Боорк воспротивился слишком буквальному исполнению приказа командующего соединением о выбраковке пленных, неспособных к общим работам. Данных пленных в количестве тридцати шести штук я получил сегодня на Центральной базе согласно распоряжению суперофицера третьего ранга Мтаубза. На подлете к базе катер вышел из строя, поэтому пришлось идти на вынужденную. Обнаружив в составе партии некондиционку, принял решение произвести выбраковку своими силами.
Нэам замолчал и видя, что начальство не реагирует, несмело добавил:
— Ну, не тащить же нам их на руках до самого корабля, ваше превосходительство…
Командир повернулся к Боорку.
— А вы что скажете, младший-один? Или вы никогда не слышали о таком приказе? Или слышали, но ваша филитолюбивая натура протестует против его выполнения?
Боорку уже море было по колено.
— Нет, ваше превосходительство, я не слышал о таком приказе. А если бы даже и слышал, все равно протестовал. Я считаю, ваше превосходительство, что любое разумное существо имеет право на жизнь, а если кому-то кажется, что нет, то, по крайней мере, на достойную смерть, а не…
Повернувшись, Боорк изящным взмахом руки указал на безголовый труп старика, изо всех сил стараясь удержать рвущийся наружу завтрак.
Некоторое время командир рассматривал Боорка, словно редкостное насекомое.
— Мне прискорбно говорить об этом, но вы второй раз нарушаете приказы и во второй раз попадаете в точку. Господин младший-один, вы этого не могли знать, но приказ о выбраковке отменен сегодня утром. Оставайтесь на месте, вам пришлют транспорт и вы отвезете всех некондиционных в корпус 'Н' и там передадите с рук на руки дежурному офицеру. Остальных гоните в бараки обычным порядком. А вас, Боорк, попрошу со мной…
Тело снова слушалось, и Эргемар с облегчением опустился на землю, по-прежнему опираясь спиной на ствол дерева. Он плохо понял, что произошло у него на глазах, осознав только главное: он пока останется жив благодаря одному из пришельцев, да-да, именно тому, кто помешал выстрелу. Эргемар был
