Зейгалапа, поэтому первое заседание произошло на три дня позже запланированного срока. Стартовало оно с громкого скандала: представители обвинения выдвинули отвод судье, так как он был замечен в сочувствии Движению и даже посещал его митинги. После длительной перепалки, подробности которой смаковались всеми крупнейшими газетами и телеканалами, ходатайство было удовлетворено, но к тому времени уже наступили выходные.
На следующей неделе все, наконец, сдвинулось с мертвой точки. Однако после того как первый день ушел на чтение обвинительного заключения и выяснение обстоятельств террористического акта, на несколько дней здание суда оккупировали какие-то странные личности, выступавшие с совершенно дикими и ничем не подкрепленными обвинениями в адрес Движения. Их, впрочем, внимательно выслушивали, прокурор задавал уточняющие вопросы, защитник вяло протестовал, а главный редактор постоянно требовал от Билона как можно более подробного изложения хода заседаний.
Последнее нравилось Билону все меньше и меньше. И вроде бы, он делал все правильно, сообщая читателям о ходе процесса и ничем не отступая от истины, но повторение в печати всей этой грязи, выливавшейся в адрес Движения, казалось ему надругательством над правдой. Билон чувствовал, что он в своих строго информативных статьях перестает быть нейтральным, добавляет свой голос в хор, осуждающий деятельность Движения, которому – в этом депутат Райнен Фремер был прав – не давали замолвить даже слова в свою защиту.
Черед защиты должен был наступить сегодня, но пока ничего интересного в зале суда решительно не происходило. Прокурор и профессор Лойсо Дуйнуфар уныло препирались по поводу того, можно ли считать призывом к террору цитирование Джойваром популярной среди молодежи песенки 'Шлепни мусора' на каком-то собрании почти год назад, так что Билон решил, что магнитофонная пленка и в этот раз будет потрачена впустую.
Почти потеряв интерес к прениям, он обратил внимание на девушку, скользнувшую в зал через один из боковых входов. Он и раньше замечал ее на заседаниях – серьезную, молчаливую, с блокнотом и портативным магнитофоном такой же модели, что и у него самого, но так и не смог познакомиться. Она появлялась словно ниоткуда и исчезала в никуда после пресс-конференций, ни с кем не общаясь и никогда не засвечиваясь на журналистских тусовках.
Но сегодня у Билона появился шанс. Зал был, как обычно, почти полон, однако место рядом с ним почему-то пустовало, и девушка, тихо проскользнув вдоль ряда, присела на свободное кресло.
Пока она разворачивала свое хозяйство, Билон исподтишка разглядывал соседку. Симпатичная, даже, можно сказать, очень хорошенькая. Темно-русые волосы, собранные в короткий хвостик, приятное слегка удлиненное лицо с остреньким носиком и упрямым взглядом ясных серо-голубых глаз, ладная фигурка, где, как говорится, все на месте. Конечно, никакой конкурс красоты она бы не выиграла и на подиуме бы не блистала, но Билона почему-то влекло к ней.
Оставалась только самая малость – познакомиться с девушкой и незаметно навязать ей свое общество. Но это было уже делом техники и опыта, которого Билону было не занимать.
Подходящая возможность представилась ему довольно быстро. После того, как свидетель и прокурор окончательно запутались в своих препирательствах, судья коротко посовещался с секретарем и объявил перерыв на полчаса. Зал зашумел, многие потянулись к выходу, однако таинственная соседка Билона осталась на месте, просматривая какие-то заметки. И Майдер Билон решил, что его час настал.
— Скажите, а какое издание вы представляете? — спросил он непринужденным тоном. — Я несколько раз видел вас на пресс-конференциях, но вы ни разу не задавали вопросов и не представлялись.
— Я не журналистка, — коротко ответила девушка, на секунду оторвавшись от своих бумаг.
— Прошу прощения. Однако вы так профессионально работаете. Я был уверен, что вы представляете какую-то газету или журнал. Тогда можно спросить о причине вашего интереса к процессу?
— Я студентка юридического факультета Зейгалапского университета, и Закон о бунтовщиках, вернее, его место в современной правовой системе – тема моей дипломной работы.
— Как интересно! — Билон ничуть не кривил душой. — И к каким выводам вы пришли на этот счет?
— Вам действительно это интересно? — девушка в упор посмотрела на Билона. — Или вас интересую исключительно я?
— И вы тоже, — рассмеялся Билон. Девушка нравилась ему все больше. — Но и с чисто профессиональной точки зрения мне очень хотелось бы узнать, как оценивают Закон о бунтовщиках специалисты. Пока все здесь выглядит несколько двусмысленно…
— Закону о бунтовщиках вообще не место в правовой системе демократического государства! — резко сказала девушка, положив бумаги на колени. — В нем применен порочный принцип коллективной ответственности, в то время как в современном обществе человек может быть признан виновным только в совершении конкретных противоправных поступков, а не в абстрактной принадлежности к некоей антигосударственной организации. В недобрых руках этот закон может превратиться в инструмент террора и беззакония!
— Хочется верить, что этого не произойдет, — пробормотал Билон. — Но тем не менее, в своем следующем материале я постараюсь отразить вашу мысль.
— Отрадно слышать, — в голосе девушки послышалась легкая ирония. — А в какой газете вы работаете?
— М-м-м… — заколебался Билон. Он уже составил некоторое представление о своей соседке и не хотел ее отпугнуть. — Наверное, это вам покажется страшным, но я представляю реперайтерскую газету 'Курьер'.
Билон не ошибся. На лице прекрасной незнакомки появилось брезгливое выражение.
— Подождите, — Билон поднял вверх руки, словно защищаясь. — Не спешите осуждать меня. Я знаю, что в газете, где я работаю, часто публикуются материалы, которые вызывают у вас… э-э-э… не самые добрые чувства. Но не надо возводить напраслину на весь журналистский цех. Я лично ни в чем таком не был замечен, работал себе в отделе городских новостей…
— …И вас взяли и отправили сюда, — с иронией закончила девушка.
— Нет. Сюда меня отправили намного позже. А сначала я попал в далекую страну, которая называется Зерманд. И три с лишним месяца назад я там случайно наткнулся на пришельцев. Сейчас, конечно, мне в этом даже неудобно признаваться, но тогда я стал очень знаменитым. Вот мне и стали получать всякие важные темы.
— Вам?
— Да, мне. Меня зовут Майдер Билон. И я, увы, 'тот самый' Майдер Билон, который первым написал о прибытии пришельцев. Лучше бы мне, конечно, никогда их не видеть…Но я уже ничего не могу изменить.
На несколько секунд наступила тишина.
— Если вы таким образом решили меня 'снять', боюсь, вы не достигли своей цели, — наконец, сухо сказала девушка.
— Вы мне не верите? — обиделся Билон. — Ну, хотите, я покажу вам свое журналистское удостоверение. Или давайте, я вам расскажу о Зерманде. Я, в конце концов, прожил там почти полтора года и даже немного знаю их язык. Знаете, как будет на нем 'Здравствуйте'?
— И как?
Билону хотелось надеяться, что он не ошибся, уловив в этих словах подобие интереса.
— Однажды, это было через несколько дней после моего приезда, у меня состоялась встреча с министром иностранных дел. Я решил блеснуть знанием местного языка и спросил свою переводчицу, как будет по-зермандски 'Благодарю вас за интересную беседу'. Вот она и ответила… применительно к себе и с этим самым пятым типом слова 'вас'. В общем, поговорили мы с министром, а в конце я ему с гордым таким видом и ляпнул: 'Благодарю вас, мадам'.
— И что? — улыбнувшись, спросила девушка.
