районного префекта, привлекла бы к нам излишний интерес и могла бы повредить нашему делу. У нас еще слишком много влиятельных противников.
— Тогда не могли бы вы ответить мне на один вопрос? Чисто для удовлетворения собственного любопытства. Почему именно этот кандидат? Разве вы не могли бы наладить контакт с Движением? Как мне кажется, этот Такус действительно озабочен делами района или… он настолько хороший актер, что достоин заседать в парламенте, а не стоять на этой трибуне. Разъясните, чем он хуже вашего Хави, который производит впечатление весьма скользкого типа?
— Нам нельзя идти на союз с Движением, — нехотя сказал Ринше. — Ни на стратегический, ни на тактический. Ни на какой. А что касается Дугана Хави, его личность, признаюсь, не имеет никакого значения. Мы поддерживаем его, он – нас. Поймите, имея поддержку префекта, мы могли бы принести району куда больше пользы, чем сейчас.
— Вы все-таки не ответили на мой вопрос, — заметил Билон. — Почему Хави? Почему личность кандидата не имеет значения?
— Не знаю, — вдруг развел руками Ринше. — Поймите, я не принимаю решения, я только их выполняю. Сожалею, но я не могу выйти за пределы своей компетенции. Но вы поняли мои аргументы?
— О, да, — сказал Билон и пошел к выходу из парка.
Если бы Хартен Ринше ответил бы ему на последний вопрос, он бы этим удовлетворился. Но недомолвки заинтриговали Билона. Кто имел право приказывать Хартену Ринше? Кто выдвинул в кандидаты Дугана Хави? Почему ни Элаво, ни Ринше, ни он сам не могут или не хотят ответить, кто и как выдвинул его кандидатуру? Почему СОПу нельзя быть союзником Движения? Чем вызвано нежелание огласки? И что вообще, в конце концов, стоит за всем этим делом? Ответов не было, и Майдер Билон решил обратиться к другому источнику информации. Он позвонил Стоу Вигесу, и руководитель ячейки Движения за демократию в районе Гамбрук согласился встретиться с ним через полтора часа.
— К сожалению, ничем не могу вам помочь, — сказал Стоу Вигес. — Сам не знаю, почему ваш СОП заинтересовался этим Хави. Признаться, я был о них лучшего мнения. Заявляют, что борются с преступностью, а сами связались с этим водочным королем.
— Кем-кем? — переспросил Билон. — Он, кажется, говорил, что торгует продуктами.
— И продуктами тоже. Но это только ширма. Ему принадлежат пять цехов, в которых делают паленую водку из контрабандного спирта. Между прочим, пару месяцев назад он здорово прокололся – купил по дешевке три цистерны, а это оказался метанол, причем выяснилось все только тогда, когда из него уже была произведена водка. Надо отдать ему должное – ни одна бутылка из той партии не появилась в продаже, но он потерял большие деньги и кому-то крупно задолжал. Так что должность перфекта для него просто спасение.
— Странно, — Билон недоуменно посмотрел на Вигеса. — Я слушал сегодня вашего кандидата, видел ваши листовки. Но об этом в них ни слова. Почему же вы не используете такой козырь?
— Это не наш метод, — отрезал Вигес. — Мы не занимаемся тем, что мажем грязью наших противников. Избиратель должен голосовать за нашу программу, а не против скомпрометированного кандидата.
— С такой тактикой вам не выиграть.
— А мы и не стремимся выиграть любой ценой. Люди должны делать сознательный выбор. И если голосуют не в нашу пользу – что же, народ заслуживает то правительство, которое он выбирает. Или вы думаете, что мы должны уподобиться продажным политиканам, которые не брезгуют ничем ради власти?
— Я ничего не думаю, — устало сказал Билон.
Он уже жалел, что пошел на эту встречу. Ничего нового он пока так и не узнал, а только укрепился в своем мнении относительно Движения. Как все идеалисты, это были люди негибкие, недипломатичные и не склонные к компромиссам. Их можно было уважать за твердые принципы и убеждения, но держаться от них все-таки стоило подальше.
— Прошу прощения, — вдруг виновато улыбнулся Вигес. — Я не хотел нападать на вас. Извините за резкость. Просто все мы в последнее время очень взвинчены. Это все выборы. У нашего кандидата есть реальные шансы на победу, так что борьба идет нешуточная, причем на два фронта. Нам везде стараются вставить палки в колеса. Даже встречаться с избирателями приходится только на улице, потому что никто в районе не осмеливается сдать нам в аренду какой-нибудь зал. И всегда приходится опасаться провокаций… Впрочем, извините, это вам, наверное, неинтересно… Да, знаете, мне очень понравилась ваша статья, о СОП в нашем районе. И следующие. Вы верите в то, о чем пишете, и это очень выгодно отличает вас от многих ваших коллег. Если можно так выразиться, вы вкладываете душу в свои статьи.
— Спасибо, — смущенно поблагодарил Билон.
— Да, а вы теперь убедились, что я был прав? СОП – это и в самом деле баронская дружина, а где-то есть и барон.
— Барон есть, — согласился Билон. — Хотя я пока не знаю, кто это может быть.
— И мы не знаем. А вопрос, конечно, интересный. Знаете, что меня больше всего удивило в связи с нашими выборами? Они досрочные. Старый префект, которого всего полгода назад переизбрали, вдруг подает в отставку, якобы по состоянию здоровья.
— А на самом деле?
— Вот не знаю, что было на самом деле. Но эта версия кажется мне подозрительной. Нашего бывшего префекта я хорошо знаю. Здоровый мужик, всего лишь шестьдесят с небольшим, ничем никогда не болел, ни на что не жаловался, всех секретарш регулярно перетрахивал, а тут вдруг отставка, причем по собственному желанию.
— Значит, кто-то ему посоветовал подать в отставку, — пожал плечами Билон.
— Да, но кто? Районный префект – это не такая уж и мелкая сошка, особенно в столице. Все, что делается в районе, обязательно согласовывается с префектурой. Любое строительство, ремонт, аренда муниципальной собственности, лицензии на занятие бизнесом – везде требуется подпись префекта. А кроме того, районная власть – это благоустройство, коммунальные службы, управление жильем для малообеспеченных…
— И десять миллионов годового бюджета, — добавил Билон.
— Естественно. Наш отставник занимал свой пост восемь лет, держал в кулаке весь район, с мэром был на короткой ноге. Отгрохал себе роскошную домину в Вейнстоке. Даже не знаю, кто его так турнул.
— Вы думаете, это связано с СОП?
— Думаю. И, как мне кажется, здесь поработал именно их покровитель.
— Почему?
— СОП хочет стать властью, — серьезно сказал Вигес. — Я говорил вам, что она хорошо приспособлена для этого. Эта отставка расчистила ей путь. В то же время, СОП сама еще недостаточно сильна, чтобы свалить человека, имеющего обширные связи в городской верхушке. Насколько я знаю, бывший префект там ни с кем не ссорился, никто под него всерьез не копал, и даже для его подчиненных этот уход стал неожиданностью. Это сделал барон, господин журналист, больше некому. И он не мог не оставить след. Вы не хотите заняться его поиском? Чисто из любопытства.
— Посмотрим, — сухо сказал Билон.
Он по-прежнему не слишком доверял адвокату из Движения и не хотел признаваться, что это дело вызывает у него все больший интерес.
По дороге домой Билон строил версии. Рассуждения Стоу Вигеса были логичными, но в них было, по крайней мере, одно слабое место. Билон не верил, что неизвестный высокопоставленный покровитель СОП приложил руку к скоропостижной отставке прежнего префекта. Завоевание власти в одном отдельно взятом районе благодаря поддержке откровенно 'левого' кандидата было слишком ничтожной целью, чтобы оправдывать столь мощные средства. Префект мог уйти в отставку действительно по болезни, он мог перейти дорогу кому-то в верхах, против него могло быть выдвинуто какое-либо обвинение – Билон не считал эту тему заслуживающей серьезного внимания.
