но легко понял: Шелни мертв.
У Шелни был перелом основания черепа и, кажется, сломана рука, но последнее уже не имело значения. Его на руках вынесли из завала, обтерли лицо, залитое кровью из рассеченного лба, и словно в открытый гроб, уложили в пустой короб, один из тех, в которые ссыпали щебень. Странный гусеничный полувелосипед-полутрактор подцепил тележку и потащил ее за собой, но перед этим пришелец- надзиратель снял с Шелни ошейник и, сложив его вдвое, рассеянно засунул в карман, а взрывник вдруг, к изумлению Собеско, поднял правую руку раскрытой ладонью вверх над плечом – отдал честь погибшему.
Бригадир тронул Собеско за рукав.
— Иди работать, — сказал он вполголоса на своем ломаном баргандском. — Уже недолго. Завтра отдохнешь.
— А что будет завтра? — механически спросил Собеско.
— Как что? А, ты же новенький. Завтра выходной. Один день из двенадцати мы не работаем, а пришельцы обещают вскоре и второй добавить.
Собеско равнодушно пожал плечами.
— Разве на каторге бывают выходные?
Даксель пригласил Собеско прогуляться где-то в промежутке между ужином и отбоем, когда пленные были предоставлены самим себе, и можно было заниматься стиркой, принимать душ, тихо тосковать о прошлом или, наоборот, нанести визит в соседний барак.
Дул сильный ветер, и Собеско поплотнее застегнул комбинезон. Из узких забранных сеткой окошек барака лился яркий свет и доносились возбужденные пьяные голоса. Перед выходным пришельцы выдали своим пленникам по большой пластиковой колбе мутного, плохо очищенного, но достаточно крепкого пойла и по пачке солоноватых галет, напоминающих по виду и по вкусу картон, так что внутри шел пир горой.
— Кен, надо бежать отсюда, — тихо и серьезно сказал Даксель, когда они завернули за угол и встали за торцевой, лишенной окон стеной.
— Бежать? С этой штучкой на шее? — Собеско встревожено посмотрел на Дакселя. — Дилер, попробуй успокоиться. Ты только погубишь себя и ничего не добьешься.
Даксель негромко рассмеялся.
— Да нет, Кен, успокойся. Я не сошел с ума и не хочу покончить с собой. Просто подумай: что нас держит здесь? Не охрана – ее нет. Не ограда – перебраться через нее – раз плюнуть. Одни только ошейники, верно? А что, если никакой взрывчатки в них нет, и все это – просто блеф?!
— Ди-илер! Ты же сам все сидел собственными глазами!
— Это ты о фильме? В самом деле, после такого кино трудно было не поверить. Я тоже верил. До сегодняшнего дня.
— Что же такое случилось сегодня?
— Ты не заметил? Вспомни, как осторожно пришелец доставал заряд из одежды Шелни. А второй совершенно спокойно снял с него ошейник и положил себе в карман. С предметами, которые могут взрываться, так беспечно не поступают.
— Я бы не стал делать такие серьезные выводы на основании всего лишь одного случая, — подумав, сказал Собеско. — Тот пришелец по какой-то причине мог быть абсолютно уверен, что ошейник не взорвется. Скажем, он сам его дезактивировал. Многим людям свойственно безоглядно доверять технике, а у пришельцев это, наверно, проявляется еще сильнее.
— Кен, для меня сегодняшний случай – не первое, а последнее звено в цепи доказательств. Ты никогда не думал, что эти якобы взрывающиеся ошейники выглядят совершенно не натурально? Они не вписываются в нормальную жизнь, они какие-то чересчур зловещие, я бы сказал, киношные. А пришельцы – они совсем не похожи на киношных злодеев. Видя то, что они делают в нашем мире, очень легко представить их демонами, злобными извергами, одержимыми убийством. Но на самом деле, они – люди, а не монстры, не вижу я у них этакой, знаешь, злодейской изощренности, в которую вписались бы и ошейники со взрывчаткой.
— Дилер, Дилер, — покачал головой Собеско. — Ты слишком склонен очеловечивать пришельцев. Я за последние пять лет побывал в нескольких экспедициях и неоднократно встречался с людьми, у которых и логика, и образ мышления были совсем не такими, как у нас. А ведь это были такие же филиты, как и мы. И что тогда говорить о пришельцах? Даже то, что один из них сегодня отдал посмертные почести Шелни, меня ни в чем не убеждает. Пойми, Дилер, дело не в отдельных людях, а в системе, которая может быть сколь угодно бесчеловечной. Почти все те, кто пять лет назад вышвыривал меня в эмиграцию, были вполне приличными людьми. Некоторые даже сочувствовали мне… когда не выполняли свои служебные обязанности. Ты понимаешь разницу?
— Так мы можем спорить до бесконечности, — криво усмехнулся Даксель. — Что же, есть, по крайней мере, один способ проверить все сразу и до конца.
И прежде, чем Собеско успел остановить его или даже что-то сказать, Даксель расстегнул свой ошейник.
И ничего не произошло.
— Видишь, я был прав, — севшим голосом сказал Даксель, застегивая ошейник обратно. — Теперь можно начинать предметный разговор?
— Можно, — ошеломленно пробормотал Собеско, пытаясь собраться с мыслями.
— Кен, нужно бежать отсюда, сегодня же! — возбужденно прошептал Даксель. — Это шанс, может быть, единственный! Нельзя ждать еще двенадцать дней, за это время о том, что нас дурят, может догадаться кто-то еще. А пока пришельцы не ждут побега. Лагерь существует уже почти четыре недели, и за это время не было ни одной попытки. Они наверняка расслабились и снизили бдительность. За ночь мы уйдем далеко, день где-нибудь переждем, а может быть, у нас будет в запасе и вторая ночь! Завтра выходной, проверки не будет, я спрашивал. Наш бригадир сейчас квасит вовсю – я ему свою порцию отдал. Вряд ли он будет завтра в той форме, чтобы заметить наше отсутствие. А без него заложить нас пришельцам будет не так-то просто. Для этого нужно, как минимум, знать баргандский.
— Можно и не знать, — проворчал Собеско. — Достаточно будет показать два пустых ошейника.
— А зачем их оставлять? — удивился Даксель. — Их можно выкинуть и где-нибудь за оградой.
— Нет, — покачал головой Собеско. — Ошейники наверняка выполняют какую-то иную, настоящую функцию, помимо того, что пугают нас. Они могут быть радиофицированными, да мало ли что. Я не хочу рисковать.
— Ладно. Если ты так думаешь, оставим их в койках под подушкой. Но все равно, нас могут не хватиться до послезавтра. Местные, наверняка, привыкли, что мы всегда держимся отдельно от них. Может, подумают, что мы гостим где-то у земляков.
— Допустим. Как ты думаешь преодолеть проволоку?
— Я уже нашел место! Вон там, за бараком второй бригады, есть небольшая промоина. Если ее немножко подкопать, можно пролезть под нижним рядом. Я все продумал. Мы наденем комбинезоны пришельцев – они теплые и непромокаемые, а поверх них – нашу старую одежду, чтобы прикрыть яркие полосы. К счастью, ее у нас не отобрали.
— Хорошо, — медленно сказал Собеско. — Мы прорвались через проволоку. Что дальше?
— Дальше – на запад.
— Не зная местности, без компаса и карты?
— Кен, главное – выбраться, а там что-нибудь придумаем. В конце концов, ориентироваться не так уж и трудно: с одной стороны – горы, с другой – море. Не промахнемся.
— Я не об этом. Как ты думаешь ориентироваться сейчас, сразу же после бегства из лагеря? Ни лун, ни звезд сейчас не видно. Ты когда-нибудь пробовал ходить ночью по незнакомой местности?
Даксель молчал.
— И это еще не все. Я, может быть, плохо понимаю пришельцев, но я по профессии военный. Есть такое понятие – боевое охранение. Пришельцы не могут не охранять свою базу. Мы знаем хоть что-нибудь о том, что представляет собой эта охрана? Как она организована? Нет! Это авантюра, Дилер. Авантюра с
