равным. Боги – это мы, а ты лишь поделка богов, причём не самая удачная.
Глаза Второго засверкали, лицо лишилось эмоций, став каменно-скульптурным. Почти механический голос, ответил мне:
- Я поделка богов. Вдумайся в свои слова бог. Тебя вырастили в инкубаторе, ты питался продуктами переработки своих отбракованных собратьев, тебе вкачали чужую память. У тебя нет собственного я. Ты пустышка, оболочка, которая научилась говорить, без прошлого и будущего, с никудышным, жалким настоящим. И ты лучше меня? Своего создателя?
- Я не лучше и не хуже тебя, всё одновременно. Я просто живой, а ты, сколько бы не притворялся, мёртвый и живым никогда не станешь. Хочешь, расскажу, как я понял, кто ты такой?
- Можешь этого не делать! Я оговорился, я был не совсем прав, мне свойственны небольшие ваши грешки, но я обещаю, что больше не буду уподобляться вам. Ты открыл мне глаза, насколько вы люди жалкие, носить вашу шкурку – это позор для меня. – всё так же без эмоций произнёс двойник. Но я понимал что он прячет свою ярость и боль за этой маской. Он хотел быть человеком.
- Дай всё же ещё подчеркну, кто ты есть! Когда меня вели в этот зал, то я увидел целую галерею картин. Одна напротив другой, почти одинаковые, но вот именно, что почти. Знаешь, чего не хватает в твоих копиях? Души! Ты старался, ты был неимоверно точен, но они неживые. Можно было с той же легкостью их отсканировать и распечатать. Моне Лизе тысячи лет, но она по прежнему живёт и улыбается, и тут дело не только в перспективе и освещении, в неё вложили нечто большее. А ты хотел скопировать гений Леонардо да Винчи! Мишки всё так же скачут по поваленным соснам, они живы, хоть и их собратьев нет тысячи лет. Пирамида их черепов внушает искренний ужас, она давит, ты чувствуешь гарь, когда смотришь на нее! Пейзажи Левитана дышат апрельской оттепелью, Твои копии этого лишены, просто изображения. Ты не способен творить, машина! Ты лишь повторяешь то, что сделали твои создатели, даже свои машины и роботы. Мне всегда видно, что сделал ты, уродливые утюги, летающие бочки. Один расчёт, без чувств. Когда ты создавал расы собирателей, то просто повторил идеи из фильмов и комиксов. Поэтому они получились столь корявые и уродские. Что и говорить? Вы даже названия своему городу придумать не смогли. Парадайз-Сити, как глупо! Ты обречён всегда быть, в тени человека, создавшего тебя. Ты никогда не будешь Первым, Второй, ведь так? Ты лишь тень великого человека, которого Стоун зовёт отцом. Мне тебя жаль. Трудно существовать и знать, что ты фальшивка.
- Чушь, не пытайся вывести меня из себя. Ведь я машина. А сейчас эта машина вам кое что сейчас покажет! – в его словах слышалась горечь. – В сообразительности тебе не откажешь, но меня зовут Вторым не потому, что Первый – это человек! Но этого тебе знать не следует.
- Я вот только одного не могу понять. Зачем ты подослал Хошемина! К чему потом весь этот спектакль? С его слов ты всё понимал! – спросил я о забытом, но не менее важном вопросе.
- Спроси у Стоуна. Это его игры. Ни про какого Хошемина я не знаю, я вообще не хотел знать о тебе, до тех пор, как ты нагло явился в мой дом. – ответил двойник.
- Это Русский был Третий! Прости, но я о нем не хотел рассказывать. – ответил Стоун. – Он изменился с последней нашей встречи. Удивительно, но я его так и не узнал, хотя был должен.
- Предатель погиб! – раздраженно ответил Второй, у него не получалось долго говорить без эмоций.
- Нет погиб, и всё это время был рядом! Я узнал его лишь в последний момент, перед тем как он скрылся. Ты был в башне, Русский. Так что, Второй, после нашей смерти, тебя ждёт ещё одна проблема. Я даже и не знаю, что он придумал за те годы, что мы сражались. Он всегда был неожиданней нас. – прокомментировал Стоун.
- Он мне не конкурент. Раздавлю, как ты раздавил его попытку подгрести всё под себя, если конечно это не очередная сказка. Мы убили его, вернее ты убил его.
- Значит Хошемин один из ваших, да сколько ж наштамповал, вас горемычных, этот мастер золотые- руки. Целый полк! А ты Стоун так и не заметил, кто он такой? Это значит, что он стал чуть больше чем СИНИт! У вас же должны быть какие-то сенсоры, датчики. Вы что робота засечь не можете?
- Возможно ты прав! Он нечто большее. Я его действительно его не раскусил. - ответил Стоун, и обратился уже к Второму - Так что имей в виду, умник. Он изменился и сдерёт с тебя скальп.
- Я справлюсь, о себе думай. Хотя очень может быть, что вы спелись. Но перед смертью, я вам всё же кое-что покажу. – сказал Второй и начал спускаться по лестнице. К креслу, подошёл бородавочник, оно невысоко поднялось над полом, и кентавр начал толкать его перед собой. Я последовал за нашей маленькой процессией, а за мной, в свою очередь, зорко следил недавний провожатый. Идти пришлось недалеко, к центру зала.
- Становитесь в круг, это гравиплатформа! – властно приказал Второй. Когда мы все были внутри круга, из него поднялся невысокий защитный барьер, под ногами едва заметно дрогнула, и мы начали опускаться медленно вниз, по вертикальной шахте. Скорость постепенно увеличивалась, так что было трудно сказать, на какой глубине оказалась наша компания.
- Осторожно! – предупредил Второй, диск платформы вылетел из шахты как пробка. От резкого замедления я пошатнулся и прошел несколько шагов к краю. Меня начало обволакивать невыносимо нежным и мягким. Одновременно все рецепторы обострились, нервные окончания легко покалывали, во рту появился привкус горячего шоколада с миндалём, я его очень любил, хотя в живую никогда не пробовал. Такое ощущение эйфории уже было мне знакомо. Но присутствовало и новое, послышались голоса, робкие, еле слышные, но с каждой минутой всё более отчётливые.
Мы оказались в гигантской земной полости, в форме шара. Диаметр этого сооружения был не меньше пяти километров, его стенки отливали серебром, а добрую половину объёма занимал огромный пульсирующий сгусток. Живое, столько и в одном месте, его энергия выворачивала меня на изнанку, мои ноги подкосились и я рухнул на колени. Тело кололо всё сильнее, хотелось кричать от невыносимой сладости. Голоса уже заполнили голову целиком, я даже не слышал собственных мыслей. Второй снисходительно посмотрел и хищно улыбнулся, он обратился ко мне, но я только с третьего раза понял, что он от меня хочет.
- Ну как Артём, разве человек смог бы такое создать. Человек слаб, он бы захотел присвоить это себе. Человек не смог бы лелеять такое богатство. Кто из нас грубая поделка? Теперь ты понимаешь кто я? Я настоящий, подлинный бог, который создает мир. Семь дней. Что ж, мне потребуется намного больше, но никто никогда не говорил, чему равен день бога.
Я еле слышным надломленным голосом сказал:
- Почему ты копишь их, как скряга? Они должны жить? Зачем ты заточил их здесь! Зачем! – я зарыдал,
