- Он не хороший человек, и дружит с нехорошими людьми. Африка будет их убивать, всех кого сможет! – и он посмотрел на, стоящего рядом Рамке, - А тебя Африка убивать не будет! - закончив необычайно длинную для него тираду, великан опять впал меланхоличное состояние. Рамке же немного отступил назад, но потом опомнился, нахмурился и крепче вцепился в оружие.
Нас развязали и мы смогли поесть, после чего провели ночь без спальных мешков на открытом воздухе. Не получилось даже подремать пару часов, было холодно, лежать же на голой земле просто опасно. Под утро у меня заболело горло, что на Вивусе было впервые. После ранней побудке нас опять накормили, после чего бывшие калдроновцы поглумились пару минут, рассказывая нам о всех прелестных моментах не столь далекого будущего. В машинах нас опять связали и мы уселись на жесткие сидение, другого ховера. Нашу машину отдали Моргану с Мерлином.
В этом ховере вояки разговаривали побольше, в особенности короткостриженый парень, интеллигентного вида, к которому все обращались лейтенант Гала. С дисциплиной в Вавилоне было все на очень высоком уровне. Везде слышались: « Сер, есть!», - и прочая уставщика. Я бы даже порадовался, если бы не связанные руки и положение узника, о котором мне не преминули напомнить, когда я попытался поговорить с вавилонцами.
Мы ехали, делали небольшие остановки, потом опять трогались с места, но такая бешенная скачка, как вчера, не повторялась. Я превратился в слух, из разговоров военных мне удалось почерпнуть хоть какие-то сведения.
Вавилон установил прочные контакты с ящерами Фаллу. Как я понял, нас даже сейчас сопровождали две их машины. Мы катили по территории Фаллу, срезая путь до Вавилона. Ящеры были неплохими вояками, так что путь не обещал происшествие. Но на всякий случай, в будке постоянно дежурил наводчик крупнокалиберного пулемета. Остальные солдаты немного расслабились. Пара играла в самодельные кости, бросая их в широкой консервной банке. Это было явным нарушением, но лейтенант на предпочел закрыть глаза. Остальные чесали языком или пытались дремать Внешне вавилонцы выглядели одухотворенней и опрятней, хотя и были одеты в одежду из того же серого материала. Нашивки на рукавах, другие знаки различия, единообразная амуниция делали их облик более выигрышный в сравнении с криминально анархичным Калдроном. Они мне даже нравились. А когда я услышал воспоминания о ждущих из рейдов женах, то даже пожалел, что пришельцы занесли меня в не Калдрон.
В сердце начала колоться иголка, с именем Ани. К горлу подкатил ком, запоздалых переживаний. Меня как будто начало разрывать, беззвучной тяжелой давящей болью. В голове возникали оправдания, круговерть образов, воспоминания начинали физически душить. Хотелось закричать, поорать, заплакать, наконец от жалости, от досады от горького чувства вины. И хоть защитники совести подкидывали целый десяток оправданий, говорили о невозможности чего бы то изменить, я все равно знал, что виноват. Был идиотом, глупцом, который закрывал глаза на очевидные вещи. В итоге потерял единственный лучик, единственного человека на Вивусе который грел, которые зажигал в сердце живое тепло и которого я не замечал. Наедине с самим собой и подобными мыслями прошла добрая часть пути. Хотя ящеры и были союзниками, Ковальский хотел проскочить их территорию на максимальной скорости. Но ночевать у них все равно пришлось.
Очередная бессонная ночь подкосила меня. Утром я был разбит и ели заполз в ховер. Теперь посторонние мысли меня не мучали не так сильно, а дорогу я провел в полудреме, просыпаясь на кочках, встречающихся, чуть ли не каждую минуту. Следующая ночевка приходилась на смежные территории. Караулы усилили, но всё равно никто не спал. Пару вояк рядом трепались почти всю ночь и я почерпнул кое что интересное.
На этом участке сходилось четыре сектора: бородавочники, фибриссы, ящеры и Вавилон. Соседство таких активных во всех смыслах содей делало эту часть пути самой опасной. Ни одна поисковая группа Вавилона пропала здесь. До фаллу было уже далеко, а до границы Вавилоно еще только предстояло доехать. К тому же в этом секторе в последнее время повысилась активность серых драконов.
В середине ночи с холма занятого дозором послышались крики и выстрелы, замелькали лучи фонарей. В шедшей на помощь группе залился, реквизированный у Африки пулемет. Когда вояки вернулись в лагерь, то притащили половину тела одного из дозорных, второй человек пропал. Больше никто и не ложился, поэтому я в наглую залез в один из спальников и продрых в нем до утра. То же самое сделали Африка и Стоун. А вот Дик все это время, пока мы ночевали на свежем воздухе, лежал ховере. Медик так и не снял с его ноги медицинский модуль. Ехал он в другой машине, так что нам удалось переброситься лишь парой слов. Дела у него пошли намного лучше, он уже начал шутить в своей обычной скабрезной манере, так что существовала надежа, что ноги он не лишиться.
Во второй половине следующего дня нас все же догнали. Броневички эскорта загрохотали своими пушчонками, им в ответ басовито ухало что-то посерьезней. Через какое-то время следует мощный взрыв справа. Корпус стонет от взрывное волны, борт напротив меня прошивает осколок, впивающийся молодому вояке в лицо. У нас, по прежнему, связаны руки и мы можем лишь смотреть, как его товарищ обрабатывает рану пеной. Сверху короткими очередями стучит тяжелый пулемет. Сыплются горячие гильзы на пол ховере. До мешка гильзосборника, здесь не додумались, или просто забыли одеть. Раненый начинает кричать, пытаясь добраться руками до похожей на пломбир головы. Его лицо все в ослепительно белой пене. Её баллончики одновременно заменяет и бинт и антисептик, и другие необходимые препараты.
Опять слышатся взрывы, затем еще, и еще. В темном отсеке вырубается освещение, оставляя нас один на один с темнотой. Лишь сквозь небольшое проделанное осколком отверстие, проникает косой лучик и утыкается в противоположный борт.
Темнота и неизвестность. В такие минуты, они начинают давить, врываются в грудную клетку, пробуждая всё скрытое. До поры до времени, в каждом из нас сидят страх и первобытный ужас. И они вырваться, порвав путы любой прочности. И трус от храбреца отличается лишь прочностью замков. У кого-то дверца с лету выбивается, и страх вырывается в грациозном прыжке, заполняя человека от головы до пяток. А у кого-то есть множество засовов, барьеров, навесных и встроенных замков, кажущихся неприступными. Но и они дают трещину. И темном чреве ховера страх высунул свою когтистую лапу, и начал скрестись где-то внутри, вызывая холодный пот.
Погоня была долгой. Преследователи не отступали, пока наконец стрелок, сидящий в будке наверху не закричал, что прибыла подмога и мы прорвались. Страхи сомнения ушли, калитка захлопнулась до следующего раза. Через некоторое время наш ховер остановился, из него вынесли раненого, успевшего накричаться и впасть в блаженное забытье. А мы покатили в Вавилон.
Глава 16. Скорый суд.
К сожалению, красот новой колонии людей на Вивусе я так и не увидел. Положение пленника к экскурсиям не обязывает. Но то, что здесь цивилизация шагнула далеко вперед, я понял по тюрьме.
Дик, вместе с раненым воякой отправился в местное учреждение здравоохранения. А вот нас выгрузили у большого одноэтажного здания. Уже смеркалось, но разглядеть экстерьер нового места заключения все же удалось.
В Вавилоне была самая настоящая тюрьма, построенная из пористого камня. Метод стройки был все
