пирожком.
— Можно, — ответила печка.
Ещё раз поблагодарив, следователь по особым делам пирожка брать не стал, развалился на траве и прикрыл глаза, наслаждаясь отдыхом после еды. Наступила блаженная сытость. При этом Алёша продолжал размышлять — профессия такая. Думал вслух, чтобы мысли стройнее укладывались в строгом порядке — это уже вошло у него в привычку.
— Вот бы узнать, кто меня вызвал?
— Съешь моего ржаного пирожка, тогда скажу, — пробасила печь.
«Ой, — обрадовался Лёша, — она, кажется, знает! Но вот беда: он уже совершенно наелся. Не полезет в него очередной пирожок, и всё тут!»
— А можно без пирожка?
— Съешь моего ржаного пирожка, тогда скажу.
Еле-еле справившись с нежеланным уже угощением, следователь весь превратился во внимание, ожидая долгожданного ответа на важный вопрос. И услышал:
— Нельзя.
Чего нельзя? Нельзя-то чего?! Получить ответ, не съев пирожка, вот чего!
С одной стороны, необходимо узнать, кто послал вызов, с другой, — ни о какой еде не может быть и речи. Поразмыслив, Алёша решил поступить так: он немножко поспит, чрезмерная сытость пройдёт, и, проснувшись, снова можно будет приступить к расспросам. Если, конечно, печь тем временем не уйдёт. Но тут уж ничего не поделаешь.
Следователь по особым делам повернулся на бок, подложил под щёку ладонь и погрузился в сон.
Глава шестая
НЕ ТА ПЕЧКА
Никуда печь не делась. Пробудившись, Алёша увидел её по-прежнему стоящей рядом. Поднявшись со своей зелёной постели, следователь повторил вопрос:
— Итак, кто меня вызвал?
Ясное дело, печь басовито ответила:
— Съешь моего ржаного пирожка, тогда скажу.
Съел. Поблагодарил. Печка сказала:
— Не знаю.
— Печка, печка, — принялся стыдить её Алексей Попов. — Ты же препятствуешь нормальному процессу дознания, причём самым хитроумным образом. Затягиваешь следствие. Зачем это тебе? Когда мы в прошлый раз встретились, ты и пирожками потчевала, и нормально разговаривала. А теперь… Разучилась, что ли, по-человечески общаться? Не можешь?
— Очень даже могу, — одышливо начала печка. — Это Глафира не может. Вообще-то, она правильно поступает. Не положено печкам говорить с теми, кто пирожка не съест. Я, если попросят, могу от правил и отступить. Иногда. А Глафира — ни за что. Она ужас какая законопослушная, наша Глафира.
— Глафира? — потрясение переспросил Алёша.
— Ну да. Сестра моя. Мы с ней близняшки.
— Значит, до сна я беседовал с Глафирой, а теперь…
— С Авдотьей, — не дав ему договорить, с готовностью пояснила печь. — Авдотья я. Глафира ушла, а я пришла.
— Выходит, это с тобой я встречался, когда в прошлый раз работал в Лукоморье?
— Конечно. Ты тогда ещё с кошкой был. С Марусей. Вы Двадцать Девятое государство искали, я помню. А теперь кого ищешь?
— Теперь, — признался следователь, — сам ведать не ведаю.
— Тогда тебе, — посоветовала Авдотья, — надо за тот холм идти. За ним просторы совершенно неведомые. Как говорится, сплошное белое пятно, где ещё ничья нога не ступала. Там и найдёшь то, чего сам не ведаешь. Где же ещё?
Алёша чуть-чуть подумал, признал совет Авдотьи вполне здравым и решил немедленно тронуться в путь. Только надо подкрепиться на дорогу. Как знать, может быть, она окажется долгой.
— Печка, печка, куда впадает Волга?
— Съешь моего ржаного пирожка, тогда скажу.
— Спасибо.
Съел. Поблагодарил. Попрощался. Отправился в путь. Взбираясь по склону, услышал за спиной низкий бас:
— В Каспийское море!
Глава седьмая
БЕЛОЕ ПЯТНО
Холм был зелёным, с прожелтью в тех местах, где трава пожухла под багряным солнцем. Тут и там виднелись тёмно-коричневые вкрапления голой земли. Время от времени в глаза бросались серые валуны. А вот небольшой ручеёк струится голубой лентой…
Окружённый всем этим разноцветьем, Алексей Попов добрался до вершины, глянул из-под руки вперёд и застыл в изумлении. Передним расстилалось огромное пространство, ничем не окрашенное. Так вот оно какое, белое пятно, по которому ничья нога ещё не ступала! С этой стороны холма склон был словно покрыт снежной пеленой. Дальше — широкая равнина, будто густо обсыпанная мелом. Белые разлапистые ёлки. Белые дубы с белыми листьями. Белая тропинка среди белого мха.
По ней Алёша и двинулся, зорко глядя по сторонам: разыскивая неведомо кого, надо быть особенно внимательным. На ходу прихватил с кустика горстку черники — нельзя же одними ржаными пирожками питаться. Отличная черника, спелая и вкусная, хоть и белая.
Наверху что-то зашуршало. Следователь напрягся, вскинул голову и увидел, как с одной белой ветки на другую перепрыгивает белая белка, держа в передних лапках белый гриб. Встретив незнакомца в местах, где не ступала ничья нога, она так удивилась, что уронила свою ношу. Наклонившись, Алёша осмотрел гриб. Оказалось — не белый: красный. Но белого цвета.
Теперь шорохи раздались сзади. Встревоженный следователь круто развернулся. Белка, успевшая забежать ему за спину, оказалась рыжей. Листики на кустах черники стали зелёными. Черничные ягоды — чёрными. Вообще всё на пройденном Алёшей пути приобрело привычный природный цвет. Чудеса!
А вот и нет: чудес не бывает. Всегда и всему можно найти разумное объяснение. Думай, следователь, размышляй… Готово! Открыт ещё один закон Лукоморья: там, где не ступала ничья нога, образуется белое пятно. И мир становится белым. А когда нога наконец ступит, ему возвращается естественная окраска. Загадка решена, можно идти дальше.
Алексей Попов так и поступил. Перед ним через белые просторы вилась белая тропинка, а позади всё шире становилась полоса, на которой зеленели листва и хвоя, краснела брусника, золотистой коричневатостью отсвечивала кора сосен… Ужасно интересно на это смотреть!
Стараясь ничего не упустить, Алёша двигался медленно: сделает шаг — оглянется, ещё один — обернётся. Потом вообще пошёл задом наперёд. Красота!
И вдруг попал ногой в топь. Попытался вытащить — увязла вторая. Стал искать, за что бы ухватиться
