Впрочем, он верил в Грету — она уж что-нибудь придумает.
— Га-га-га, гы! Га-га-га, га-га-га, га-га-га, гы, гы. Га-га-га, гы, га-га-га, га-га-га, гы? Гы.
С чего вдруг столь бурное обсуждение? Он всего-навсего спросил, как их зовут. Разве в Аризоне не пользуются именами? Наверняка они знают, что здесь это вполне обычно. Сами ведь заявили, что о подобных вещах осведомлены, по крайней мере, не хуже, чем он сам.
Может быть, на этот раз их привело в Нью-Йорк что-то другое? Возможно, что-нибудь, связанное с Пришельцами?.. Хебстер почувствовал, что у него мурашки поползли по шее, и, дабы успокоиться, пригладил ладонью волосы.
Беда заключалась в том, что выучить их язык было так просто. Суметь понять их вот в такие моменты разговорчивости было сущим пустяком. Почти так же легко, как оступиться, балансируя на бревне, или как сигануть со скалы в пропасть.
Ладнo, времени у него в обрез. Кто знает, как долго вахтер сумеет лродержать следователей ОЧ в приемной? Необходимо снова перехватить инициативу, причем так, чтобы не обидеть похитителей каким- нибудь непредсказуемым и в высшей степени опасным образом, как оскорбить можно лишь Первачей.
Хебстер постучал по столу — очень осторожно. Гоготанье тут же резко оборвалось. Женщина медленно встала.
— Что касается имен, — гнул свое Хебстер, не сводя взгляда с женщины, — то поскольку вы, парни, утверждаете…
Женщина на миг скорчилась, словно от боли, и села на пол. Улыбнулась Хебстеру. Ее гнилозубая улыбка была ослепительна как погасшая звезда.
Хебстер прочистил горло и приготовился сделать еще одну попытку.
— Если вас интересуют имена, — вдруг сказал старик, — то вы можете называть меня Ларри.
Президент «Хебстер секьюритиз» вздрогнул и заставил себя сказать «спасибо» хотя и слабым, но не слишком удивленным голосом. Он поглядел на щуплого юношу.
— Меня можно называть Тезей, — грустно представился молодой человек.
— Тезей? Чудесно! — Одно было хорошо в Первачах: уж если нашел с ними общий язык, то быстро продвигаешься вперед. Но подумать только — Тезей!.. Теперь женщина — и можно приступать к делу.
Bce смотрели на нее, даже на безупречно-красивом лице Греты проступило любопытство.
— Имя, — сама себе прошептала женщина, — Имя имени. «Только не это, — простонал про себя Хебстер. — Как бы нам здесь не увязнуть».
Ларри, по всей видимости, решил, что потеряно уже достаточно много времени, и обратился к женщине с предложением:
— Почему бы тебе не назваться Мэу?
Молодой человек — Тезей, как выяснилось, — вроде бы тоже заинтересовался этой проблемой.
— Очень хорошее имя Ровер, — подсказал он.
— А как насчет Глории? — безнадежно спросил Хебстер. Женщина размышляла.
— Мэу, Ровер, Глория, — бормотала она. — Ларри, Тезей, Сейденхайм, Хебстер, я. — Она как будто подводила итог.
Хебстер знал, что произойти может все, что угодно. Но, по крайней мере, они больше не вели себя, как снобы: говорили с ним на его языке. Не только перестали гоготать, но и оставили эти глумливые двусмысленности, которые были еще хуже. Во всяком случае, в их словах сквозил смысл — своего рода.
— Для данной встречи, — проговорила наконец женщина, — подходящим именем для меня было бы… Будет… Меня зовут Лузитания[6].
— Превосходно! — выкрикнул Хебстер давно вертевшееся у него на языке слово. — Какое прекрасное имя. Ларри, Тезей и… э-э… Лузитания. Отличная компания. Замечательная. Итак, давайте перейдем к делу. Вы ведь пришли по делу, насколько я понимаю?
— Точно, — кивнул Ларри, — Мы слышали о вас от тех двоих, которые месяц назад ушли из дома в Нью-Йорк. Они рассказывали про вас, когда вернулись в Аризону.
— Правда? Я так и думал.
Тезей соскользнул с кресла и плюхнулся на пол рядом с женщиной, которая что-то выщипывала из воздуха.
— Да, рассказывали про вас, — повторил он. — Говорили, что вы приняли их очень хорошо, что вы оказали им такое уважение, на какое только способно подобное вам существо. Еще они сказали, что вы их обжулили.
— Ну что вам ответить, Тезей? — Хебстер развел холеными руками. — Я ведь бизнесмен.
— Вы бизнесмен, — согласилась Лузитания, тихонько поднявшись на ноги и с силой ударив обеими руками что-то невидимое перед собой. — Здесь, в данной точке, в данный момент — мы тоже. Вы можете получить то, что мы принесли, но вам придется за это заплатить. И не воображайте, будто вам удастся обдурить нас.
Она опустила сложенные пригоршней ладони, внезапно раскрыла их, и оттуда выпорхнул крохотный орел. Он полетел к флюоресцентным панелям, сияющим на потолке. Подниматься ему было трудно, поскольку на груди у него висел тяжелый полосатый щит, в одной лапе он сжимал пучок стрел, а в другой — оливковую ветвь. Орел повернул свою миниатюрную лысую головку и зашипел на Алгернона Хебстера — при этом из клюва выпала лента с надписью «Е Pluribus Unum»[7],— а потом начал быстро снижаться. Не успев коснуться пола, он исчез.
Хебстер зажмурился, вспомнив о необходимости проявлять полнейшее равнодушие по отношению ко всему происшедшему, оставаться столь же спокойным, как и Первачи. Профессор Клеймбохер утверждал, что Первачи — духовные алкоголики. Но тогда почему от общения с ними у всех остальных начиналась белая горячка?
Он открыл глаза.
— Итак, — промолвил Хебстер, — что вы продаете?
На несколько секунд воцарилось молчание. Тезей, казалось, позабыл, о чем хотел сказать. Лузитания уставилась на Ларри.
Ларри, закутанный в кусок грубой вонючей материи, почесал правый бок:
— Вот: наивернейший способ победить любого, кто пытается применить reductio ad absurdum[8] к разумным предложениям, с которыми вы выступаете. — Он самодовольно улыбнулся и принялся чесать левый бок.
Хебстер усмехнулся, поскольку чувствовал себя прекрасно:
— Нет. Не могу это использовать.
— Не можете использовать? — Старик изо всех сил старался изобразить удивление, украдкой покосившись на Лузитанию.
Женщина снова улыбнулась и села на пол.
— Ларри по-прежнему не говорит на том языке, который вы в состоянии понимать, мистер Хебстер, — ворковала она, напоминая внешним видом дружелюбную фабрику удобрений. — У нас есть то, что, как нам известно, вам очень нужно. Очень сильно нужно.
— Да? — «Они похожи на тех двоих Первачей, которые были месяц назад, — ликовал Хебстер. — Они не знают, что годится, а что нет. Интересно, а их хозяева знают? А даже если и знают — разве кто-нибудь ведет дела с Пришельцами?»
— У нас… есть, — она говорила с расстановкой, изо всех сил стараясь произвести глубокое впечатление, — новый оттенок красного цвета. Но не только это. О нет! Новый оттенок красного, а также полная цветовая гамма, производная от него! Полная гамма, производная от этого одного оттенка красного Цвета, мистер Хебстер! Вы только представьте себе, что может сотворить художник не-объективист с такой…
— Мадам, меня это не интересует. Тезей, не хотите ли теперь вы что-нибудь предложить?
Тезей хмурился, созерцая зеленую подставку письменного стола. Потом с довольным видом откинулся назад.
Хебстер вдруг понял, что давление на его правую ступню внезапно исчезло. Каким-то образом Тезей распознал пружинку-выключатель, спрятанную в полу, и неизвестным способом уничтожил ее.
Дезинтегрировал ее, не включив сигнализацию, к которой она была подсоединена.
