— Джой, ты ведь толковый парень. Послушай, как мужчина мужчине…
— Извините, мистер Флинн, — он направился к воротам, — Мне… мне нужно идти домой.
Ритмические удары теннисок по обочине стали глуше и растворились в отдалении. Я, похоже, навсегда лишился его доверия.
Этой ночью мне не спалось. Я ворочался в скомканных простынях, засыпал, вскакивал и снова засыпал.
Около полуночи я проснулся от озноба. Взбив подушку, я собирался снова впасть в забытье, когда услышал какой-то протяжный звук. Я узнал его. Это он проникал в мои сны и заставлял с ужасом таращиться в темноту. Я приподнялся.
Голос Сэриетты!
Она пела песню, быструю песенку с невразумительными словами. Голос звучал все выше и выше, быстрее и быстрее, будто приближаясь к какой-то жуткой мертвой точке. Наконец, когда он достиг предела слышимости, она остановилась. И потом, на такой высокой ноте, от которой у меня чуть не лопнули перепонки, раздался нечеловеческий нутряной вопль: «Куру-ну-у О Стоголо-о-о-о!»
Молчание.
Заснуть снова мне удалось только через два часа.
Я проснулся от солнца, прожигавшего мне веки. Я оделся, чувствуя себя до странного измотанным и апатичным. Есть мне не хотелось, и впервые в жизни я ушел утром не позавтракав.
Жар поднимался от тротуара и пропитывал лицо и руки. Горячий булыжник жег ступни сквозь подошвы. Даже тень в здании школы не приносила облегчения.
У мисс Друри тоже не было аппетита. Ее аккуратно завернутые сандвичи с латуком остались лежать нетронутыми на столе. Она обхватила голову своими тощими руками и смотрела на меня из-под красных век.
— Адская жарища! — прошептала она. — Сил моих нет. Не понимаю, почему все так сочувствуют этому Хонову отродью. Я всего-то заставила ее сесть на солнце. Мне от этого пекла в тысячу раз хуже.
— Вы… заставили… Сэриетту… сесть…
— Вот именно! Она не привилегированная особа. А то сидит на задней парте, прохлаждается в свое удовольствие. Я пересадила ее на другое место, у большого окна, где самое солнце. Она это оценит как пить дать. Правда, мне после этого как-то не по себе. Внутри все на части рвется. Этой ночью я глаз не сомкнула — такие кошмарные сны. Будто огромные лапы меня хватают, мучают, нож в лицо втыкают…
— Но ребенок не выносит солнечного света! Она альбинос!
— Альбинос! Рассказывайте сказки. Она ведьма. Еще немного, и она восковую куклу сделает. Джой Ричарде не для баловства пытался у меня волосы срезать. Это ему… о-ох! — Она перегнулась пополам. — Проклятые колики!
Я подождал, пока приступ пройдет, глядя на ее потное, изможденное лицо.
— Странно, что вы упомянули восковую куклу. Вы так убедили девочку в том, что она ведьма, что она действительно ее сделала. Хотите верьте, хотите нет, но прошлой ночью, когда я от вас ушел…
Она вскочила на ноги и насторожилась. Одной рукой держась за паровую трубу, она впилась в меня взглядом:
— Она сделала восковую куклу. С меня?
— Ну, вы знаете, что такое дети. Это было ее представление о вашей внешности. Грубовато оформлено, но в общем небесталанно. Лично я считаю, что ее способности заслуживают поощрения.
Мисс Друри не слышала меня.
— Колики! — пробормотала она. — А я-то думала, что это колики! Она втыкает в меня булавки! Ах ты! Я должна… только осторожно… Но быстро. Быстро!
Я встал и попытался положить ей руку на плечо, перегнувшись через обеденный стол:
— Держите себя в руках. Все это добром не кончится.
Она отскочила и остановилась у лестницы, быстро бормоча себе под нос:
— Дубиной и палкой ее не взять, они в ее власти. Но мои руки — если я схвачу ее руками и быстро стисну, она не вырвется. Но я должна дать ей шанс, — почти рыдала она, — я должна дать ей шанс!
Она взметнулась по лестнице с выражением решимости на лице.
Перевернув стол, я ринулся за ней.
Дети ели свой ленч за длинным столом на краю школьного двора. Но сейчас они остановились, зачарованно и испуганно за чем-то наблюдая. Сандвичи застыли в руках у открытых ртов. Я проследил направление их взглядов.
Мисс Друри кралась вдоль здания, как вставшая на задние лапы пантера в юбке. Она пошатывалась и хваталась за стену. В нескольких шагах от нее, в тени, сидели Сэриетта Хон и Джой Ричарде. Они пристально смотрели на восковую куклу в миткалевом платье, которая лежала на цементе за чертой прохлады. Она лежала на спине под прямыми лучами, и даже на расстоянии я видел, что она тает.
— Эй! — крикнул я. — Мисс Друри! Не делайте глупостей!
Дети испуганно обернулись на мой крик. Мисс Друри рванулась вперед и прыгнула, а точнее, свалилась на девчонку. Джой Ричарде схватил куклу и выкатился с ней на дорогу. Тяжеловесным галопом я припустил ему наперерез. На полпути я краем глаза заметил правую руку мисс Друри, молотившую по девчонке. Сэриетта сжалась под учительницей в маленький жалкий комок.
Присев, я смотрел на Джоя. За моей спиной дети визжали смертным визгом.
Обеими руками Джой сжимал куклу. Не в силах отвести взгляд, я видел, как воск — уже размягченный солнцем — теряет форму и вылезает в щели между его конопатыми пальцами. Он сочился сквозь миткалевое платье и падал на цемент школьного двора.
Перекрывая и глуша детские вопли, голос мисс Друри перешел в крик агонии и звучал, звучал, звучал…
Джой, выпучив глаза, смотрел через мое плечо. И все же он продолжал сжимать куклу, а я не сводил с нее глаз, отчаянно, с мольбою, пока крик звенел в моей голове, а солнце гнало потоки пота по моему лицу. Глядя, как воск вытекает у него из пальцев, Джой вдруг запел-закудахтал, истерически задыхаясь:
Мисс Друри вопила, дети визжали, Джой пел, но я не сводил глаз с маленькой восковой куклы. Я не сводил глаз с маленькой восковой куклы, тающей в маленьких скрюченных пальцах Джоя Ричардса. Я не сводил глаз с куклы.
Флирглефлип
Да, да, я все знаю. Очень маловероятно, что это послание дойдет до тебя за те годы, что ты еще проживешь, преисполненный самодовольства, но если все же что-нибудь, какое-нибудь событие — скажем, неожиданная аномалия атмосферного давления — вынесет эти листки на поверхность, то я хочу, чтобы Томас Альва Бандерлинг знал: я считаю его самым надутым, гипертрофированным, уникальным болваном в истории человечества.
Разумеется, за исключением себя.
Когда я вспоминаю, как был счастлив, перебирая свою коллекцию доликов и спиндфаров, как замечательно продвигалось написание моей статьи «Гллианское происхождение флирг-струк-туры позднего пегиса»… когда я вспоминаю это блаженство, но сразу же припоминаю и о грязной, отвратительной нищете моей нынешней профессии, то мое мнение о Бандерлинге становится несколько
