— Уже нет, хотя сначала доставал все время. Можно подумать, жить без меня не мог. «Поттер, скажите, как отличить аконит от безоара?», — передразнил Гарри. — Или, когда мы что-нибудь делаем, вечно подойдет и встанет у меня за спиной, будто в классе больше никого нет. Еще и издевается: «Что такое, Поттер, почему вы до сих пор не нарезали рогатых слизней? Ах да, я забыл, вы же у нас знаменитость. Конечно, вам не пристало руки марать!». Но это было раньше, а потом Снейп оставил меня в покое…
— Почему?
— Да просто мне надоело, — беззаботно заявил Гарри, — и однажды я ему ответил. То есть, он только успел рот открыть, а я уже сказал: «Да, профессор, вы совершенно правы, я избалованное маленькое ничтожество, возомнившее о себе бог весть что. Спасибо, сэр, что вы мне об этом напоминаете»… Пап, ты бы видел лицо Снейпа! Он так и стоял с открытым ртом. Потом говорит: «Поттер, что за чушь вы несете?». «Разве вы не об этом сейчас подумали, сэр?» — спрашиваю. Тут он опомнился и говорит: «О чем мне думать, Поттер, я разберусь без вашей помощи! Минус десять баллов с Гриффиндора», — и ушел. Но с тех пор меня не дергал.
— Больше так не делай, — посоветовал я. — Насколько я помню характер Снейпа, серьезно он тебе не навредит, но будет портить жизнь по мелочам.
— Так ты с ним знаком? — оживился Гарри.
— Да. Снейп входил в организацию, и одно время мы… скажем так, работали вместе. Но не поладили, и с тех пор у Снейпа, должно быть, остались неприятные воспоминания.
— Воспоминания остались от тебя, а нервы треплет мне, — буркнул Гарри. — Еще на том самом первом уроке обвинил меня, будто я специально кинул иглы дикобраза в котел Лонгботтому…
— Ага, — машинально кивнул я, но тут Гарри встрепенулся:
— Да, кстати, чуть не забыл! Ты же обещал мне объяснить насчет Лонгботтома!
Ну, вот.
А я так надеялся хотя бы сегодня без этого обойтись…
***
Я призвал молочник и стал наливать сливки в полуостывший кофе, чтобы выгадать время. Спросил:
— Как сейчас ведет себя Невилл?
— Никак, — Гарри пожал плечами. — Старается лишний раз ко мне не подходить и все время молчит.
— Понятно. Видишь ли, в чем дело…
Ну, помоги мне, Мерлин великий.
— Ничего, если я закурю?
— Конечно, — Гарри кивнул.
Я отошел подальше, поднял раму окна. Снаружи было морозно, и над подоконником заклубился пар. Хаски потянулся, принюхиваясь к запахам с улицы, потом зевнул и опять улегся у ног Гарри.
Я достал сигареты и прикурил от палочки.
— Видишь ли, Невилл сказал тебе чистую правду. Однажды, уже после окончания войны, на его родителей напали. Никто не знает, кем были нападавшие и чего они добивались от Лонгботтомов. Факт тот, что их пытали и пытками довели до безумия.
— Это же авроры! — Гарри все еще не верил.
— И что? Авроры тоже состоят из плоти и крови. Думаешь, они боли не чувствуют? Родители Невилла до сих пор живы, просто они… уже не люди. Ни слова не говорят, ничего не понимают и никого не узнают.
Хотя почему же — «никого»? Фрэнк-то однажды задергался, услышав мой голос…
— Пап, — окликнул Гарри.
Я обернулся к нему.
— Извини, отвлекся. Так вот, когда это случилось, все страшно испугались. Газеты устроили истерику, требуя, чтобы Министерство срочно нашло виновных. Поэтому арестовали первых, кто попался под руку, — так часто бывает.
— Пап, а…
Я не стал дожидаться, пока он задаст вопрос.
— Ты же знаешь, что мы с твоей мамой больше года провели в Азкабане по ложному обвинению. Так вот, это и было то самое дело Лонгботтомов.
Гарри, казалось, перестал дышать.
— Никаких доказательств у следствия не было, — продолжил я. — Но с нами арестовали одного нашего друга, Барти Крауча. Он был совсем молодой, только-только закончил Хогвартс. Вот он-то и подписал признание…
— Зачем? — растерянно проговорил Гарри.
— Ты разве не слыхал, что в аврорате пытают?
Он судорожно сглотнул.
— Сейчас такого нет, — уточнил я, — но в прежние времена авроры выбивали показания любыми
