поэтому имей в виду, что у тебя теперь будет оружие для защиты от советской контрразведки. Живым в руки чекистов себя не отдавай.
Слова американца буквально потрясли агента холодностью и безразличием к его судьбе. Он с испугом посмотрел на очки.
Последний отпуск перед заменой люди обычно используют для вывоза из страны пребывания приобретенных вещей. Сметанины же не тронули мебель в квартире, а перед самым отъездом даже купили японский телевизор, который в то время можно было использовать только в западных странах.
Рассказ об усердии «Сома» будет неполным, если не поведать о его стараниях подготовить себе двойника по предательству. Он в течение полугода искал подходы к угрюмому шифровальщику посольства капитану Агафонову, которого недолюбливал и считал закомплексованной личностью. С одной стороны, он это делал по просьбе Нортона, которому хотел показать свои профессиональные качества, а с другой — заработать новую порцию долларов, понимая, что за подбор кандидата янки солидно заплатят.
И вот метаморфоза: Сметанина обуяла «любезность» к незамечаемому ранее офицеру он стал приглашать его с женой в поездки за город на отдых. Завязалась дружба между семьями: обменивались гостевыми визитами, жены посещали вместе лиссабонские магазины, а мужья навещали бары и ресторанчики. Наивный Агафонов не подозревал в Геннадии лукавства и коварства. Прозрение наступило в один из душных августовских вечеров, когда Сметанин предложил Агафонову «сходить попить пивка».
— Пойдем, Петруха! Я нашел одно приличное заведеньице. Отменное обслуживание, прелестное пивцо, — предложил «друг». — Не пожалеешь!
— Согласен, душно же! — заулыбался Петр Агафонов.
Шли какими-то улочками, проходными дворами и наконец увидели незаметный пивной бар, прилепившийся ласточкиным гнездом у цоколя старинного дома. Рядом располагался рынок, он был пустой почему-то в тот день.
Заказали столик. Официант принёс пиво, креветки… Про остальное Агафонов ничего не помнил.
Так, во всяком случае, он по собственной инициативе рассказал оперативным работникам, беседовавшим с ним после ареста «Сома». Потом он изменит эти показания и заявит, что его пытались склонить на свою сторону американцы, но он вербовщику по имени Джон так двинул по скуле в ходе «вербовочной полемики», что тот впал в нокдаун.
Смутно помнился и второй эпизод, когда он нанёс другому американцу и Сметанину удары в область паха. Его потом пытались задержать, но он вырвался из цепких рук, оставив им «на память» свою куртку из натуральной кожи. Никому не доложив о происшедшем, на следующий день он набил физиономию своднику, после чего они мирно разошлись, дико боясь друг друга.
Тем временем Сметанин без помех оформил отпуск.
С женой и дочерью он подлетал к Москве. Через иллюминатор четко просматривались, словно подсиненные неведомым чародеем-художником, водоемы, разноколерные участки полей, лесных массивов, голубые жилки речушек и русло Москвы-реки. Потом поплыли серые бетонные коробки домов. Самолет сделал разворот, стремительно понеслись навстречу аэровокзальные постройки и посадочная полоса.
— Ну, жена, вот мы и дома. Но не надолго. Я думаю, дней двадцать нам хватит, чтобы решить все проблемы и поскорей смыться.
— Всё будет зависеть от того, как скоро управимся, — ответила супруга.
— Тёща все сделала. Ну, почти всё. Останется навестить только мою мать, — дней десять хватит па прощание с нею, родственниками и родным краем.
Таможенный контроль прошли спокойно, хотя у Сметанина нервы напряглись при мысли непредвиденного досмотра. Однако он её тут же отогнал, ведь у него зеленый дипломатический паспорт. Затеяв черное дело, постоянно остерегался, не доверял окружающим.
На вторую ночь после приезда в столицу он пришел к выводу о необходимости провериться — нет ли слежки? На ошибочный звонок прореагировал довольно-таки оригинально. Когда незнакомец понял, что не туда попал и сразу же повесил трубку, последовали короткие гудки, — линия занята. Хозяин моментально сообразил, что ситуация должна сработать на него, и он, как ни в чем не бывало, продолжал «беседовать»:
— Петя, дорогой мой дружище, привет тебе, привет… да, старик, мы приехали, а завтра уже уезжаем на мою родину к матери. Как я соскучился по России… Ну хорошо, если ты настаиваешь, буду минут через десять. Какой-ка-кой, повтори, номер твоей машины? Понял. Будешь у метро. Вот и хорошо!
Ровно через минуту он покинул квартиру. Часы показывали 23.30. Вышел из подъезда, оглядываясь по сторонам, прошел вокруг своего квартала, используя для возможной фиксации «наружки» и отрыва от неё проходные дворы и открытые пространства скверов. Ничего подозрительного не заметив, возвратился домой.
Вызывали беспокойство полученные от американцев очки и очечник. Утром, подойдя к расшторенному окну, в стекла которого бархатным лучом уперлось солнце, Сметанин долго рассматривал левую дужку очков, исследуя её на просвет и запах. Очечник глубоко прощупал. Внешне в этих предметах ничего подозрительного не обнаруживалось. Очки и очечник он осторожно положил в кейс, с которым решил не разлучаться в отпуске.
В оборудованном наспех тайнике за платяным шкафом Геннадий спрятал черновик своей будущей книги — еженедельник «Аэрофлот», напичканный шпионской информацией.
— Света, — обратился он к жене на следующий день после ночного выхода из дома, — у меня такое чувство, что нас могут оставить служить здесь.
А как быть с вещами?
— Их отправят контейнером или соберут в багаж.
— А почему так может руководство поступить?
— По оперативным соображениям. Есть такой термин в разведке, и ничем против этого не возразишь… Тогда ты одна смотаешься в Лиссабон, чтобы собрать вещи и отправить. Ребята помогут.
— А может, уедем?
— Может…
— А что в таком случае будем делать с деньгами, вырученными от продажи машины и мебели? — спросила жена.
— Потратим в отпуске, а оставшиеся раздадим родственникам. Это если за границу будем возвращаться вместе. Часть израсходуем на себя, — мы же должны достойно прожить последние дни в стране абсурда.
Она что-то ответила и стала возиться у кухонного стола.
Беседуя с тёщей по телефону, Геннадий дал ей поручение: после убытия их в Португалию продать оставшуюся мебель и другие вещи, а деньги взять себе.
— Мы обеспечены. Привезём большие деньги и купим всё новое, — «пудрил» мозги старушке зятёк.
…Поездка на малую родину прошла для Сметанина по задуманной им заранее схеме. Покидая навсегда престарелую мать и отчий дом, он ничем не выдал себя. Возвращался в Москву с хорошим настроением. Не омрачал его даже находившийся при нём кейс со зловещим содержимым.
Военные контрразведчики вместе с другими подразделениями КГБ ко времени отъезда Сметаниных за пределы Москвы уже располагали необходимыми доказательствами их преступной деятельности.
На рабочем совещании в отделе, возглавляемом к тому времени опытным оперативником полковником А. Моляковым, было решено задержать подозреваемого в шпионаже Сметанина в пассажирском вагоне при возвращении его в Москву. Такая поспешность объяснялась тем, что всесторонний анализ имевшихся данных убеждал чекистов, что уликовые материалы в виде шпионской экипировки он носит с собой.
Операция по задержанию супружеской четы прошла успешно. В ходе личного обыска Сметанина, как и предполагалось, в кейсе нашли очки с ампулой сильнодействующего яда — средства для самоуничтожения в случае провала. Они лежали в кожаном очечнике, при вскрытии которого под
