Перестрелка продолжалась и с наступлением ночи, но с рассветом над ущельем вновь появились вертолеты, а прибывшая по заявке спецназа пара Су-25 отбомбилась «пятисотками» по прилегающим горным проходам откуда на выручку каравану продвигались резервы противника. В группе СпН были ранены несколько человек, а на месте разгромленного каравана остались полтора десятка убитых душманов (трупы остальных не искали хотя агентура сообщала, что те потеряли полсотни человек), 255 перебитых верблюдов и лошадей и множество тюков с оружием и боеприпасами. Среди трофеев оказались ДШК, ЗГУ, 82-мм миномет, 5 пусковых установок PC, 16 китайских ПЗРК, 7 безоткатных орудий и 700 кг медикаментов. Большую часть трофеев просто не удалось вывезти из глубокого ущелья куда не могли спуститься машины, и тюки и ящики с боеприпасами пришлось жечь и подрывать на месте, записав на свой счет 530 PC 570 снарядов, 950 гранат к РПГ, 410 минометных и 260 противопехотных мин, 340 кг взрывчатки и более 320 тысяч патронов разных калибров. Как оказалось, сопровождавший груз душманский отряд не сошелся в цене с местными проводниками и стал у Абчакана, оказавшись не в том месте и не в то время…
Той же ночью действовавшая севернее разведгруппа лейтенанта Полозова также принесла солидный результат, забив караван из 22 голов и захватив «безоткатку», миномет, 120 снарядов и 537 мин, а также больше 110 тыс. патронов и 520 выстрелов к РПГ.
Удачным был и патрульный вылет 11 мая, в котором вертолетчики и спецназ лейтенанта Тесли встретили караван из 26 голов, в котором взяли две «безоткатки», 80 выстрелов к РПГ, 113 снарядов и 47 минометных мин.
Вскрытый караванный маршрут оказался весьма оживленным, и на нем практически в тех же местах впоследствии не раз ловили караваны В то же время предписывалось не забывать о «ширящемся национальном примирении» вертолетчикам и спецназу запрещалось работать на трассе Кабул-Кандагар, где ездили свои колонны и «мирные» купцы (контролем здесь занимались придорожные посты) Поначалу этому но придавали значения, и как-то при патрулировании с вертолета 239-й овэ «тормознули» на трассе у кишлака Нани машину с обычным на первый взгляд товаром, однако из машины выскочил испугавшийся вертолета «дух» с автоматом, тут же застреленный. Дома экипаж уже ждал разнос за посадку на дороге, но предъявленный трофейный автомат снял все вопросы (впрочем, от греха подальше на дороге старались больше не садиться).
В другом случае для встреченного на дороге афганца все окончилось более благополучно заметив с воздуха одинокого бородача, куда-то шедшего по своим делам, спецназовцы решили захватить его для допроса. Оружия при нем не было, и командир велел вернуть афганца на то же место, где «путешественника», потрепанного, но довольного таким исходом дела, через пару дней и высадили.
Караваны то и дело приходилось брать с боем душманский конвой мог насчитывать 50–60 человек и более, и на помощь поднимались еще 1–2 звена вертолетов, доставлявших усиление спецназовскими группами и оказывавших огневую поддержку 26 июля 1987 г при досмотре каравана у Бараки спецназ встретил мощное сопротивление. Обороняющиеся боевики, подтянув силы, перешли в контратаки, заставив привлечь на выручку помимо «своих» вертолетов из Газни еще и Ми-24 из 50-го осап, дежурившие неподалеку в Гардезе. Несколько раз бывало, что встреча с караваном выливалась в крупную схватку, в которой задействовалась вся эскадрилья и вовлекалось несколько рот СпН.
Случались и «проколы»: ориентировка из Кабула указала на крупный душманский склад у Суруби, для взятия которого был разработай план операции, согласно которому налет спецназа предварял удар штурмовиков по очагам обороны, а затем 239-я овэ всеми своими вертолетами высаживала десант с «Чайки». Разведгруппы предстояло высадить на близлежащих высотах, откуда они должны были штурмом захватить кишлак На месте выяснилось, что сесть на вершинах холмов невозможно, и высадку осуществляли с висения, так что увешанным оружием и амуницией бойцам пришлось прыгать на склоны с 2–3 м. Атака не встретила сопротивления: кишлак оказался заброшенным и совершенно пустым. Впрочем, такое бывало далеко не единожды: агенты-афганцы нередко рассказывали то, что от них хотели услышать и за что перепадали деньги. Подводили и армейские «наводки»: при проведении Кунарской операции роте 154-го оспп предстояло занять позиции… на плацу афганского пехотного полка на окраине Джелалабада, где она добросовестно и ожидала указаний все время операции.
Во время проведения досмотров иные из членов экипажей не прочь были вместе со спецназом сходить «на боевые», хотя инструкция запрещала летчикам покидать машину: экипажу и на борту хватало работы, а в случае чего подменить выбывшего было некем Тем не менее то и дело на задания вылетали техники и другие любители «подлетнуть», занимавшие места бортстрелков. Штурман 239-й овэ А. Багодяж вспоминал «Был у нас борттехник «восьмерки», любитель повоевать, не упускавший случая взяться за автомат; как-то вместе с разведгруппой отправился к каравану и попал под огонь своих же. Обратно принесли бездыханное тело, а командир потом долго оправдывался за погибшего и писал объяснительные записки — мол, тот сам выскочил наружу, не ловить же его экипажем. Сам я наигрался в войну быстро и понял, что это только в кино всегда везет, когда получил предупреждение — пулю в переплет кабины между передних стекол; прямо перед лицом полыхнуло, а потом заметил сквозную дырку от пули, прошла у самой головы».
На земле свое дело лучше знал спецназ, о котором летчики отзывались с уважением (к слову, нечастым во взаимоотношениях с «пехотой») «Ребята там были — оторви да выбрось, хоть этим бойцам и было-то по 19–20 лет».
Продолжение следует
