контроля. То есть, по существу, предлагал перейти к измерению h-параметров. Достоинства своего метода и возможность выявления скрытого брака, который при традиционном измерении у-параметров не выявлялся, он доложил на техническом семинаре в отделе и в заключении сказал:
— Я, конечно, предварительно обойду всех главных конструкторов заказов и заручусь их поддержкой.
На это начальник одного из отделов Б.Я. Резниченко
— Вы, конечно, всех обойдете. Но Рапопорта Вам не обойти.
То есть, он ожидал противодействия А.Г. Рапопорта в вопросе отхода от уже установившейся методики входного контроля. Так далее и произошло: А.Г. Рапопорт был осторожен и знал цену любым новшествам на переходном этапе их внедрения, а по его заказу ожидалось проведение входного контроля тысячных партий транзисторов.
Хорошо помню, как А.Г. Рапопорт назидательным голосом поучал нас, молодых начальников отделов «сто восьмого»:
— Всегда встает вопрос: как распределить работы подразделения по приоритетам направлений — чему отдать первое место, чему — второе… Раздались голоса, что вопросы технической политики надо ставить, конечно, на первое место. Все ожидали, что и Айзик Геселевич подтвердит такой порядок. Но он покачал головой:
— Не-ет… На первое место приходится ставить вопрос обеспечения режима, сохранения государственной тайны. На второе место — требования техники безопасности. Так что названный вами вопрос приходится ставить только на третье место. Конечно, вопросам технической политики на своем, третьем месте придется уделить и больше времени, и затратить больше сил. Но только после решения вопросов по первым двум группам.
И вот получалось, что по его заказу государственную тайну и не удалось сохранить!
Айзик Геселевич зашел ко мне (я уже работал в должности ученого секретаря «сто восьмого») и тихо предупредил:
— Юрий Николаевич, я знаю, что состою в списке избранников «сто восьмого», который направляется в ВАК для получения разрешения на защиту докторской диссертации по совокупности научных трудов. Так прошу Вас, не делайте этого, не возбуждайте ходатайства по моей кандидатуре.
— Что так?
— Да тут история с этим снимком в американском журнале — Вы, вероятно, уже проинформированы об этом. И один бог знает, что за этим последует: может быть, мне работать в институте дальше не придется. Тогда, будучи доктором, и на работу не устроишься. Кандидатом устроиться еще можно, а доктором… (он покрутил головой). В общем, прошу Вас с возбуждением повременить…
А.Г. Рапопорт уже давно состоял членом нашего Ученого совета, но докторскую степень так и не получил, хотя относился к числу известнейших главных конструкторов «сто восьмого».
Когда Айзик Геселевич скончался, ко мне зашел Велиор Васильевич Кустов, бывший работник службы заказчика, но уже несколько лет начальник отдела «сто восьмого», участник разработки и испытаний аппаратуры космического базирования.
— Юрий Николаевич, — начал он, — наши первые руководители — народ новый, Айзика близко не знают, и поручать им делать доклад на прощании с ним как- то не хочется. Лучше бы выступил человек, Айзика знающий давно и хорошо. Не примете ли на себя этот труд?
— Что-ж, только не заставляйте меня предлагать свою кандидатуру…
Я говорил о витебском детстве Айзика Геселевича (он родился в местечке Бабиновичи под Витебском, а потом семья, вслед за отцом, устроившимся на работу в витебском лесопильном заводе № 3, переехала в Витебск), о Шагале, выходце из этого же городка, об успехах Айзика на другом фронте (это уж кому что дано) — в радиолюбительстве. А сам вспоминал, у кого из наших руководителей в приемной висит репродукция картины с полетом над Витебском шагаловской парочки. К своей досаде вспомнил только после окончания выступления: конечно, в приемной М.Ю. Иванова, в тот период заместителя директора по работе с персоналом.
«Радиолюбитель с 1930 г. В 1936 г. сдал нормы на значок «Активисту-радиолюбителю» 1 ст., в 1938 г. — нормы на значок «Активисту-радиолюбителю» 2 ст.», — писал Айзик Геселевич 15 августа 1945 г. в своей автобиографии.
Эдуард Дмитриевич Гуреев, к.т.н., лауреат Ленинской премии, ранее — работник заказывающего управления по линии основного потребителя информации, а после ухода в запас в 1988 г. — ведущий научный сотрудник нашего предприятия, рассказывал, как в марте 1964 г. его вызвал начальник управления:
— Что Вы знаете о станции «Куст-40»?
— Ничего.
— Вы слышали об аппаратуре «Куст-12» на космическом аппарате «Зенит-2»?
— Нет.
— Ну и хорошо. Вот изучите результаты работы этого аппарата — и у Вас будет непредвзятое мнение о путях совершенствования аппаратуры космического радиотехнического наблюдения «Куст-12».
…Запуск первого искусственного спутника Земли состоялся в 1957 г. А всего два года спустя, в 1959 г., «сто восьмой» начал разработку средств радиотехнического наблюдения, размещаемых на космических носителях. Перспективность этого направления радиотехнического наблюдения сразу, еще до появления ее результатов, оценили и директор «сто восьмого», потом заместитель министра радиопромышленности СССР, а затем — министр радиопромышленности Петр Степанович Плешаков, и новый директор института Юрий Николаевич Мажоров. За чутье П.С. Плешакова ко всему новому в радиоэлектронной технике командующий дивизионом электронных систем стратегических воздушных сил США генерал-лейтенант Джемс В. Статсберри недаром повесил на стене своего офиса (Хэнском, шт. Массачусетс) его портрет: «Это человек, с которым я должен сражаться. Ежедневное лицезрение его напоминает мне о том, что свои приоритеты надо держать в порядке» [5].
В 1961 г. было закончено изготовление первого опытного образца аппаратуры «Куст-12» — главный конструктор к.т.н. Андрей Васильевич Загорянский, вскоре защитивший по результатам выполненных исследований свою докторскую диссертацию. Аппаратура «Куст-12» представляла собой 12-каналыюе приемно-анализирующее устройство, в каждом канале — приемник прямого усиления [6]. В аппаратуре были применены передовые для того времени схемные и технологические решения: вовсю использовались полупроводниковые диоды и триоды, двухдиапазонная антенная система, импульсный блок питания.
